Повинуясь очередному порыву — встал на ноги. Резковато. Чертово полотенце сорвалось и соскользнуло на пол… Парень хотел отвернуться обратно к шкафу, но остановился. Как и его уже ускользавший взгляд.

— Прости, — я нагнулся, подхватил полотенце с пола и обернул им бедра. Черт! Теперь только разборок ждать. Еще чего — решит, что я не остановил свои приставания… — Прости. Я случайно. Просто не ждал никого в гости так поздно. Знал бы — оделся. Так…

Хольми все еще стоял в той же позе. Глаза только поднял от моего полотенца. Мы встретились взглядами.

— Так… Если ты согласен — я мигом оденусь и снесу свои чемоданы вниз. Я все еще уверен, что так будет удобнее. И прости, что расположился у тебя.

Он закрыл шкаф, так ничего оттуда не взяв. Отошел к полкам на стене, взял одну из книг.

— Нет, не надо ничего менять, если тебе здесь удобно.

— Мне удобно, а тебе…

— Нормально. Во сколько ты встаешь? Я должен знать. Завтра я сопровождаю тебя. Отец велел.

Я не понял, зачем столько пояснений. Хольми разглядывал книгу у себя в руках, а я разглядывал его. Дышать мне было уже совсем тяжело. Его мокрый торс, сильные плечи, напряженные мышцы, на которых сверкал и переливался мокрый загар…

— Я встану во сколько скажешь. Когда того требуют обстоятельства — всегда подстраиваюсь.

Он меня почти оборвал и снова не глядя в глаза:

— Не надо подстраиваться. Ты в этом доме гость. Я буду готов к тому часу, к которому будешь готов ты.

Черт! Как же мне хотелось до него дотронуться! Аж зубы сводило. Его дыхание поднимало и опускало накаченную грудь, плоский живот постоянно трепетал от потоков воздуха, сотрясавших его прекрасное тело. Это надо было заканчивать, причем срочно.

— В девять. Я буду готов в девять. Выезжаем сразу после завтрака.

Прекрасный незнакомец с пляжа только кивнул, и вместе с книгой направился к выходу. К своему несчастью, я заметил кое-что. Его шорты. Меня смутили его шорты. К своему несчастью, когда он разворачивался, я заметил то, что не следовало. В районе его паха ткань предательски топорщилась. Моя крыша знакомо поехала вниз.

— Хольми!

Я подскочил к брату Эрики со спины. Еще не знал, что собираюсь делать, как вдруг сильный запах его разгоряченного мужского тела с новой силой ударил по моим ноздрям. В тот момент я остался без крыши совсем.

— Хольми, — выдавил из себя прямо ему в затылок.

Он оказался умнее. Не стал бить или как-то отвечать — распахнул дверь и вышел в коридор, захлопнув ее в той стороны. Оставив меня со скривившимся в одном месте полотенцем на бедрах.

Вечер я закончил в холодном душе.

К завтраку спустился, чувствуя себя побитым псом. Меня всю ночь били. А утром я бил сам себя. Измывался над собой. Делал зарядку, отжимания, приседания, пресс. Сгонял пот, открыв настежь то самое окно. Потом опять принял душ и завалился спать в полнейшем изнеможении — через час будильник поднял меня на ноги. Девять. Обещал — вставай. Встал, оделся, и буквально стек по ступенькам в столовую, где для меня единственного уже был накрыт завтрак.

— Доброе утро, Бруни! — Оливия встретила меня в новом платье и все в том же фартуке поверх него. — Садись. Яичница с беконом, овощи и свежий хлеб. Я испекла его сегодня. Все уже поели, только ты у меня голодный остался.

— Доброе утро, тетя Оливия. Извините, я обычно сплю еще дольше.

— Ничего удивительного, — она положила передо мной вилку и вернулась на кухню, откуда через несколько мгновений принесла чашку кофе. — Ты человек знаменитый, творческий, я все понимаю. Мы все это понимаем. Тебе потребуется время, чтобы привыкнуть к нашему ритму жизни. Но, ничего, через неделю-другую привыкнешь, а там, глядишь, и ты станешь ездить с Хрутом на работу. Будем одной семьей.

— На работу, тетя Оливия? — от удивления я даже переспросил.

А я-то наивный полагал, что обойдусь лишь денежным вливанием в бизнес Бьернсонов. Оказывается, они были другого мнения.

— На работу, — подтвердила мать семейства. — Конечно. Купите новые машины, наймете работников, заказы возьмете. Работы прибавится. Кто-то же должен будет ее делать. Эрика дома осядет, на ней будут ваши детки и домашние заботы. Я, конечно, еще в силах, пока слечь не собираюсь, но старость такая штука, знаешь ли, Бруни.

— Зачем машины? Я пока не собираюсь отказываться от писательства. Я устал, но…

— Писательство, творчество — это такое непостоянное дело. Сегодня ты пишешь, а завтра нет. А перевозки нужны всегда. Это серьезное, мужское дело. К тому же, знаешь… Нас всех смущают темы, на которые ты пишешь.

— Я пишу о любви, тетя Оливия. Что в этом плохого?

Говоря это, я не видел, что мы с некоторых пор не одни в помещении. Настолько меня возмутили планы тех, в чьем доме остановился.

