Агне торопливо отодвигала засов. Она почувствовала не только норда, но и его состояние. Женщина посторонилась, впуская его в дом.

— Вам нужно уходить. Сегодня, — поздороваться Къелл даже не подумал: для него последние два дня слились в одни утомительно тяжёлые сутки.

— Где остальные? — Агне уже знала ответ на свой вопрос, но до сих пор не могла поверить, что всё случилось наяву.

— Мертвы. Все, — Къелл был настолько взволнован, что не смог сесть на освобождённый топчан, продолжая диким зверем метаться по единственной крошечной комнате. — Во всём, что случилось, обвинили тебя.

Внешне спокойная Агне, убедившись в своей страшной догадке, только закрыла глаза, душа непрошенные слёзы. Черты лица её заострились, скулы впали, отчего она стала походить на хищную птицу.

— Мы сейчас же выдвигаемся в Бъёркё, — как ведьма ни старалась сдержаться, её голос всё равно предательски дрогнул. — Богданка, собери всю утварь и приготовь нам поесть. Я позову Асофа.

— Вам нельзя туда, — Къелл, наконец, остановился, в упор глядя на женщину. — Люди конунга будут вас везде искать.

— Но я ни в чём не виновата.

— Это знаю я. Это знаешь ты. Но со стороны всё выглядит иначе.

— Значит, нам никуда нельзя, — грустно усмехнулась она. — Что ты предлагаешь?

— Вы отправитесь в Сигтуну [Сигтуна — сейчас так называется Стокгольм.]. И сядете там на корабль до Ладоги.

— Где это? И что мы там будем делать?

— Это Русь. Новгородское княжество, — он кивнул в сторону Богданки, которая, услышав знакомые названия, заметно приободрилась. — Она знает язык. Не пропадёте. Будете ждать меня там.

— Что? Ты не идёшь с нами? — Агне удивлённо вскинула брови, на её лбу залегла глубокая морщина.

— Нет. У меня здесь осталось важное дело.

По лицу ведьмы было видно, что она хочет возразить, но всё же, сделав над собой усилие, согласилась:

— Хорошо. Мы будем ждать тебя там.

— И ещё, — Къелл посмотрел ей в глаза. — Если я не прибуду по весне — вы отправитесь по речному пути в Киевское княжество [Имеется в виду торговый Путь «из варяг в греки».], ты же оттуда?

Последний вопрос был адресован Богданке. Девочка согласно кивнула.

— Там вам будет легче устроиться.

— Быть может, нам лучше остаться ждать тебя в Ладоге?

— Нет. Опасно. Там часто бывают наши корабли. Можете нарваться на неприятности. В Ладоге прямо у порта есть постоялый двор, хозяин там Фёдор. Здоровый мужик, чернявый, не похож на наших. Ты его ни с кем не спутаешь. Если отправитесь без меня — можешь оставить у него послание. Запомнила?

Агне кивнула.

— Хорошо, — Къелл подался вперёд, расставив широко руки, и ведьма удивилась — никогда раньше норд не выказывал порывов к объятиям — но всё равно подалась навстречу.

В руке Къелла блеснул клинок. Богданка, увидев это, настолько удивилась, что даже не закричала. Она белкой кинулась к ним, намереваясь спасти Агне, вырвать её из объятий норда, но не успела.

Резкое движение, росчерк клинка, удивлённый взгляд ведьмы, ощутившей вдруг небывалую лёгкость.

В правой руке Къелла осталась её отрезанная коса.

— Две одинокие путницы привлекут к себе слишком много ненужного внимания, — пояснил он, отвечая на немой вопрос ведьмы. — Особенно в море. Теперь ты.

— Нет, — девочка попятилась, обнимая себя за плечи [На Руси обрезать девушке косы — позор и бесчестье. Хуже, чем ворота дёгтем измазать.].

— Это ради твоей безопасности, — норд наступал. — И безопасности Агне. Вам будет легче добраться до Ладоги, если все будут думать, что ты мальчик. Выбирай: жизнь или коса.

Девочка забилась в угол и заплакала.

— Оставь её, — раздался спокойный голос Агне. Ведьма тоже была раздосадована, что лишилась единственного признака, делающего её хоть немного похожей на женщину. Но понимала, что Къелл прав.

Она забрала у норда кинжал и, задумчиво повертев его в руках, положила на грубый стол.

— Идём на улицу, — Агне кивнула Къеллу. — Поможешь мне развести костёр. От этого нужно избавиться.

Она забрала у Къелла свою косу и решительно направилась к выходу.

— Просто кинь в очаг. Или это какие-то ведьмовские ритуалы?

— Нет. Просто запах у сгоревшего волоса слишком въедливый. Каждый, кто сюда придёт — почувствует его.

Они вышли из дома и некоторое время молчали, пока собирали хворост, и Къелл разжигал костер, раздувая едва тлеющую сосновую кору. Ведьма сидела рядом на поваленном бревне и грустно теребила кончик косы. Норд почувствовал укол совести.

«Вот хэйд [Хейд у древних скандинавов — ведьма/ведьмак.]! — ругал он Агне, но злился на себя. — Хоть бы слово против сказала. Так нет же».

