— Ира!
— Нет уж, дай мне закончить. Пойми: я и мой сын, в отличие от тебя, не живём в приключенческом фильме. Ты хоть отдаёшь себе отчёт в своих действиях? Втянул ребёнка в свою погоню за адреналиновым кайфом. Мало того, ещё и соседей приплёл. Нам тут жить, а твои неадекватные поступки…
— Какие, блин, соседи? — я выматерился. — Твой сын был заперт в квартире один! Я! Хотел! Его! Спасти!
— Да, Алекс был заперт — это плохо. И ты помог. Спасибо. Но «спасти»?! Ему не угрожала опасность, и я всё время говорила с ним по телефону. Мы не на войне. Не в триллере. И нечего корчить из себя последнего героя боевика. Подумай хорошенько, кому это надо? Мне или тебе? Что было бы со мной, если бы ты упал? И главное, раз ты так заботишься о моём сыне… что было бы с ним, если бы ты оступился и разбился, а он стоял в окне и смотрел бы на это!
— Ир, ты чего?! Не надо утрировать. Это не штурм Эвереста — просто перешагнул из одного окна в другое. Зачем ты так?
— Ты превратил бытовую неурядицу в чёрт знает что. Я не могу запретить взрослому человеку рисковать собой, но учти, я не позволю подвергать опасности моего ребёнка.
Повисает гнетущая пауза.
— Илья, мы всё не раз обсудили. У тебя новая работа, — продолжила Ира усталым голосом, — ты полон энтузиазма, ты говоришь прекрасные слова, и очень хочется верить… Но я так не могу, мне нужно время. На мне большая ответственность…
— Ир, время играет против нас. Мы ждём наших встреч неделями, видимся урывками, в часы, когда я, ошалевший, приезжаю из аэропорта, а ты уже ни то что не в состоянии чему-либо радоваться, тебе с трудом удаётся не заснуть. В итоге у обоих накапливается ощущение безысходности и разочарования. Разве ты не видишь, к чему всё идёт?
Ира молчит, и я знаю, на сей раз это окончательно. Я приближаюсь к точке кипения и заблаговременно ретируюсь на балкон. Достаю сигареты. Жадно затягиваюсь. Докурив, зажигаю от окурка вторую, и внутри ещё тлеет надежда, что она придёт и скажет что-нибудь примирительное. Но этого не происходит. Я пробую успокоиться. Дышу носом. Грёбаный anger management не помогает. Невидящим взглядом озираю окрестности. Обида накатывает волнами, но вот, наконец, удаётся прийти в себя. Отщёлкиваю недокуренную, третью по счёту, сигарету и быстро возвращаюсь в комнату.
— Ира, я люблю тебя. Мне никто не нужен. Только ты и Алекс. Давай попробуем. Будем жить во Фриско, а не в этом треклятом мегаполисе. Снимем дом неподалёку от моря. Тебе не придётся горбатиться на двух работах. Сможешь заботиться о сыне. Он не будет сидеть один или с этой… полоумной соседкой с её оладушками… Ира, ты меня слышишь? Ир, в конце концов, тебе не жаль наших отношений?! Скажи, что ты хочешь?! Чего тебе не хватает?!
Она сидит, молчит и смотрит в сторону.
— Ира! Ты слышишь?! — ору я. — Ответь мне! Скажи что-нибудь!
Я топчусь перед ней как… да просто как придурок. Хочется ещё так много добавить, но нет смысла.
— Я пойду, — говорю упавшим голосом.
И отмечаю, что впервые у меня прорезался именно этот, такой же, как у неё, тон. Я чувствую — сегодня нечто произошло. Возможно, я взрослею… Она бросает короткий взгляд, будто хочет что-то добавить, и снова отворачивается. Постояв, киваю сам себе, иду в прихожую, беру вещи и тихо прикрываю дверь.
Я в ночном баре, сижу у стойки и методично напиваюсь. «Я мать», «я должна думать о будущем», «у меня есть ребёнок, а ты оболтус и шалопай» — фразочки, которые она вонзала в меня с холодным садизмом, гулко бьются в опустошённой черепной коробке, резонируя многократно усиленным эхом.
В разгар этой адской какофонии приходит СМС:
Olesya: Я стараюсь переносить с достоинством то, что не могу изменить. Прощаю себе слабости и поощряю силу идти дальше. В этом мире мы всего лишь люди, а для кого-то мы — целый мир… Мне не за что винить тебя, потому что ты такой, как есть. Спасибо, что отпустил меня. Всё предрешено, а расставание было бы больнее. Береги себя, милый.
Это моя бывшая эпизодическая подруга. Она была крайне аппетитной, охренительно трахалась, постоянно чего-то требовала и, обладая непомерными амбициями, покамест днями работала в отделе телемаркетинга, а ночами пела по кабакам. Наши отношения состояли из колоритных скандалов и бурного секса. Я бросил её месяца три назад, познакомившись с Ирой.
Собравшись с мыслями, я нащёлкал:
Ilya: Леся, ты сильная и умная. Я за многое тебе благодарен и желаю всего наилучшего.
Тут же пришёл ответ:
Olesya: Я тоже желаю тебе самого наилучшего. Ты прекрасный человек. Удачи тебе!