— Ты пишешь о мужской любви, — перешла на стыдливый шепот жена Хрута. — Я понимаю, что книги на эти темы сейчас лучше продаются, все же это не нормально. Неправильно. Подумай о том, как посмотрят на тебя и твое это творчество твои будущие дети. А если у тебя родится сын?

Никогда еще такой ароматный завтрак не казался мне настолько отвратительным. Как будто горсть земли в рот засунул. Аппетит пропал мгновенно.

— Что такое, Бруни? Я пересолила?

— Нет, извините меня, тетя Оливия. Что-то с желудком. Я, пожалуй, прогуляюсь.

Отложив вилку с ножом, встал из-за стола. Внутри все кипело и протестовало. Черт подери! Я должен стыдиться своего творчества? Своих чувств?! Хотел бы я видеть тетю, выйди она на трибуну перед моими читателями с этими заявлениями. Я, конечно, не научные труды публикую, но такая литература тоже нужна многим! Что она говорит?!

Выходя из-за стола, чувствовал себя окунувшимся по самые уши в фекалии. После оглушительного успеха в Пекине, где мне рукоплескали тысячи зрителей и читателей, здесь, в этой сравнительно крохотной столовой у меня только что отобрали всю уверенность в том, что умею и могу хоть что-то в этой жизни. Оказывается, мне за мои дела должно быть стыдно!

Разъяренный, я так разогнался, что почти врезался в того, кто ждал меня в дверях и кто должен был на сегодня выполнять роль моего водителя.

— Привет, — Хольми поздоровался первый.

Я миновал его и уже на ходу бросил:

— Привет. Поехали, я готов.

Парень вроде даже не обиделся, во всяком случае, его шаги раздались сразу же вслед за моими.

— Где Мэйли? Она уже в машине?

— Почти. Возле.

Ох, сколько же сил потребовалось, чтобы не отобрать ключи и не направится прямым ходом в аэропорт! Что творю?! И с этой семьей я хочу связать свою жизнь?!

— Доброе утро, господин.

— Доброе, садись, едем.

Я оказался в машине первым. Даже марку не разглядел. Просто синяя тачка. Что-то типа городского внедорожника. Весьма компактная. Уселся на пассажирское рядом с водителем. Никогда кроме такси не езжу сзади. Не потому, что не привык. Просто мои ноги помещаются далеко не везде. Правда, у Мэйли та же проблема. Но уговаривать Хольми пересесть на заднее не стану. В конце концов с ним рядом мне ехать приятнее.

По крайней мере сейчас. Пока я не разочаровался и в нем. Неужели, и он того же мнения?!

Как только мы тронулись с места, бросил водителю:

— Мне говорили, что твоя сестра зачитывается моими книгами.

Парень пересек двор и выехал на дорогу. Скоростной режим здесь был тридцать километров в час, поэтому ничто не мешало ему разговаривать со мной. Китаянка, втиснувшаяся на заднее, сообразила помолчать и не раздражать «господина» еще больше.

Блондин осторожно кивнул:

— Зачитывается. Все книги скупила.

— Тогда какого же дьявола?!

— Не все это готовы понимать, — отрезал брат Эрики.

Мигом мои скулы свело судорогой. Это он про себя?! Это намек на вчерашнее?! Ответил, называется?!

— Я, кажется, и не просил, — процедил сквозь сжатые насмерть зубы. — За вчера извини, — сказал еще более озлобленно. — Решил пошутить, увидев, что вы снимаете ролик с прохожими. Неудачно, похоже, пошутил.

Я использовал эту отговорку по той причине, что его безразличие, его замечание резануло по моему самолюбию. Он словно заявил, что раз у меня есть подобные мысли, то меня даже уважать не за что! Парень сдержанно парировал:

— Я не снимал тебя на видео. Ты не так понял.

Я тут же вскипел:

— Не так? А как же было на самом деле?! — бесил это его благородный вид.

— Никак, — Хольми с достоинством пожал плечами. Худая, прокаченная до каждой мышцы нога чуть сильнее нажала на педаль, машина набрала скорость. — Это нудистский пляж. Я иногда там загораю. Девушка подошла и попросила сфотографировать ее. Меня снимали на видео так же, как и тебя.

Моя челюсть отвисла. Черт! Он только что не только сделал меня, но и опустил ниже некуда.

— Даже так… — только и бросил я.

В зеркале заднего вида показалась укоряющее лицо Чжоу. Понятно. И она туда же. Распять меня мало. Все ясно. Как будто сговорились за ночь…

Я кипел еще какое-то время. Молча. Глядел куда-то в сторону, пока Хольми вез нас с помощницей в неизвестном мне направлении. Куда мы едем? Ах, да. Дядя должен был нарисовать какой-то там план. Вскоре гнев сменила усталость. Опять. Снова я ошибся. И в его сестренке, и в нем самом. Что-то забрезжило, что-то типа надежды на настоящую любовь пробивалось вчера сквозь тучи на пляже. А сегодня эти тучи сомкнулись, даже не заслонив собою солнце. Как же я устал… Некоторые называют это «исписался». Я не исписался. Любви и страсти во мне еще хватит на целую вселенную. Вот только направлять ее не на кого. Этот красивый парень мной никогда не заинтересуется. Никогда не бросит свою размеренную жизнь и работу у отца на фирме, чтобы умчатся вместе со мной куда глаза глядят. Ради чего я работал все это время?