VIII

Масляные светильники заставляли стены снежного дома переливаться и сверкать. С ужином было покончено, и за столом велась оживленная беседа.

— Погоди, Угой! — воскликнул Берог. — Говоришь, она просто взмахнула руками и Зод Гуроха след простыл?

— Так, да не совсем, — отозвался тот. — Она ударила его светом. Тот взвыл от боли и бросился наутек.

— Тем же светом, что ты исцелила меня? — Берог обернулся к Хейте.

Девушка кивнула.

— Но как это возможно? — недоверчиво проговорил он. — Что за сила в тебе невиданная, что ею можно и увечить, и исцелять?

— Волшебная, — ответила Хейта. — Но ведь так с любой силой, даже самой простой, человеческой. — Она подалась вперед. — Представь, что твоя сила — в руке с топором. Ты можешь наколоть дров. А можешь зарубить кого-нибудь. Так и здесь. — Хейта вдруг потупилась. — Однако прежде я еще не увечила никого. Просто нынче… — Она судорожно сглотнула. — Нынче я была совершенно в ярости.

— Ты защитила нас, — заметил Угой.

В глазах Угоя разгорелись угольки любопытства.

— Но откуда в тебе эта сила? Не ведал, что людям в Запредельных землях подвластно волшебство.

Хейта кивнула.

— Оно и не подвластно.

— Тогда как… — начал сбитый с току номаэт.

— Я — Фэй-Чар, — ответила девушка, и на этот раз слова дались ей проще, чем прежде. — То есть не совсем человек.

Угой и Берог озадаченно переглянулись.

— Фэй-Чар? — с сомнением переспросила Рейга.

— Да, — кивнула Варга. — Так она сказала.

Хейта растерялась.

— Вы что же, — вырвалось у нее, — никогда прежде не слыхали о Чарах?

Все четверо разом покачали головами. Мар прыснул со смеху. Харпа хмыкнула. Даже серьезный Брон не смог сдержать улыбки.

— Но про пастырей леса должны были слышать, — недоверчиво проговорила Хейта.

— Про пастырей леса — да, — охотно подхватил Берог. — Что они эм-м…

— Живут где-то в лесу! — пришел ему на помощь Угой.

Гэдор затрясся от смеха, утирая выступившие слезы. Теперь и Хейта заулыбалась.

— Пастыри леса, да и вообще все пастыри, обладают очень сильным волшебством, — принялась разъяснять она. — Они управляют светом. Пастыри впитали его на заре времен, от звезд, Солнца и Луны. Но им подвластны и силы, сокрытые в природе, потому что те ее неотъемлемая часть.

— Как пастырям снегов подвластен снег, холод и лед, — задумчиво проговорила Рейга.

Хейта кивнула.

Варга хлопнула ладонью по столу.

— Довольно про пастырей. Что ты такое?!

Хейта не смогла сдержать улыбки.

— Когда я была ребенком, они передали мне часть своей сути. Не нарочно, так вышло. Это изменило меня. Окрасило волосы в вишневый цвет. Оставило отметины на щеках. А еще наделило способностью творить волшебство. Двенадцать лет пастыри учили меня пользоваться этой силой. Но помогли овладеть лишь малой ее частью, ибо сила Фэй-Чар превосходит силу пастырей. И сколько волшебства вообще подвластно Чарам, доподлинно не ведает никто.

— А отчего ты сразу не рассказала, кто такая? — прищурился Берог.

— Последний Фэй-Чар сотворил много зла, — с трудом ответила Хейта. — Далеко не все питают к нам теплые чувства.

— А-а, опасалась, что погоним, — понятливо протянул тот. — Вот и зря. Мы тут живем наособицу и лишены подобных предрассудков.

— Ну-у, я бы так не сказал, — протянул Мар, покосившись на Варгу. — Она вон меня падальщиком обозвала!

Та фыркнула.

— Ой, какие мы нежные, ты погляди! Что, скажешь, вы падалью не питаетесь?

Упырь обиженно поджал губы.

— В жизни этой дряни не ел! И не знаю того, кто ел бы. Надо меньше верить слухам!

— Готов поспорить, падалью не брезгует Зод Гурох, — мрачно заметил Брон.

Берог кивнул.

— Пора решать, как с ним быть.

— Вернее, с его способностью насылать кошмары, — добавил Гэдор.

— Думаю, я смогла бы помешать кошмарам проникнуть в мою голову, — задумчиво проговорила Хейта.

— А дальше что? — бросила Варга. — Ты в одиночку одолеешь Зод Гуроха?

Хейта вздохнула.

— Да, ты права. Идея так себе.

— А могла бы ты нас от кошмаров защитить? — спросил Берог.

Хейта, поразмыслив, кивнула.

— Но творить столь сильное волшебство и при этом бороться — навряд ли. Вы будете сами по себе.

— Ну и ладно, — пожал плечами Мар. — Не впервой. Главное, что эта тварь нас не увидит.

— Мар прав, — решительно сказал Гэдор. — Преимущество будет на нашей стороне.

— Но, прежде чем бороться, Зод Гуроха надо приманить, — заметил Брон.

