Краткая история запредельных земель

Эпоха Небесных огней

Когда Праматерь-Луна при помощи света Луны, Солнца и звезд создала волшебных зверей и пастырей для их защиты и для защиты Матери-Земли. Но Первородная Тьма вмешалась, и волшебный свет расплескался. Там, где он разлился, появились оборотни, упыри, химеры и другие волшебные существа.

Эпоха Творений Земли

Когда Мать-Земля создала людей и животных. Тогда же появились первые Фэй-Чар. И в мире, несмотря на мелкие конфликты, еще царила гармония.

Эпоха Бури и Гроз

Когда между существами и людьми пошел разлад и произошли первые битвы. Тогда же некоторые Фэй-Чар начали творить зло в угоду собственным интересам.

Эпоха Шаткого Мира

Когда войн почти не было. Разрозненные государства людей объединились в несколько крупных: Хельдская земля, Дэронгская земля, Ламосская земля, Земля Великих Вогров, Древичская земля, Номаэтская земля.

Эпоха Кровавой войны

Когда темный Фэй-Чар Дорг Лютый собрал огромную армию и попытался завоевать мир. Тогда в Запредельные земли впервые проникли поветрия, порождения Первородной Тьмы, пожирающие миры.

Эпоха Всесветной войны

Когда разразилась война между миром людей и миром волшебным. И только при помощи пастырей удалось снова восстановить мир, который, как покажет следующая эпоха, оказался недолговечным.

Эпоха Красных камней

Когда в Запредельных землях разразилась очередная война, где главную роль играла химера Мерек, Чара Хейта, хранители и тайна Красных камней.

Пролог

Тишина стояла гнетущая. Неживая. Такая, словно эта часть леса никогда не знала звуков. Пастырь Найши́ замер, смежил веки, силясь почувствовать ветер. Но ветер тоже молчал. Найши помстилось, будто он угодил в те древние времена, когда в Запредельных землях еще не успела зародиться жизнь.

Однако краем глаза он таки заметил движение. Крошечное, едва уловимое. Что-то витало в воздухе. Вилось, исполняя беззвучный зловещий танец. Оно напомнило пастырю хлопья золы от костра, разносимые по округе сильным жаром и неистовым ветром.

Найши вскинул руку и сжал в ладони пугающее нечто. Раскрыл пальцы и уставился на ладонь немигающим взглядом.

То, что он поймал, походило на золу, но золой не было. Кожей, всем своим существом пастырь уловил исходящее от черной частицы ледяное дыхание. Так выглядела жизнь, которую обратили в ничто.

Существо, способное сотворить такое, было древнее мира. Найши не доводилось лично сталкиваться с ним, но доводилось видеть. Он созерцал его, леденея от ужаса, в нескончаемых вещих снах, прекратить которые был не в силах. Одни сны были так стары, что почти позабылись. Другие — свежи как кровь на теле от порезов ножа.

«Шеррaх» — с рокотом прозвучало в голове Найши, заставив его тело содрогнуться от безмолвного эха. Так звалось это существо на его языке. На языке же людей это означало «поветрие» [Поветрие — хворь, болезнь, которая, по мнению людей, распространяется по ветру; также — жуткое существо, воплощение Первородной Тьмы. — Здесь и далее прим. автора. // Солиситор часто служит первой точкой контакта для клиента, он занимается подготовкой материалов и позиции защиты. // Барристер — адвокат более высокого ранга; его роль — представлять интересы клиентов в суде. В своей работе барристер обычно опирается на собранные солиситором материалы. Здесь и далее — примеч. пер.].

Пастыри Найши не зря нарекли его именно так. Ибо, как и хворь, оно перемещалось стремительно, но несло даже не гибель — небытие. Когда поветрие забирало кого-то, он исчезал не только из жизни — из памяти мира. Из памяти живых. Навсегда.

Впервые шеррах появились в Запредельных землях во время Кровавой войны. Тогда их удалось остановить. Но Найши всегда страшился, что шеррах вернутся. Вечно голодные уродливые твари. Пожиратели всего живого. Губители миров.

Найши вздрогнул, сбрасывая оцепенение, и спешно отряхнул руку, обтерев остатки черноты о старый шерстяной плащ. Лихорадочно огляделся.

В воздухе замелькали новые черные хлопья. Пастырь протер глаза, упрямо отказываясь им верить. Но безжизненные лохмотья вились по воздуху, точно их гнала вперед невидимая сила. Найши прошиб холодный пот.

В отчаянье, близком к помешательству, он схватился за голову. Это не должно было произойти. Шеррах не должны были прийти так рано. Он сделал все, чтобы отсрочить их приход. Но, как видно, этого оказалось недостаточно.

Найши пошатнулся. Он не готов. Отряд не готов. И не готова она, Фэй-Чар. Грядут жуткие времена, а никто в мире даже не подозревает об этом.

Охваченный ужасом и смятением, пастырь смотрел перед собой невидящим взглядом. А в следующий миг исполинская иссиня-черная тень нависла над ним и закрыла солнце.