И через пять минут:
Olesya: Если не верить в себя, нельзя быть гением. Оноре де Бальзак
Я не видел смысла реагировать на эту бредятину. Заказав очередную стопку, вышел покурить и, вернувшись, обнаружил новое сообщение.
Olesya: Пытаюсь уснуть, никак не получается…
Тут меня переклинило, я выпил и заказал ещё две.
Ilya: Sleeping is not exactly what I had in mind… [Sleeping is not exactly what I had in mind… — Сон — не совсем то, что было у меня на уме…]
Olesya: А о чём ты думал?
Браво! Певица в своём амплуа. О Бальзаке я думал, об Оноре!
Ilya: Я хочу тебя. Давай встретимся.
Olesya: Если это единственное, что ты можешь предложить, меня это мало интересует. Это не то, что я ищу.
И сразу ещё:
Olesya: Это пренебрежение мной и тем, что у нас было. Лучше бы ты нашёл кого-то другого, потому что мне противно. ПРОТИВНО! И знаешь, думаю, ты так же кого-то водил, когда мы были вместе… Гадко и подло! Мне жаль, что всё именно так. Ты не имеешь уважения в первую очередь к самому себе.
Лицемерная сука, дрянь, дрянь, — стучало в голове. Собрав всю накопившуюся злобу, я выцедил её по капле, расчётливо подбирая слова и вкладывая в каждую букву мегатонны ненависти.
Ilya: К чему разыгрывать оскорблённую невинность? Я говорю искренне, не пытаясь рассказывать сказки и давать несбыточные обещания. Да, у нас не сложились отношения, и я ушёл некрасиво. Но такая страсть и гармония — редкость. Я даже не о самом сексе, но я знаю, ты не могла забыть моменты сладостного предвкушения… как ты дрожала от одного звука моего голоса… и именно поэтому мы не созваниваемся, а шлём СМС-ки.
Она переваривала это довольно долго.
Olesya: I’m a vulnerable girl, why do this to me? [I’m a vulnerable girl, why do this to me? — Я хрупкая девушка, зачем ты так со мной?] Мне нужен человек, который будет идти рядом, рука об руку… развиваться со мной, радоваться со мной… Перестань манипулировать моими чувствами!!!
Я чуть не взвыл от этого ханжества. Вспомнив об anger management, я отдышался, взял себя в руки и сублимировал презрение в холодной лицемерной форме.
Ilya: Хорошо, прошу прощения за бестактность.
И сразу отпустило. Ответ пришёл почти мгновенно.
Olesya: Спасибо за понимание.
Я глумливо усмехнулся.
Olesya: Я всё знаю и чувствую… но не хочу больше боли.
Мне было уже до лампочки. Я продолжал стремительно надираться, закусывая конопляным дымом. В начале третьего пришло сообщение:
Olesya: Заедешь? Буду рада тебя видеть.
Ilya: Даже не знаю… Ты же хрупкая и ранимая.
Язвительность ненадолго приободрила меня.
Olesya: Случится то, чему суждено… You never know, unless you try… [You never know, unless you try… — Не попробовав, никогда не узнаешь…]
Я молчал.
Olesya: Я тоже хочу тебя, ты один или у тебя есть подруга?
Ilya: Есть подруга.
Olesya: Как ты можешь?! Если бы ты на самом деле ценил то, что у нас было, никогда бы не предложил такое!
Я уже настолько пьян, что не ощущаю никакой разницы от новых порций. Звук в телефоне отключён. Сижу и тупо пялюсь в пространство. Через некоторое время бармен стучит по экрану моего мобильника. Нехотя беру и читаю:
Olesya: Я просто хочу быть честна с тобой — у меня тоже есть бойфренд, и мне кажется, что это будет неправильно…
Ир, ты ведь этого хотела! Я опрокидываю последнюю рюмаху и сую под запотевшее донышко мятые банкноты. Спустя полчаса я ебу певицу прямо в прихожей, уперев руками в стену, задрав короткое платье и сжимая в кулаке её тугие волосы.
Проснувшись к середине дня, я мрачно констатировал отсутствие алкогольного похмелья, зато моральное было в полном разгаре. Потянулся за недобитым косяком. Потом, не вылезая из постели, скрутил и высмолил подряд ещё и ещё один. Накурившись до остекленения, выполз в гостиную и с отвращением обнаружил очередное послание:
Илья!
Касательно проекта детекции поверхности сосуда, я прихожу к заключению, что задача вполне выполнима за пять месяцев.
Учти: в сентябре состоится опыт в больнице. Речь идёт о полной рабочей неделе, необходимой на подготовку эксперимента и анализ результатов. Кроме того, потребуется время на согласование деталей, потому я готов накинуть ещё пару дней. Таким образом, будем считать крайним сроком 31-го октября.
Я брезгливо поморщился. Почему именно к тридцать первому? Он что, решил приурочить окончание проекта к Хэллоуину?
Каждый час на счету. С 1-го июня необходимо непосредственно приступить к…
И т. д., и т. п. в том же репертуаре. Зачем, интересно, поручать мне составление этого дурацкого плана? Может, просто сдать в качестве такового подшивку его собственных писем?