Китаянка не оценила мой юмор.

— Без криминала? Господин, вы с тем юношей…

— Ничего. Так, поцеловал разок. Просто…

Я запнулся, открывая дверь автомобиля, взятого напрокат на ближайшие две недели пребывания в Швеции.

— Просто?

— Просто разрешения не спросил.

Я уселся за руль и щелкнул кнопкой на брелоке. Машинка тихонько заурчала. Да, это точно был солнечный удар. Я сюда не за этим приехал, черт возьми! Пора брать себя в руки. Я должен жениться. Обещал же.

— В Стокгольм? — Мэйли пристегнулась.

Она уже знает, что я вожу хорошо. Как-то раз в Пекине мы уходили от толпы поклонников моего творчества. Ах, забыл сказать. Я пишу книги о мужской любви. О чисто мужской любви. Два года я пробыл в Китае, потому что именно там мое творчество полюбилось особенно. Пока снимали кино, несколько аниме, все это время болтался с Мэйли по студиям и работал, работал… Так утомился, что решил сбежать на какое-то время. И не куда-нибудь, а к родителям. Тишины захотелось. Подумать только, в свои тридцать пять внезапно решил их навестить. Я уже слишком давно живу отдельно, а тут как почувствовал, помчался. И выяснил, что у отца серьезные проблемы со здоровьем. Не удивительно, конечно. Ему уже семьдесят. И все же. Я провел в родительском доме несколько дней и забыв об осторожности успел пообещать кое-что очень сложновыполнимое.

— В Стокгольм. Нас там ждут.

— Пять часов в пути. Если вам будет трудно — скажите, я могу заменить вас за рулем.

Я подмигнул своей помощнице:

— Хорошая ты, Мэйли. Я сглупил. Надо было мне с тобой заключить соглашение. А вышла бы ты за меня по расчету? На пару лет? А потом развод и разбежались.

— За вас. С договором. За деньги, — отчеканила китаянка, словно была не человеком, а роботом, — да.

— Вот. И я о том же. Надо было мне об этом раньше подумать. Тогда бы не пришлось ехать в Стокгольм, чтобы жениться на хоть и симпатичной, но очень чужой мне женщине. Ну…

Мы тронулись с места.

— Здесь можно поискать и свои плюсы.

— Правильно, — поддержала Чжоу без тени улыбки. — Заведете детей. Если сможете переспать с женщиной. Я бы вот, например, даже за деньги с мужчиной не смогу. А вы уверены, что сможете.

— Ну, когда-то же я мог. Да и ты говоришь, многие женщины равнодушны к сексу. Так что есть шанс, что раз-другой я смогу, а там как-нибудь стерпится…

— Вы сами-то себе верите? Вы только что…

— Да знаю, я, знаю. Мне уже стыдно. Не напоминай. Обычно я более сдержан.

— Поэтому сорваться решили именно теперь. Вы хоть понимаете, господин, что было бы, если бы эта запись попала в сеть? В местную сеть, в первую очередь. Люди, в чьем доме вы планируете гостить и на чьей дочери жениться этого могут не понять. Моя бы семья, к примеру, точно бы не поняла.

— Твоя семья, Чжоу, не приняла даже тебя. Только из-за того, что ты ростом не вышла. В результате тебе было легче и проще уехать с клиентом в другую страну, чем жить у себя на родине.

— У нас… немного иные нравы. Девушка должна быть красивой, а не сильной.

— А ничего, что ты не сама себя родила? И твои родители как бы несут за тебя ответственность?

Китаянка сидела рядом с каменным лицом. Я знаю ее историю. Я готов ей помогать и никогда не поднимал тему ее семьи. Просто сейчас… ее замечание о пристойности моего поведения выбило меня из колеи. Или не оно. Или это все еще дребезжащие вены, которые никак не могут вернуться в норму после встречи с голубоглазым херувимом.

— Ладно, прости, Чжоу. Я не хотел. Сорвался.

— Принято, господин.

— Бруни. Просто Бруни. Когда ты уже запомнишь мое имя?

— Я помню ваше имя, господин Манчини. Я помню ваше досье наизусть. Тридцать пять лет, рост сто девяносто один, карие глаза, светло-русые волосы. Одиноки, предпочитаете однополые отношения. Постоянной пары нет. Подъем в десять утра, пробежка тридцать минут, завтрак, прогулка…

— Довольно, — беззлобно остановил ее, крутя рулем на поворотах. — Я тоже знаю свое досье. Не надо меня упрекать за то, что долго сплю. В конце концов имею право. Не каждому дано писателем быть.

— А я ничего и не сказала.

— Вот и не говори.

Я включил музыку, чтобы не молчать всю дорогу. Чжоу немногословна. Отчасти поэтому с ней так комфортно. Редкая женщина. Может быть, я бы был готов на ней взаправду женится. Как раз на такой и надо было бы. Но она никогда не будет рожать, а если уж я и женюсь, то только ради потомства. Так что в отношениях с ней отпадает всякий интерес.

Мы въехали в город, когда Чжоу сказала нечто слишком личное для меня и несвойственное для себя.

