И вот долгожданный вечер четверга, рабочий день давно кончился, в офисе пусто и царит тишина. Я доделываю последние мелочи, вечно оставляемые на потом, и, предусмотрительно запасшись музыкой, предвкушаю, как растекутся по салону мягкие звуки вступительных фортепианных аккордов… В коридоре слышится отрывистый удар, топот, и под нарастающий рёв сигнализации врывается Ариэль.

— Слушай! — выпаливает он и умолкает, судорожно хватая ртом воздух.

Упёршись руками в стол, Ариэль опрокидывает стаканчик с остывшим чаем. Я вскакиваю и бросаю в расползающуюся лужу пару бумажных полотенец.

— Илья! Мы летим в Солт-Лейк-Сити, — хрипит он, — делать опыт на человеке!

— Что?! — ору я, силясь перекричать истошные завывания. — На каком ещё человеке?! Ты в своём уме?!

— Илья, послушай…

— Ничего я не буду слушать! Я беру такси и двигаю в аэропорт.

Несмотря на раздражение, я помню, что шефу не следует знать, что я стал ездить на машине.

— Пойми, — он пытается сбавить тон, перекрикивая истерический аккомпанемент сирены и тяжело отдуваясь, — нам невероятно повезло. Нам представляется феноменальная возможность…

— Не хочу я ничего понимать. — Я тоже слегка сбрасываю обороты, поднимаю стаканчик и кидаю в урну. — Опыт на человеке?! Забудь, на данном этапе о таком и речи быть не может.

Ариэль отряхивает ладони, бросается в коридор, и макабрическая какофония стихает.

— Давай сделаем вид, что этой сцены не было, — продолжаю с подчёркнутой сдержанностью, — а в понедельник поговорим о сентябрьском эксперименте, хотя лучше всего перенести его на октябрь.

Неясно, какое впечатление производят мои слова, но Ариэль подвигает стул и садится.

— Это последний рейс? — спрашивает он помедлив.

— Предпоследний, — нехотя признаюсь я.

— Ты давно ел?

— Я обедал…

— Тогда давай так: удели мне час времени, мы поужинаем, ты меня выслушаешь, и, если в итоге не согласишься, я не стану настаивать и на обратном пути подкину в аэропорт.

— Нет уж, я как-нибудь сам.

Я кручу в пальцах пачку сигарет, которую инстинктивно ухватил, спеша эвакуировать из зоны чайного потопа. Осознав это, я ловлю себя на мысли, что Ариэлю удалось меня заинтриговать, и, пусть из чистого любопытства, мне уже не терпится узнать, что же он такое удумал и где раздобыл человека, согласного, чтобы в него пихали невесть что.

— Хорошо, поехали. Но предупреждаю: я в твоей афере участвовать не намерен и ни в какой Солт-Лейк-Сити или любой другой Сити не полечу.

Я зачехлил лэптоп, подобрал сумку и встряхнул их, подчёркивая, что беру всё с собой и возвращаться не собираюсь.

— Ты, конечно, в курсе, что можно завещать своё тело науке.

— Угу… — мычу я с набитым ртом.

— Так вот, я уже давно зарегистрировал нас на такой опыт. И сегодня в начале встречи с инвесторами звонят из университетской больницы и сообщают, что есть рабочий материал. С близкими уже связались, формальности улажены.

Ариэль принимается живописать подробности аварии трейлера с легковушкой в провинциальном городке штата Юта.

— Голову разнесло напрочь. Прикинь, он влетел в него сбоку, между колёсами, крышу срезало подчистую! — азартно жестикулируя, Ариэль старается понаглядней изобразить, как машина врезается в днище грузовика. — А, ладно, не в том суть, представляешь, кроме этого никаких повреждений, грудная клетка цела!

— Ты считаешь, — я поморщился и отодвинул тарелку, — нам невероятно повезло? Возможно… Но на сегодняшний день мы не готовы даже к экспериментам на животных, и не факт, что будем готовы к сентябрю. А ты о человеке…

— Пойми, мы ждали больше года, и сегодня нам крупно повезло. Это не заформалиненный орган, в течение тридцати шести часов у нас живое тело. — Он отпивает воды и продолжает более размеренно: — Илья, чтобы выжить, нужно постоянно ублажать инвесторов. Демонстрировать прогресс. Хоть какой-то. Если удастся добыть результаты, получим дополнительные инвестиции — это опыты, аппаратура, консультанты, публикации да и наша зарплата, в конце концов. Такова суровая реальность. Хотим мы того или нет, приходится делать рискованные ставки в надежде на будущий успех. Только так. Иначе никакого будущего просто не будет.

— Ариэль, шанс действительно уникальный, и я даже не могу представить, каких усилий это тебе стоило, но мы провалим этот опыт. Про-ва-лим. Да какой там — мы не в состоянии даже начать! Ни один из компонентов алгоритма не окончен и не работает.

