Утолив голод, путники выпили воды из прихваченных фляг и протянули ноги к огню.

Гэдор бросил на Угоя пытливый взор:

— Лгать не стану. Когда вы толковали на улице, мы прятались за ближайшими всхолмьями и всё слышали.

— Знаю, — невозмутимо ответил тот. — Догадался уж.

— Но мы не против послушать еще раз, — добавил следопыт. — Так сказать, твои мысли на этот счет.

— Что тут скажешь, — пожал плечами посуровевший номаэт. — Четыре дня назад наши отправились к оборотням на менку. Мы дружны с медведями-оборотнями, потому это обычное дело. Мы даем им оленьи шкуры, которые вымениваем у ламосцев, а оборотни, в свою очередь, делятся с нами рыбой и мясом. Торговля эта уходит корнями в века. — Угой тяжко вздохнул. — Конечно, не обходилось и без происшествий. Порой люди пропадали при попытке пересечь Немую Землю.

— Может, так случилось и в этот раз? — взволнованно спросила Хейта. — Тогда нам стоит вернуться и всё осмотреть.

Угой покачал головой.

— Мужчины, отправившиеся на менку, были бывалыми следопытами. И знали Немую Землю не хуже моего. Но если они и вправду сгинули там, женам остается только оплакать их, ибо Немая Земля тела обратно не отдает.

— Ты думаешь, что-то стряслось у оборотней? — вопросил Брон.

— Навряд ли, — устало качнул головой Угой. — Я же сказал, нас связывают давние узы дружбы. Надеюсь, наши задержались в деревне по какой-то причине. А если ошибаюсь, мы сможем хотя бы пролить свет на то, что произошло.

Путники помолчали. Угой отхлебнул воды из фляги и пытливо их оглядел.

— Я ответил на ваши вопросы. Будьте добры теперь ответить на мои.

Гэдор охотно кивнул.

— Что ты хочешь знать?

— Два человека, два оборотня и упырь на краю света, — прищурился Угой. — Как так вышло?

— Да так и вышло, — вздохнул Гэдор. — Мы странники без дома и без рода. Никто нам не указ. Бродим по миру. Отправляемся туда, куда сами решим.

— Изгнанники, значит? — прищурился Угой. — Так и подумал. Что же вы такого сотворили?

— Всё довольно непросто, — качнул головой Гэдор. — Я бы так сказал… Сперва кое-что сотворили с нами. А потом уже кое-что сотворили и мы. С тех пор живем сами по себе.

— Сами по себе, — задумчиво повторил Угой. — И как вам спится после всего? Память не гложет? Кошмары не мучают по ночам?

Хейта устремила на номаэта испытующий взор.

— Всякое бывает, — пожал плечами следопыт. — Со страшным прошлым жить всегда непросто.

Угой вдруг странно усмехнулся.

— И бродите, значит, по свету, потерянные и одинокие. От себя пытаетесь сбежать, от темноты. — Он махнул рукой. — Без толку, от себя не убежишь.

Повисло неловкое молчание.

— Может, — наконец тихо проронила Хейта, — поначалу так и было. Но потом мы нашли новый смысл. Наверное, даже призвание. Кто-то из дерева мастерит, кто-то из железа. А мы на помощь приходим.

На лоб Угоя сбежались морщинки, он пожал плечами и не ответил. Хейта вскинула на него посуровевшие глаза.

— Можешь сказать то же и о себе? Или ты всё еще потерян?

На этот раз под ледяным пологом воцарилась звонкая тишина. Номаэт моргнул и тихо проронил:

— А ты и впрямь до жути прозорлива.

Девушка потупилась. Она не намеревалась задевать сурового номаэта, но и промолчать не смогла. Посидела еще немного, хотела взять строганины, но кусок больше в горло не лез. Бросила задумчивый взгляд на тропу. Та сверкала, теряясь в чаще, словно звала… Хейта долго не раздумывала, отбросила теплую шкуру и вынырнула из убежища.

— Куда это ты? — окликнул ее Гэдор.

— Пойду прогуляюсь, — ответила она. — Когда еще мне выпадет попасть в настоящий ледяной лес!

Хейта зачарованно вглядывалась в кристально чистую чащу. По обе стороны от тропинки стояли ледяные деревья, прозрачные листья на них мерно колыхались, наполняя воздух тихим перезвоном. Кроны одних деревьев были густы. Других — унизаны крошечными молодыми листочками. А на некоторых и вовсе едва зарождались первые цветы. Одно деревце же было совсем голым, под ним высился ворох палой листвы, из которой выглядывало несколько прозрачных ледяных грибов.

— Какое же время года властвует здесь? — завороженно прошептала Хейта.

— Серебряный лес не знает времен года, — прозвучало за ее спиной.

Девушка обернулась. Перед ней стоял Йэол.

— Весна, лето, осень, даже зима самым невообразимым образом здесь перемешались.

— Откуда тебе это известно? — спросила Хейта. — Ты вроде тоже попал сюда впервые.

— Так и есть, — ответил тот. — Но я слыхал про то от Угоя.