Часть 1. Белый ужас

Под деревом сидело что-то жуткое, непонятное, лысое. Кожа блеклая, серая, точно покрытая пятнами тлена. Оно щелкало кривыми острыми зубами, смачно обгладывало белые крысиные кости. Почуяло что-то, вскинуло голову. Хейта зажала ладонью рот, подавив нечеловеческий вопль. Глаза у существа были красные, точно больные, а вместо зрачков — маленькие белые точки. И такая ненависть клубилась в них, такой дикий голод, жажда плоти, крови и смерти, что Хейта невольно поежилась.

— Что это такое? — вырвалось у нее.

— Это зрох, — ответил Шарши. — Вечно голодная тварь. А еще она сеет болезнь. Проберется в деревню — уморит всех, а после трупы сожрет…

— Но я думала…

— Знаю, — вздохнул Шарши, — я учил тебя, что и в темных существах бывает свет, а в светлых порой кроется плесень и гниль. Но есть в Запредельных землях и существа, подобные этому. — Пастырь поглядел на девушку в упор. — Кромешное зло существует, Хейта. И с ним нельзя договориться. И мириться нельзя. Только бороться.

Внезапно тварь отбросила крысиные кости, вскочила на четвереньки, утробно взвыла и бросилась на Шарши. Тот вскинул руку, и полог леса озарила вспышка яркого света.

«Листы памяти» пастыря Найши

I

Череда невысоких холмов под названием Малые Горы вытянулась крутым полумесяцем на густо запорошенной снегом земле. При свете молчаливых звезд заснеженные холмы загадочно сверкали, точно это не снег засыпал их, а мириады крошечных драгоценных камешков, оброненных могучей рукой недотепы-великана. Юркие тени прятались в уютных ложбинах. Ледяной непоседа-ветер то и дело сдувал с вершин легкую снежную пыль.

Внезапно в серебристом полумраке зажегся маленький искристый огонек. А следом за ним еще один и еще. Надежно укрытые от посторонних глаз мохнатыми вершинами холмов, они вспыхивали точно неведомые северные мотыльки и медленно, но неуклонно обретали очертания высоких плотных фигур — сперва в плоть и кровь облекся Гэдóр, затем Хeйта, Хaрпа, Брон и последним — Мар.

Снеговой шапки перед упырем не оказалось. Его глазам предстал ряд длинных снежных домов, а перед ними — много мельтешащих черных фигурок. Он с любопытством покрутил головой. Но тут Гэдор резко дернул его за шубу, и тот, неуклюже взбрыкнув ногами, беззвучно плюхнулся в снег. Следопыт поглядел на него сверху вниз, многозначительно приложил палец к губам и прошептал:

— Сиди смирно. Мы же не хотим, чтобы нас заметили прежде времени. Сперва надо понять, о чем они собрались потолковать.

Из-за спины Гэдора на него насмешливо поглядывали остальные. Мар растянул бледные губы в кривой усмешке, скрестил на груди длинные руки и послушно приготовился слушать. Но все, что он мог понять, — отголоски диковинной речи на неведомом языке.

— И как я, по-вашему, должен что-то тут разобрать? — возмущенно прошипел он.

— Тсс! — шикнула на него Хейта. — Ты и не должен. Дай мне послушать. А я потом все растолкую.

Мар потупился, будто мысленно кляня себя за недогадливость, и выжидающе уставился перед собой.

Шесть невысоких длинных домов из снега и льда лениво вытянулись друг подле друга, точно тюлени на лежбище. Поселение Найги́у было небольшим. В каждом из таких домов проживало до трех семей номаэ́тов, что на всеобщем языке означало «северные люди». Номаэты были единственным народом, отважившимся заселить эти суровые, непокорные края, вечно скованные снегом, холодом и льдом.

Перед домами собралось немало народу. По центру стояла девушка, среднего роста, крепкая, в толстой темно-коричневой меховой одежде. Ее высокий смуглый лоб стягивал гладкий кожаный ремешок. Другие ремешки, только длиннее и тоньше, были искусно вплетены в густые блестящие волосы цвета северных угольно-черных скал. Узкие обсидиановые глаза грозно сверкали.

— Четыре дня! — воскликнула она. — Прошло уже четыре дня. Мы обязаны что-то предпринять!

— И что, по-твоему, мы должны сделать, Айлэ́? — с легкой тенью издевки вопросил плотный, краснощекий номаэт.

Внешне он очень походил на кабана. Такие же опасные маленькие глазки, широкий, ноздреватый нос и выдающиеся вперед нижние клыки. Лоб его тоже перехватывал широкий кожаный ремешок.

— Отправиться следом! — Девушка стукнула себя в грудь кулаком. — Я сердцем чую — что-то не так. Быть может, они попали в беду и нуждаются в помощи.

Две молодые женщины, окруженные толпой ребятишек, оживленно закивали в знак одобрения.

— Но прошло лишь четыре дня. — Малорослый и сморщенный как сушеное яблоко старик растянул в улыбке бледные губы. Вместо ремешка посреди его лба красовался ровный белый круг — метка старейшины. — Ты сама сказала. Рано еще беспокоиться.

Люди уважительно закивали, но девушка прислушаться к нему не пожелала. Указав на двух встревоженных женщин, она заговорила запальчиво и громко: