7
Роксана недолюбливает Диего, но, узнав, что я показалась ему на глаза в таком виде, задаст мне головомойку. Скажет, что я могла бы по крайней мере надушиться или накрасить губы, чтобы его впечатлить. В конце концов, предполагается, будто я его позабыла. Но наводить красоту было уже некогда. Шаги Диего раздались из гостиной, он проходил мимо двери постирочной.
— Вот ты где, старина, — тихонько сказал он, выпуская запертого Нико.
Собачьи когти процокали по кухонному полу, и я, выглянув из своей комнаты, увидела, как песик радостно лижет Диего лицо. Даже мое ожесточенное сердце от такой картинки растаяло. Потом Нико заскулил и подбежал к балконной двери, настойчиво оглядываясь на гостя. Диего рассмеялся и открыл дверь. Пес выскочил на балкон.
Я видела лишь силуэт Диего, очерченный бледным серебряным светом луны, — одинокий и беззащитный. Когда мы еще созванивались, Диего рассказывал мне, где побывал и каково это — делить жилье с ребятами из самых разных стран. Его рассказы звучали как приключения из «Гарри Поттера» — истории про подростков, которые учатся на волшебников. Мне приходилось давить в себе зависть — ведь о такой жизни, как у Диего, я могла лишь мечтать, как бы ни любила футбол и какой бы способной спортсменкой ни была.
А теперь он здесь.
Словно почувствовав мой взгляд, Диего обернулся и различил в темном коридоре мою фигуру. Посмотрел на меня. Увидел меня. Не сестру Пабло-Жеребца. Не дочь Андреса и портнихи. А меня, Камилу Беатриц Хассан.
Брошенный мальчишка превратился в звезду футбола.
Диего шагнул ко мне.
— Камила! — Он распростер руки.
Ни камер, ни орущих фанатов рядом не было, поэтому я упала в его объятия. Диего крепко прижал меня к себе и даже слегка приподнял, но я уперлась носками в пол. Пахло от Диего одеколоном из тех, что продаются в дорогих магазинах, в торговом центре «Альто Росарио», а щекой я ощущала мягкость кожаной куртки. Когда я шевельнулась, мои губы коснулись шеи Диего. Мне хотелось поцелуй за поцелуем добраться до его губ и продолжить с того места, где мы остановились. Но я одернула себя.
— Я скучал по тебе. — Его шепот щекотал мне ухо.
Я высвободилась из объятий и подняла на Диего взгляд. Теперь, вплотную, я различила в его карих глазах золотые крапинки. Совсем как звездное небо, две галактики, в которых я могла бы потеряться. Но босые ноги холодил пол, и я очнулась и вернулась на землю.
Я всего лишь босоногая старшеклассница из дома на окраине, а он — звезда, комета, которая, сверкая, проносится мимо всех нас, и, когда он вновь исчезнет, вместе с ним исчезнет и это сияние.
Да, нас связывает общее детство, но сейчас мы живем каждый своей жизнью. Пусть сколько угодно говорит, как скучал по мне, но раз не писал и не звонил, значит, не так уж сильно и скучал.
— Ты надолго приехал? — спросила я, отстраняясь на шаг. Сложила руки на груди — закрылась как щитом.
— На неделю. Сейчас проходят международные матчи, и поэтому игроки разъехались по своим национальным командам.
— Эктор и Сезар говорят, что в следующий раз тебя вызовут в сборную, Титан.
Глаза его загорелись.
— Так и говорят?
Я кивнула.
Диего провел рукой по волосам и произнес:
— Нам с тобой столько всего надо обсудить. Матэ заваришь?
В такой просьбе не отказывают и врагу, и уж тем более Диего.
— Как, Титан, ты до сих пор пьешь матэ? Я потрясена. — Если буду называть его звездной кличкой, смогу держать в голове, что он больше не мой Диегито.
Диего проследовал за мной в кухню.
— Конечно, еще как пью! У меня с собой всегда термос с эмблемой «Сентраля», твой подарок. А ты не смотрела мои сторис и не лайкала мои посты, и вообще тебя онлайн не было целую вечность! Ты пропала.
— По крайней мере у меня есть оправдание. — Я старалась, чтобы фразы не звучали как реплики отвергнутой героини в сериале, но получалось плоховато. Моего ледяного тона Диего вроде бы не заметил.
— Что случилось?
— У меня месяца два назад сперли мобильник. А сейчас у меня древний, девяностых годов. — Я небрежно рассмеялась, мол, подумаешь, невелика беда. Но внутренне содрогнулась, едва вспомнила ту парочку мальчишек, оба не старше двенадцати, которые наставили на меня пушку и отобрали мобильник. Диего эти подробности знать было ни к чему.
Он приобнял меня одной рукой и сказал:
— Это дело поправимое. Ну, пошли готовить чай, а то меня просто распирает от новостей. — Пауза. — Слушай, по-моему, я видел тебя сегодня на стадионе, ты была в серой футболке. Это какой команды форма?
— Ты обознался. — И я поспешно сменила тему: — А ты не пришел к нам вечером на пиццу, хотя у нас был семейный сбор. Разве Паблито тебя не пригласил?
Диего пожал плечами и принялся наливать воду в чайник.
— Пригласил, но я ведь примчался на стадион прямиком из аэропорта и не успел повидаться с мамой Аной. А после матча мы с ней ходили в ресторан, посидеть вдвоем.
Я насыпала в свой любимый калебас для матэ мяту и листья падуба, потом добавила щепотку сахара, но тут вспомнила, что угощаю спортсмена мирового уровня.
— Тебе с сахаром можно?
Диего прищурился и протяжно вздохнул:
— Ладно, можно, но совсем чуточку, потому что если главный узнает…
Я слегка улыбнулась и добавила сахара, а Диего прошептал:
— Искусительница!
Я не стала встряхивать калебас, чтобы осела заварка, и вообще никаких чайных церемоний не разводила, не то что некоторые. Весь секрет вкусного матэ — в температуре воды и умелых руках. Важно, кто заваривает. А у меня рука волшебная. Даже отец раза два хвалил, как мне удается матэ.
Я подняла глаза от чашки и обнаружила, что Диего разглядывает меня, прислонившись к столешнице. В этой обстановке он смотрелся так чужеродно! Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не пялиться на него в ответ. Но я успела заметить, что он вроде как вытянулся и улыбка у него сияющая. Может, он отбелил зубы и выровнял их? Я рассеянно провела кончиком языка по собственным зубам; десны все еще болели после удара мячом. А у Диего и кожа стала почище, и вообще весь он как будто светился. Вода в чайнике загудела — вот-вот вскипит. Чтобы чем-то занять время, я стянула волосы в хвост. Футболка у меня при этом приподнялась и обнажила живот. Диего внимательно проследил за ней.
— Что? — спросила я и покраснела.
Брови у него были идеальные, куда лучше моих, а бриллиантовые сережки в ушах при каждом движении сверкали и рассыпали вокруг искорки.
Чайник запел. Я выключила плиту, сняла его с конфорки.
Снова спросила Диего:
— Ну, что?
— Да вот… — Он сглотнул. — Знаешь, я поднимался по лестнице, взглянул на твое окно и… Nena, крошка! Ты там светила в одном бюстгальтере.
Мне пришлось срочно поставить чайник обратно на плиту, чтобы не выронить. Лицо у меня точно огнем обожгло, а из ушей, наверное, повалил пар.
— Я не заметила, что жалюзи открыты, — паническим шепотом выкрикнула я.
Мне хотелось умереть на месте.
— В следующий раз будь осторожнее. — В голосе Диего звучала неподдельная тревога. — Не провоцируй всяких психов. А если бы тебя кто другой увидел, а не я? Если твой папа узнает, запрет тебя в самой высокой башне, и будешь ждать, пока я тебя спасу.
— Я сама спасусь, — ответила я, все же замешкавшись на секунду-другую. — И не надо волноваться. Никто и никогда ни в какой высокой башне меня не запрет.
— Интересно будет посмотреть, если кто-нибудь попытается. — Теперь Диего стоял так близко, что я ощущала жар его тела. А может, это меня лихорадило и кидало в жар. — Я слышал про Химену. — Лицо его оставалось непроницаемым, но в голосе звучала печаль. — Мы с ней вместе учились в начальной школе. А в седьмом классе она бросила школу, и Пабло чуть не зачах. Он ведь по ней страдал, помнишь? Он тогда еще любил темненьких.
Если бы она не гуляла с кем не надо, была бы жива и здорова…
— Каждый день в новостях еще какая-нибудь девчонка.
— Если тебя хоть кто-нибудь когда-нибудь попытается обидеть, сразу скажи мне, я ему задницу надеру. Он у меня своими зубами подавится. Только скажи.
Но серьезно — что Диего мог сделать? Он ведь даже тут больше не живет. Я похлопала его по руке и отдернула свою так поспешно, что чуть не опрокинула матэ.
— Уй, — буркнула я и с трудом не выругалась, а не будь здесь Диего, так обязательно бы выругалась. — Я тебе уже сказала: я и сама в состоянии о себе позаботиться. Не волнуйся. — И, чтобы сменить тему, спросила: — Хочешь к матэ пиццы или крекеров? Или вот еще мама вчера сладкий пирог с айвой пекла, может, еще осталось.
Я заглянула в холодильник — и в самом деле, пастафрола с айвой еще осталась. У Диего прямо глаза загорелись. Он всегда был сладкоежкой.
— Только немножко.
— Садись сюда. — Я усадила его за стол, сама устроилась напротив, на своем любимом месте у окна, — мы с ним сидели вот так миллион раз. — Я… видела тебя по телику. То есть мы смотрим матчи. — Я налила кипятка в калебас. — Мы с мамой. Она говорит, тебе очень идет черно-белое.
Я не могла отвести от Диего глаз и ласкала взглядом, особенно его смущенное лицо. Выбрит он был так гладко, что мне казалось, я чувствую, какая нежная у него кожа, — будто трогала его кончиками пальцев.