— Конечно, — кивнула девушка. — Вы двое старые друзья?

— Вроде того, — качнул головой парень и, смешавшись, добавил: — Ты не держи на него зла, он не хотел вас обидеть.

— Я его тоже не хотела, — пожала плечами Хейта. — Всё получилось как-то само.

Йэол кивнул и огляделся.

— Позволишь с тобой прогуляться?

Хейта улыбнулась.

— Идем. И расскажи мне больше об Угое.

Парень задумчиво нахмурился.

— Раньше он был другим. Веселым и открытым. В деревне все его любили. Старейшина прислушивался к его советам. Угой со временем вполне мог сменить его на посту.

— Что же случилось? — тихо проронила Хейта.

Лицо Йэола дернулось, точно одно лишь воспоминание об этом причиняло ему нестерпимую боль.

— Однажды в деревню пришел медведь, — проговорил он. — Сперва никто особенно не испугался. Медведи иногда забредают к нам в поисках пищи, но обычно никого не трогают. Этот же зверь, видно, совсем одичал от голода. Он носился по деревне, сметая всё на своем пути. Жена Угоя и их маленький сын попытались укрыться в доме, но не успели. Яростный зверь подмял их под себя и просто… просто растерзал. — Номаэт тяжело вздохнул. — Угой не успел этому помешать. Он склонился над останками жены и сына и заревел во все горло. Медведя же попытались заколоть, но тот убежал. Тогда Угой, схватив охотничье копье, бросился следом. — Йэол приумолк, с печалью вспоминая былое. — Он вернулся через несколько дней, весь искалеченный, вымазанный в крови, со страшным шрамом на правой щеке. А в ответ на изумленные вопросы, лишь бросил сухо: «Медведь вас больше не потревожит». С тех самых пор прежнего Угоя мы не видали. Он стал пропадать на охоте, жить наособицу и до этого раза в деревенские дела не влезал.

— Да уж, — качнула головой Хейта, — горькую историю ты мне поведал.

— Думаю, — обронил Йэол, — в гибели родных Угой винит себя. Что не смог вступиться за них. Не смог уберечь.

— И память гложет его по ночам. И кошмары, как видно, мучают. — Хейта тяжко вздохнула. — Я так и поняла, что он в первую очередь говорил о себе. — Она нахмурилась. — Но если Угой столь нелюдим, как вам удалось подружиться?

— Похожий опыт, — печально улыбнулся тот.

— Ты тоже кого-то потерял? — тихо проронила она.

— Несколько лет назад болезнь унесла с собой всю мою семью, — тихо ответил Йэол. — Младшую сестренку, отца и мать.

— Мне очень жаль, — прошептала девушка.

Йэол благодарно кивнул.

— Тогда мы и сблизились с Угоем. Он один понимал мою боль. Я стал ходить с ним на охоту. Он многому меня научил. В деревне мы почти не бывали. Но время шло, и мне захотелось перемен. Посидеть со всеми у костра, на праздник сходить. Я попробовал позвать с собой Угоя, но он остался глух к моим словам. Тогда я и понял, что он не вернется.

— Тут ты не прав, — улыбнулась Хейта. — Он хочет вернуться. Даже делает попытки, просто сам пока не осознает. Или почему, ты думаешь, он отправился в это далекое путешествие? — Девушка ободряюще похлопала его по плечу. — Не тревожься об Угое. Для него не всё еще потеряно.

Лицо Йэола просветлело, точно с сердца его свалился камень. Оглянувшись, парень предложил:

— Пойдем обратно?

— Ты иди, — мягко сказала Хейта. — А я еще тут поброжу. Уж больно он красивый, этот лес.

Хейта снова шла по заснеженной тропе в одиночестве, однако это ее совсем не тяготило. Вокруг потянулись кусты, унизанные крошечными ледяными ягодами. По стволам деревьев побежал густой игольчатый мох. Время от времени какой-нибудь стылый лист срывался с ветки и с тихим звоном опускался на снег.

А потом деревья вдруг расступились, и перед Хейтой раскинулась светлая поляна, посреди которой высилась пушистая ледяная красавица-ель.

Могучие ветви и тонкие веточки, припорошенные снегом, были усыпаны острыми иголками. Пузатые шишки, покрупнее и поменьше, свисали с прозрачных ветвей. Ясный свет, щедро изливаясь с небес, заставлял волшебную елку загадочно переливаться и сверкать. Ничего красивее Хейте видеть не доводилось. От восхищения у нее захватило дух!

Вдруг тихий шелест вынудил ее обернуться. Из лесной чащи, горделиво переступая длинными лапами, к ней неторопливо шел лисоволк. Зверь был соткан изо льда, от высоких ушей до кончика пушистого хвоста, но она признала его без труда, выдохнула тихо:

— Ройх…

Хейта шагнула вперед, протянула дрожащую от волнения ладонь. Он сделал еще несколько шагов и замер. Прижал уши к голове, запрокинул к небу острую морду. Ни звука не донеслось из раскрытой пасти, но Хейта точно знала — ледяной зверь тоскливо и беззвучно выл.