— Хорошо, — Ариэль побарабанил по столу, — давай сделаем только эквизишн. Прогоним сенсор по основным параметрам, возьмёшь замеры и всё. Потом спокойно обработаешь их офлайн.

— Ну… допустим. Но как ты себе это представляешь? Он же не пашет — этот ваш эквизишн, — усмехнулся я. — Вы его у меня отняли? Отняли. А сами дальше workplan-а не продвинулись. Или я ошибаюсь?

— Хм… — Ариэль нервно поскрёб подбородок. — Так, а старый? Был же старый эквизишн, что с ним?

— Да он ведь не подходит для новых сенсоров. Частоты не те.

— Эквизишн, эквизишн… — шеф нахмурился и вновь принялся барабанить. — Так, ясно… — он сплёл пальцы и уставился на них. — Илья, то, что я скажу — не распоряжение, не директива начальника, а моя личная просьба.

Он мельком взглянул на меня и продолжил:

— Давай попробуем. Доведём эквизишн до ума. По крайней мере частично. Я прервал встречу и примчался сюда. По пути переговорил с Харви, получил добро на незапланированные расходы. Всё оплачено. Ким из дома оформила…

— А они, в смысле инвесторы, в курсе, что тут у нас творится?

— Нет. Не в курсе. Никто не в курсе. Тут всё так, на всех уровнях. Чтобы добиться результатов — нужно финансирование, а финансирование можно выцарапать только продемонстрировав или, на худой конец, пообещав результаты, а без финансирования их не получить. И всё. Заколдованный круг. В общем, в сложившейся ситуации я по уши в дерьме.

Он снова посмотрел на пальцы, помолчал и добавил:

— Я помогу. Возьму на себя чёрную работу. Покажешь, как гонять тесты, тебе не придётся…

— Так, стоп, — я тоже постучал по столу и, поймав себя на подражательстве, отдёрнул руку. — Пойду покурю, попробую понять, насколько это вообще реально. Надо вспомнить, что там в каком состоянии.

Закурив с третьего раза, задержал дым в лёгких, осознавая, что уже загорелся авантюрной идеей. Я ощутил на лице вечерний летний ветер, полный неясных будоражащих запахов, сделал пару коротких затяжек и отшвырнул сигарету.

— О’кей, — я протянул руку. — Поехали.

Вернувшись, мы с ходу взялись за дело, я переписал Ариэлю нужные компоненты, настроил симулятор, подключил графическую визуализацию, наскоро объясняя, что к чему. Получилась вполне сносная виртуальная лаборатория. Шеф задал пару уточняющих вопросов, которые меня обнадёжили. Алгоритмика совсем не его стихия, и я опасался, что толку от этой затеи будет мало.

Мы расставили приоритеты, и Ариэль отправился в кабинет. Я нервно перебирал в памяти разрозненные фрагменты. По сути, подобные ситуации и были самой интересной частью моей работы. То, чем я занимаюсь, в широком смысле, даже не алгоритмика, а — proof of concept или feasibility, то есть доказательство концептуальной осуществимости. Моя задача — всеми возможными правдами и неправдами слепить прототип. Линейное развитие тут неприемлемо — ни времени, ни финансирования на последовательную разработку, как правило, не имеется, и направление часто выбирается по наитию.

Но одна ночь на эквизишн — это не просто в обрез, а катастрофически недостаточно. На голой интуиции не выехать, нам должно ещё крупно повезти.

— Так, я, кажется, закончил. — Заработавшись, я не заметил, как вернулся Ариэль. — Вот список проблематичных случаев, — он протянул листок, заполненный ровными столбцами.

— Отлично, сейчас гляну. Открой директорию, скину новую версию.

Ариэль удалился, а я взялся за баги. Если наш многострадальный эквизишн действительно заработает, это будет невероятное чудо. Надо отдать должное Тиму, выбравшему важный, но, вместе с тем, безопасный участок. Располагая достаточным количеством времени, можно спокойно разобраться и всё наладить без наитий и риска, сопряжённого с разработкой самого алгоритма. Расчётливый ход осторожного игрока. Вот только как провернуть то же самое до рассвета?..

Сражение с багами было прервано телефонным звонком:

— Привет, — приглушённо донёсся Ирин голос, — ты вернулся?

Я бросил взгляд на часы и осознал, что незаметно пролетело больше четырёх часов, время — начало первого, а конца-края даже не видно.

— Ир, ты чего не спишь? Всё в порядке?

— Да… — она помолчала. — Всё нормально. Ты уже дома?

— Не, — пробормотал я, продолжая таращиться в экран, — я это…

Оторваться от бегущих цифр было выше моих сил. Тут обнаружился очередной баг, я исправил, запустил и стал сверяться с показаниями осциллографа.

— Илья, что случилось? Ты где?

— Да-да, Ир, я на работе, — спохватился я. — У нас цейтнот… долгая история. В общем, завтра расскажу.