Внутри меня начался оживленный диалог. «Кто бродит ночью в нежилом доме? А какое тебе дело? Нет, ну интересно же. Может, пойти глянуть? Вечно лезешь, куда не просят. Мало ли, местные мальчишки играют в шпионов… Чего им не спится? Ну, сегодня же день деревни, взрослые пошли в разнос, и ребятня, воспользовавшись отсутствием контроля, резвится. Ну и игры у современной молодежи, я бы в детстве на такое не решилась…».

На долю секунды я представила, что беру фонарик и иду туда. По крайней мере, любая героиня классического фильма ужасов так бы и поступила. Но я с головой дружила, поэтому такая перспектива вызвала во мне бурный протест. Поежившись, я закрыла гардину и пошла вниз. Проверила замок и убедилась, что наши гулены все еще не вернулись.

— Спать, спать… — пробормотала я, натягивая плед до подбородка и погружаясь в сладостную дрему.

Мне показалось, что проспала я всего ничего, как вдруг утреннюю зыбкую тишину прорезал истошный крик…

Глава 7

Виноваты русалки

Итак, утро в нашей деревне началось оригинально. Я сразу же узнала родной голос. Так как предки вернулись поздно, мамуля, видимо, улеглась на диване внизу. Потому что кричала она именно оттуда, в нашей комнате я ее не наблюдала.

Кинувшись на помощь, я столкнулась на лестнице со Славиком.

— Что случилось? Горим? — спросил он. И словно напророчил дурное. Но это потом, а пока мамуля кричала не о пожаре, но тоже очень выразительно. С редкими перерывами на вдох.

Подбежав к дивану, мы нашли ее живой и даже невредимой. Она что-то созерцала, вытянув вперед руку и ожесточенно ею потрясая.

— Да что случилось?! — рявкнула я. Славик же метнулся за водой и быстро подал мамуле стакан. Та отхлебнула, поперхнулась, закашлялась, и, наконец, замолчала. Казалось, из нее выпустили воздух, и она вся вдруг как-то съежилась:

— Вы что, не видите? Моя рука…

— Ой, ну что тут такого. Да, морщинистая, — протянул Славик, — так и вы уже не девочка. Или горюете из-за этих ужасных старческих пигментных пятен? Так это ерунда. Мы же любим вас не за красоту…

— Дарина, я его сейчас убью! — взревела мамуля, и вылила остатки воды на Славика. После чего закрыла лицо ладонями и зарыдала.

И только тут я увидела на ее безымянном пальце правой руки странное кольцо. Казалось, его сделал ребенок. Скрученное из проволоки, с крупным пластиковым кристаллом в центре.

— Я вышла замуж! — простонала мамуля, раскачиваясь, как болванчик.

— За кого? — не поняла я, а Славик даже перестал вытираться мамулиной шелковой наволочкой, которую она всегда возила с собой, чтобы избежать морщин.

В ответ мамуля на секунду отняла руки от лица и истерически всхлипнула:

— Не знаю! Ничего не знаю, не помню, хоть убей…

Славик бесшумно, словно тополиный пух, приземлился рядом с мамулей, а наволочку затолкал в щель за диваном.

— Ты что, вчера выпила? — догадалась я наконец, а мамуля принялась оправдываться:

— У меня же как раз в полночь закончилась аскеза на алкоголь. Было так прохладно, и второй уговорил меня чуточку выпить, чтобы согреться. У этого змея всегда с собой фляжка.

И тут выяснилось невероятное. Оказывается, душевными концертами дело не ограничилось, и местные жители решили показать приезжим, как весело они живут. Началось все с демонстрации самогонного аппарата, которых по всей стране «раз-два и обчелся», а закончилось дегустацией, после которой последовали половецкие пляски и прыжки через костер.

Развлечений было много: гадания, мастер-класс по росписи свистулек, кулинарный поединок по дрожжевому тесту. А в одной из беседок устроили импровизированный загс по примеру символических свадеб в Лас-Вегасе. Мамуля поначалу смеялась с этой затеи, но у молодежи беседка пользовалась популярностью. Оттуда постоянно выходили счастливые хихикающие парочки, девушки рассматривали кольца и делали селфи, поднося руку с проволочным украшением к лицу.

— Вот я и запомнила эти дурацкие колечки! — возопила мамуля. — Потом мы играли в дартс, я выиграла бутылку шампанского, потом был конкурс среди производителей медовухи…

— У, дорогая вы моя, все же ясно… — хмыкнул Славик.

— Думаешь, я вышла замуж за медовика? — ужаснулась мамуля. — Точно, там был один такой, с кустистыми бровями. Не брови, а гусеницы. Он ими так шевелил, поглядывая на меня…

— Да какой медовик? Накидались вы, матушка, — ответил приятель. И хорошо, что в чашке у мамули больше не было воды…

— Что теперь делать? Как узнать, кто муж? — вопрошала мамуля, но Славик отнесся к этому известию достаточно беззаботно.

— Не переживайте, может, оно и к лучшему? А то что вы все одна, как чашка? Найдем мы ваше блюдце…Может, и медовик, чем шмель не шутит.

В этот момент взгляд мой упал на картину, висевшую как раз напротив дивана. Ту, что Славик назвал мицелием танцующего гриба. И я охнула.

Картина висела криво и явно подверглась нападению вандалов, потому что в середине ее зияла рваная дыра. Складывалось впечатление, что картину со всего маху пытались насадить кому-то на голову.

— Ой… А что с ней случилось? — проследил мой изумленный взгляд Славик, и мы уставились на мамулю.

— Понятия не имею! Я не помню, за кого замуж вышла, а вы мне про какую-то уродскую картину…

— Мама, а что если ты снова сочеталась браком с кем-то из отцов, — осторожно начала я, потому что эта версия виделась мне наиболее реальной.

— Да ну…

— Вы же были вместе… Папа № 2 расстался с Марьей-искусственницей, третьего Дуська бросила, все сходится. Оба могли снова предложить тебе руку и сердце, размягченные деревенским свежим воздухом и самогоном.

— Второй или третий? — ужаснулась мамуля и громко шмыгнула носом. — Только этого не хватало.

— Чего же сиськи мнем! Пошлите у них спросим! — подал ценную мысль наш домашний Вячеслав Друзь, и мы устремились на второй этаж.

Отцы еще не знали, что над ними нависла смертельная угроза, и давали храпака в гостевой спальне. Мамуля со скоростью фурии взлетела на лестницу и уже на середине принялась выкрикивать:

— Вупсень и Пупсень, подъем!

Ее настроение явно искало объект. В это время внизу раздался звонок, следом за ним в дверь кто-то деликатно постучал. Переглянувшись, мы со Славкой внутренне приготовились к худшему. Почему-то я подумала, что сейчас все и выяснится.

Приятель развернулся на лестнице и метнулся к порогу первым. Он распахнул дверь жестом английского слуги, и очам нашим предстал Тимофей — староста деревни.

По причине хорошей погоды он щеголял в черных велосипедках, подчеркивающих мускулистые ягодицы, и в майке с изображением Гамлета. Неожиданный выбор для деревенского пейзажа, хотя Тимофей явно был человеком культурным. Вот и сейчас он, тяжело дыша, извинился и указал на велосипед, оставленный у ворот.

— Я на минуточку. Проезжал мимо на ровере — у меня летом ежедневные покатушки в любую погоду. Поздороваться, так сказать, с дражайшей супругой.

К тому времени, как Тимофей прошел в гостиную, отцы, натягивая на ходу шорты, спускались вниз. Привлеченные мамулей и интересным ходом событий.

— Так-так-так. А поподробнее можно? — Второй отец пожал руку раскрасневшемуся Тимофею и упал на диван. Третий тоже примостился на подлокотнике. Мы замерли на ступеньках. Не хватало попкорна.

Мамуля, бледная, как лесная поганка, попыталась нырнуть под лестницу. Но Славик, истолковавший ее движения по-своему, подскочил и помог добраться до дивана.

Попросив стакан воды, Тимофей принялся вещать. История его не многим отличалась от мамулиной. С той лишь разницей, что он точно помнил: в беседку обрядов они с мамулей зашли вдвоем.

— А где были мы? — спросил третий отец у второго, перебирая четки.

— Там возле озера была организована купель с русалками, — развел руками второй, словно это все объясняло. — А дальше я не помню.

— Должно быть, русалки нас опоили, — вздохнул третий, печально огладив бородку. — Жаль. Пропустили свадьбу…

— Символические церемонии не имеют юридической силы! — попыталась я заступиться за мамулю, у которой первый раз в жизни не нашлось, что сказать.

Тимофей, все еще красный, но уже восстановивший дыхание, радостно замахал на меня руками:

— Не волнуйся, дочка. У нас все официально. Я же не последний человек в Заполье.

Пока я подумала, что в полку отцов прибыло, Тимофей продолжил:

— Глава сельсовета сам нас расписал, он товарищ мой. Маменька ваша за паспортом метнулась, так замуж хотела. А я что? Я же джентльмен, отказать даме, да еще такой прехорошенькой. Вот и решил — живем один раз…

— Ну и дела. Кому рассказать — не поверят! — Славик почесал лоб, и на всякий случай осмотрел свои руки. Наверное, опасался, что за ночь его тоже могли окольцевать. Насильно и во сне.

Мы все молчали, потому что сказать что-то умное никто был не в силах, а для вежливых дежурных фраз было поздно. Момент приличий был потерян: мхатовская пауза затянулась. К счастью, Тимофей совсем не заметил нашей неловкости. Испросил еще один стакан воды, вытер капельки пота на лбу и собрался на выход:

— Ну, вы пока отдыхайте, набирайтесь сил, я вечером зайду. После ровера у меня всегда пробежка. А потом я ледяной водой обливаюсь.