Он потому и не стал предупреждать о том, что собирается сделать: боялся, что устроит бабью истерику, а у него не было ни сил, ни желания её успокаивать. Сейчас Къелл думал, что лучше бы она истерила.

Для него была понятна реакция Богданки, он не знал, как бы он поступил на её месте. Что бы выбрал? Жизнь или честь?

Наконец, появился маленький огонёк, робко пробуя своими языками подношение в виде жухлой травы и коры. Стоило ему сильнее разгореться, как Агне резким движением, словно видеть больше не хотела, бросила в пламя свою косу.

Та вспыхнула ярким снопом искр, смрадный чёрный дым начал подниматься в небо.

— Почему ты так спокойна. Тебе не жалко её? — наконец разорвал тишину Къелл.

— Жалко, — женщина вздохнула. — До слёз. Но это не та вещь, о которой сейчас нужно волноваться.

— Да. Осталось только убедить в этом твою ученицу, — он горько усмехнулся.

— Не нужно.

Они простояли так ещё несколько минут, смотря как догорает прошлое ведьмы. В этот момент для неё словно открывалась новая дорога, а сама она начинала новую жизнь, в которой должна стать другим человеком.

Хлопнула дверь. Къелл поднял глаза, а Агне обернулась. К ним понуро шла Богданка. На щеках её красовались дорожки горючих девичьих слёз, а в руках девочка держала свои отрезанные косы.

Она, мгновение поколебавшись, кинула их в пламя и, обняв ведьму, спрятала лицо на её плече и снова разрыдалась.

А Къелл смотря на них, только дивился. Как есть два мальчишки. Из Агне вообще получился очень видный юноша — из тех, что за лето вытягиваются, перегоняя отца, а потом начинают расти в плечах.

— Рано косу твою сожгли, — ему почему-то стало весело. — Бороду бы из неё сделать.

Ведьма только улыбнулась, успокаивающе гладя свою воспитанницу по неровно обрезанным волосам.

Къелл ушёл рано утром, как и обещал.

Агне долго смотрела ему вслед, задумчиво перебирая в пальцах несколько серебряных кругляшей — норд отдал ей все деньги, которые у него при себе были. Он прикинул, что для того, чтобы сесть на корабль до Ладоги, им этого должно хватить.

Дорога обратно к селению казалась ему как никогда долгой, даже мучительной. Каждый шаг отдавался в сердце болью и сомнением. Сдержал ли Ингве своё слово? Или послал по его следу воинов? Больше всего он боялся, что как только он отойдёт на достаточное расстояние от охотничьего домика — ведьм поднимут на мечи.

Он немного успокоился, только когда вышел к костру, вокруг которого расположился доверенный конунга со своим отрядом. Ингве был рад его появлению, но вместе с этим и удивлен — для него тоже последние два дня дались нелегко.

По идее, Къелла, как единственного выжившего в селении, потенциального предателя или околдованного ведьмой, нужно было бы связать. Но поверенный решил не оскорблять старого товарища недоверием. Всё же тот показал, что слову своему верен и собирается в доме конунга доказать невиновность ведьмы.

Къелл молча трусился в седле, с мрачной отстранённостью слушая, как лениво переговариваются люди конунга. Шутить никому не хотелось. Они долго оставались близ селения, чтобы выловить сбежавших в лес детей, и были пересыщены давящей атмосферой этого места.

Однако стоило им преодолеть невидимый рубеж проклятия, у людей начался откат. Сразу стало очень шумно. Даже у Къелла немного отлегло от сердца. Ну что ему конунг сделает? Он мудрый правитель, не станет казнить без суда и следствия.

Конунг слушал историю, поведанную ему, мрачно. После всех новостей и слухов, которые до него дошли — слабо верилось в поведанную ему историю. С другой стороны, он понимал, что лекарь, отправленный им в селение, ни на что не годился и мог натворить дел.

Однако, признать это — означало отчасти оказаться виноватым в случившемся. С одной стороны — лекарь. С другой — не уследил за своим ярлом, давно пора было отправить того на покой.

— Вот что, — он задумчиво вертел в руках серебряный кубок с янтарём, — пока я не разберусь в том, что произошло — ты мой гость. Только из уважения к тебе и твоим боевым заслугам. Но покинуть мой дом ты пока не можешь. А попытаешься — тут же станешь пленником. Ведьм я прикажу разыскать. Если она не попытается убить моих людей — доставить ко мне. Живой и невредимой.

Къелл молча склонил голову, надеясь, что Агне действительно, защищая себя и девочку, не причинит вреда преследователям. Однако, верилось в это с трудом — даже заяц, попавший в силок, становится опасным и коварным зверем. А ведьма — не из робкого десятка. Больше надежды было только на то, что они всё же смогут сесть на корабль и скрыться.

— Я уже разослал гонцов своим ярлам, чтобы держали ухо в остро, — продолжал конунг, пристально вглядываясь в лицо своего гостя и пытаясь распознать в нём хоть какие-то эмоции. Ему очень не понравилось то, что он увидел. Страх. Страх, что ведьму нагонят. Значит, дело тут действительно не чисто. Либо Къелл не доверяет слову своего правителя, либо хэйд действительно приложила свою руку к случившемуся. — Ступай. Для тебя выделили комнату. Я приглашу тебя, когда прибудет Астрид.