Интересно, Вольтур Аласс так любит детей, или так не любит меня?

Нельзя сказать, что Астей Пятый был так уж неправ в своем желании помирить враждующих соседей. Просто шансы на успех я оценивал, как мизерные.

Вражда началась около трех веков назад.

В наших предгорьях, богатых лесом, охотничьими угодьями и многими другими, без сомнения, ценными ресурсами, исключительно мало пахотных земель. Каждая сажень, годная под распашку, стоит очень дорого. Около двухсот лет назад некий тэйр Кассиль Ингер, имеющий во владении весьма лакомый кусок земель с романтичным названием «Медовая долина», в народе носящий куда более простецкое название «Воловьи лужки», возжелал передать его за кое-какие услуги некому эссею [Эссей — обращение к горожанину, состоятельному человеку. Эсса — горожанка. Эссим — незамужняя дочь горожанина.], о чем была составлена соответствующая бумага.

Новый владелец Долин-Лужков с документом на право владения явился к моему почтенному предку, герцогу Эриху Волкоглазому Вейлерону, и предложил продать ему эту землю. И продал, за огромные деньги — ибо прекрасно понимал, какова ее ценность в наших суровых краях.

Лет через десять, после смерти тэйра Ингера, к герцогу Гийому Аласскому явился сын покойного, унаследовавший Воловьи лужки согласно завещанию, и вступивший в право владения законным образом. И продал их повторно.

Когда стороны, каждая из которых считала себя единственным и законным владельцем угодий, столкнулись, случилось то, что и должно было — конфликт интересов.

Сын тэйра Ингера утверждал, что никакой передачи земель не было, а полученный моим предком документ — фальшивка. Эссей, продавший Эриху Вейлерону землю, за это время, разумеется, затерялся на просторах королевств.

Единственным способом восстановить справедливость оставался королевский суд — вот только незадолго до него, бумага, подтверждающая что эссей получил Медовую долину в оплату неких услуг, исчезла без следа. Не важно, что её видела целая толпа свидетелей — магически доказать подлинность документа стало невозможно. И король признал законным владельцем земель герцога Аласского.

Эрих Волкоглазый не стерпел подобного унижения. Мало того, что у Аласских и так земель, годных под возделывание, было больше, так его еще и выставили дурнем, облапошенным безродным горожанином.

Он поднял боевые стяги и силой отбил принадлежащее ему по праву. Так началась междоусобная война, затянувшаяся на полстолетия. Когда мои предки не отражали набеги инородцев — они сражались с Алассами. Со временем столкновения пошли на убыль, но вражда так и осталась. Вейлероны не оставляли попыток вернуть своё, Алассы не желали отдавать неправедно полученное, и сколько дров было подброшено в топку этой вражды за века — не сосчитать.

Дед ненавидел герцога Аласского люто, до зубовного скрежета.

Отец относился гораздо спокойней, но, сколько я себя помню, что бы ни стряслось в замке Страж, виноватых долго искать не приходилось — это всегда были происки Алассов.

Эти мысли катились незначительным фоном, в то время как здесь и сейчас я внимательно слушал. Герцог Аласский принимал участие во многих значимых для королевства проектах, которые сейчас просто и незатейливо обескровливал, отзывая своё золото.

Неприятно даже подумать, какие потери при этом понесет он сам, но тут, кажется, уже вступил принцип «лишь бы соседу было еще хуже».

А «соседу» было и впрямь не сладко: Аласский попал, куда метил.

И когда герцог закончил перечислять, из каких еще кампаний корона должна вернуть ему средства (кстати, занятные сведения об интересах черно-алых), его величество навалился ладонями на стол:

— Да что ж ты так уперся?

— Ваше величество отдает мою дочь моему врагу! — Нет, Вольтур Аласс не позволил себе ни единого непочтительного движения или интонации, но гнев и упрямая решимость стоять до конца были понятны.

— Зато отдаю тебе — дочь твоего врага! — парировал Астей.

А я сдержал усмешку: как изящно Астей Пятый обозначил, что я сам не враг Аласскому, а лишь мой отец.

— Ваше величество, как будто я и впрямь могу сделать невинной девушке что-то плохое! — надменно вздернул подбородок Аласс.

Это ты, сволочь старая, намекаешь, что я — могу?!

Я лениво, плавно перетек из одного положения в другое, вспоминая, что как маг герцог Аласский не очень силен, хотя коварен и сложно прогнозируем в бою.

Ну ничего, и не таких в щебень перетирали.

Но моё предложение завершить старую вражду другим способом, прояснив все один на один старым добрым поединком чести, опередил его величество Астей Пятый.

— Раз это твоё единственное опасение, — по-змеиному быстро отреагировал король, — то, полагаю, если его сиятельство герцог Вейлеронский даст слово обращаться с тэйрим Нисайем со всем возможным почтением, камень преткновения будет устранен! Не так ли, друг мой?