— Я надеюсь, господин, — произнесла она тише, чем говорила обычно, — вы передумаете совершать эту глупость.

— Ты про женитьбу?

— Вы сами не будете довольны, и погубите одну женщину. Вы сделаете несчастными ваших детей, пытаясь осчастливить умирающего отца. Отец уйдет, родители всегда уходят, а вы останетесь в горе, от которого никому проку не будет.

— Эй, расслабься! Ты сгущаешь краски!

Я хотел подбодрить, но китаянка скорчила кислую мину:

— Лучше бы вы сбежали с тем красавчиком с пляжа. Это в вашем духе. И это для вас.

— Глупости! Глупости говоришь! Что для меня жениться? Плевое дело. Сейчас с невестой познакомлюсь, очарую ее, потом кольцо подарю в Париже и закатим большое пиршество. Все будут довольны. Вот увидишь.

Я так говорил, а сам себе не верил. Убежать с парнишкой с пляжа? Да… Это было бы… Нет. Не было бы. И не будет. Пора уже мне остепениться. И подумать не только о себе.

Глава 2

Мы прибыли в дом к Бьрнсонам немного опоздав на ужин. Здесь ничего не изменилось. Дом, в котором выросла моя мать. Ныне глава семьи, а когда-то Хрут Бьернсон имел все шансы стать моим отцом. Но, судьба у него сложилась иначе, чему я сегодня очень рад. Моя мать родилась в Швеции. Когда ей было пять, родители, мои бабушка с дедушкой погибли. Ее приютили и вырастили их друзья. Здесь, в этом доме она росла до своего совершеннолетия, после чего уехала студенткой по обмену в Италию. В Риме она познакомилась с моим отцом. От которого, кстати говоря, бежала обратно уже будучи беременной мной. Романтическая история. Он ее любил, она его тоже. Однако она не рассчитывала на долгие отношения и сбежала на родину, где выяснилось, что уже носит под сердцем меня.

Мой отец, преуспевающий гинеколог, мчится за ней сюда, в Стокгольм. И после долгих уговоров, все же увозит маму в Рим, где они и сыграли свадьбу. И по сей день жили душа в душу. Их расстраиваю только я. Когда мне было десять, отца пригласили в московскую частную клинику. Мы переехали и застряли в России. Сейчас мои родители продолжают жить там. В Москве я получил высшее, стал магистром, преподавал в университете и стал писателем после неудачной любви в двадцать пять. Никогда не любил рассказывать о себе и более того вспоминать прошлое.

Главное здесь не мое прошлое. А Бьернсоны. Для мамы дядя Хрут, как родной брат, хоть родными они не являются. Дядя, а ему уже шестьдесят пять, тоже счастливо женат и имеет дочь и сына. Эрике, его дочери, уже тридцать. Нас давно мечтают поженить, тем паче по слухам от матери, девушка в меня влюблена без памяти. Я долгие годы рассказываю родителям, что не женюсь, потому что никак не могу найти свою судьбу. Хотя на самом деле проблема в другом… Я не соглашался на этот брак. И все же недавно согласился, по этой причине и прибыл в Стокгольм, погостить пару недель в доме Бьернсонов. Узнать Эрику, подружиться и может быть жениться. Почти песня. И она могла быть веселой, если бы не была столь грустной.

Я согласился на эту авантюру, решив для себя, что ничто мне не помешает через пару лет и вправду развестись с Эрикой. В конце концов, для чего и существуют браки? Все это лишь формальность…

Мы приехали с опозданием. Мэйли было бросилась вытаскивать чемоданы из багажника — никак мне ей не объяснить простую истину, кем бы она ни трудилась, это мужская забота тяжести таскать. Почти отпихнув китаянку без каблуков бывшую с меня ростом, собрал в охапку чемоданы. В руки не поместилась только одна сумка — ее моя помощница и ухватила, победоносно фыркнув в мою сторону.

— Я тебе позже отомщу.

— Угу. Если время найдете, господин.

Помощница мотнула головой в сторону двухэтажного дома. На пороге нас уже ждал высокий лысый мужчина в льняных брюках и рубашке. Рубашка эта местами расползалась в стороны на его выдающемся животе.

— Дядя Хрут! — я расплылся в улыбке.

Помню старикана только по фотографиям и рассказам матери. Но бьюсь об заклад — обо мне в этой семье знают всё и даже больше. Что-то я уже начинаю жалеть о своем благородном решении и о надежде отдохнуть в узком семейном кругу. Двадцать четыре на семь под прицелом бдительных Бьернсонов могут мне показаться далеко не такими радужными, как я себе до сих пор представлял.

— Бруни, мой мальчик! Мы тебя заждались! Обед остыл. Если бы ты не заморачивался на счет этой машины, а разрешил себя встретить хотя бы Эрике — давно был бы дома.

Поднявшись по ступенькам, я прямиком угодил в объятья дядюшки.

— А вы… — он заметил мою спутницу. — Вы, я знаю, — показал на нее указательным пальцем и прищурил карий глаз. — Вас зовут… Хельга мне говорила по телефону… Как же, у вас такое красивое имя…