— Тогда, — задумчиво проронил следопыт, — пока идем до того места, где мы схватились с ним давеча, гоним страхи прочь, чтоб Зод Гурох не застал нас врасплох. А как доберемся, даем им волю.

— Хм-м, бояться нарочно, — протянул Мар. — Интересно, чем бы таким себя напугать…

— Летучими мышами, — предложила Харпа. — В Сумрачном лесу это отлично сработало! — Она едко хмыкнула.

— Лучше я представлю тебя, — нашелся Мар. — Ты, когда злишься и орешь, будешь пострашнее Зод Гуроха!

Янтарные глаза Харпы вспыхнули негодованием, и она метнула в Мара рыбьей головой. Но упырь ловко увернулся, высунул язык и скорчил ехидную рожу.

— Довольно! — оборвал перепалку Берог и обвел всех пристальным взглядом. — Стало быть, решено. Передохнём и в путь.

Рейга погасила несколько светильников, и снежный дом окутал таинственный полумрак. Все расположились на шкурах, но, кроме детей, никто пока и не думал спать. Слишком много тревог принес этот день. Слишком много мыслей и вопросов.

Хейта задумчиво глядела в пустоту.

— Я раньше считала, — проговорила она, — что волшебные звери — это те же звери, только, ну, волшебные. Что в каждом из них тоже есть свет. Но однажды пастырь леса показал мне жуткую тварь. От нее разило лишь слепой яростью и смертью. И Зод Гурох такой же. Он хоть и белый, но весь соткан из тьмы. Ни крупицы света. Одна лишь жажда пожирать и убивать.

— Страшно? — изогнула бровь Варга.

— Было, — ответила Хейта, — когда я впервые заприметила его. Сейчас больше печально. Печально, что такие существа обитают в Запредельных землях.

— Больше всего их в Сумрачном лесу, — мрачно заметил Мар.

— Это верно, — вздохнул Гэдор. — В том лесу водятся твари, точно вышедшие из ночных кошмаров.

— К слову о кошмарах. — Упырь обернулся к Брону. — Ты так и не рассказал, что за кошмар наслал на тебя Зод Гурох. Любопытно до жути!

Волк-оборотень устремил на него твердый взгляд.

— Не рассказал и не расскажу.

— Да ладно тебе! — беззаботно воскликнул Мар. — Мы можем все рассказать о своих самых сокровенных страхах. Как по мне, если поделиться, то будет уже не так страшно, и вообще… — Он вдруг запнулся и смущенно умолк.

Хейта бросила на Мара изучающий взгляд. Она остро ощутила его смятение и тревогу. Как видно, мысль о том, что он сам мог увидеть при встрече с Зод Гурохом, не давала ему покоя.

Брон, верно, тоже что-то сообразил. Потому как бросил хмуриться и вздохнул:

— Ладно уж, раз настаиваешь, расскажу. Только не об этом кошмаре и страхе, его породившем. О другом. Он довольно прост, но заботит меня не меньше. — В серых глазах Брона загадочно заиграли блики от ближайшего светильника. — Когда я был ребенком, очень боялся смерти. Боялся до дрожи в коленях. Я тогда еще не понимал отчего. Потом… моя жизнь сама превратилась в нескончаемый кошмар, и я бояться перестал. Было даже время, когда я отчаянно ее желал. — Он невесело усмехнулся. — А потом этот страх вернулся. Я долго размышлял над его причиной. И только недавно понял… — Он обвел спутников задумчивым взглядом. — Когда я был маленьким, мне было что терять. Потом я потерял всё, что можно. Даже самого себя. И страх ушел, мне стало попросту безразлично. А сейчас… — Он улыбнулся уголком рта. — Мне снова есть что терять. И надо признать, я безумно рад, что этот страх опять появился в моей жизни.

Гэдор тепло похлопал его по плечу.

— А ты умеешь приятно удивлять, мой друг.

Мар взволнованно заерзал на месте.

— Это, конечно, здорово! Но совсем не страшно, — разочарованно протянул он и пытливо огляделся. — Кто следующий?

Все выжидающе воззрились друг на друга.

— На меня не смотрите! — рассмеялся Берог. — Все знают, что давеча произошло. И всем хорошо известно, чего я боюсь больше всего, — добавил он, с любовью приобняв за плечи красавицу-жену.

— Откажусь, — жестко бросила Варга.

— Я тоже, — кивнул Угой. — Вряд ли я смогу выдумать страхи страшнее, чем преподносит мне сама жизнь.

— Я расскажу, — вдруг заявила Харпа.

— Давай! — Мар живо подался вперед. — Поведай, чего боятся дерзкие девы из рысей-оборотней.

— Мой страх, как и страх Брона, родом из детства, — помедлив, проговорила Харпа. — Когда я была совсем маленькой, занемогла моя мать. Она долго болела и мучилась, а потом умерла. Я как-то запомнила это, хотя не должна была, ведь я была слишком мала. — Она вздохнула. — С тех самых пор я страшно боюсь немочи. Боюсь почувствовать себя беспомощной. Быть обузой. Не жить и при этом не умирать.

Снежный дом погрузился в задумчивое молчание.