На Аласса было приятно посмотреть: его явно распирало желание «дорогому другу» много, много доброго, но… Пойманный на слове он стоял и молчал.

Заявить прямо, что моего слова недостаточно, он не мог. И он, и я, и его величество понимали: такое оскорбление спустить я не смогу, даже если захочу, а я не захочу. А в поединке со мной у него нет шансов, и неважно, магией мы будем сражаться или железом. Я сильней и там, и там, у меня больше боевого опыта и я банально моложе. Род Аласс сменит главу, и его величество всё равно выдаст его дочь замуж. Но уже без моего слова.

— А что, его сиятельству герцогу Вейлеронскому нечего сказать по поводу сложившейся ситуации? — с ненавистью выплюнул Вольтур Аласс.

О, боги, какие страсти! Из-за какой-то тэйрим, у которой и глянуть не на что.

Я пожал плечом, флегматично поведав тэйру очевидное:

— Если его величество решил меня женить — он женит.

Потому что я на такие жертвы, как Аласский, не пойду, подставляя всех, за кого отвечаю, только ради того, чтобы отстоять своё «не хочу», изначально больше похожее на детские капризы.

— Так какая разница, — развил я свою мысль, — та девица или другая? За эту мне, по крайней мере, Воловьи лужки отдадут.

И пусть этого никто пока не озвучивал, но именно ради этой передачи, я это знал, и была, по большому счету, устроена вся затея со свадьбами. Ибо единственный способ прекратить междоусобицу (не вражду, нет) внутри королевства — это законно отнять у Аласского и законно отдать мне спорные земли в составе приданого за его дочь.

Я ожидал, что на эти слова, фактически признающие, что я не отличаю его дочь от еще полусотни точно таких же дворянских дочек, присутствующих сегодня на балу, он ответит злостью, ядовитой репликой, возможно, даже повторным отказом от брака, но…

Аласс посмотрел на меня с жалостью. А потом обратился к королю:

— И вот этому чурбану, ваше величество, вы отдаете мою девочку?

А Астей Пятый неожиданно почти смутился:

— Он исправится, — непонятно, но уверенно пообещал король. — А Медовую долину всё же придется отдать как приданое.

— Ваше величество, — надменно отозвался Аласс. — За своей дочерью я дам достойное, — это слово он выделил голосом, — приданое. А не несчастный клочок земли, опустошенный непрекращающимися боевыми действиями.

— Разумно, тэйр. — Я согласно склонил голову. — В конце концов, девица не маг.

А вот теперь укол прошел. Герцог Аласский отлично держал удар, но бешенство, полыхнувшее в светлых глазах на миг, и тут же схлынувшее, сказало об этом недвусмысленно.

— Если для вас это принципиально, тэйр, — ядом в его голосе можно было отравить все земли Вейлерона, — то, может быть, вы на этом основании все же откажетесь от брака?

— Для меня это значения не имеет, — скучающе признался я. — Но роду важно, каких детей она родит. Поэтому, вполне справедливо, если мой род получит компенсацию за этот риск в виде достойного, — теперь уже я выделил это слово, — приданого.

Герцог Аласский на секунду прикрыл глаза, усмиряя эмоции, а когда открыл их и заговорил, голос его был сух и спокоен:

— Хорошо. Я дам согласие на оба брака. Но при условии, что его сиятельство герцог Вейлерон здесь и сейчас даст слово, что он будет относиться к моей дочери с почтением, не причинит ей обиды намеренно и не попрекнет Нисайем ее даром ни наедине, ни при ком-то, ни за ее спиной! Иначе, — он коротко улыбнулся, — замок Лунь попросту уйдет в осаду, и на следующие переговоры, ваше величество, вам придется явиться во главе войска.

Я, к слову сказать, и не отказался бы прогуляться с войском по землям Аласских!

Но кто ж мне даст.

Слово я дал без внутреннего сопротивления. Смешно, право, я и без того не имел дурных намерений относительно этой тэйрим. Вражда враждой, но я не сражаюсь с девицами. И уж тем более считаю ниже своего достоинства, пакостить недругу, третируя его дочь — это удел слабаков.

— Мне тоже понадобится ваше слово, тэйр, — бросил я, закончив со своими обещаниями. — И ваше, и вашего сына. Своим предположением о том, что я способен причинить вред вашей дочери, вы заставили меня волноваться о судьбе Оленны.

Аласс сощурил глаза и раздул ноздри. Что? Не нравится? Эх, жаль все же, что дело не дошло, а теперь уже, пожалуй, и не дойдет до поединка.

А еще жаль, что его величество не понимает, что за несколько столетий несчастные Воловьи Лужки — это всего лишь первый номер в длинном списке счетов, которые Алассы и Вейлероны могут друг другу выставить.