— В свете последних событий я все больше склоняюсь к мысли, что его стоит называть Хуаном, — хмыкнула мамуля, а я поняла, что попала в «яблочко». — Я же тебе рассказывала, что мы занимались с ним на уроках фламенко?

Я промычала «угу», потому что ничего такого не помнила, но разочаровывать мамулю не хотелось.

— И что? Фламенко вас не сблизило, а наоборот? В том смысле… Все так неожиданно… Ты же говорила, что ближайшие полгода не собираешься приезжать, — протянула я, пытаясь понять, чего ждать от жизни.

И тут же испугалась своего вопроса, потому как мамуля могла подумать, что я ей не рада. Обычно после упоминаний своих бойфрендов родительница переходила к упоминанию отцов, а потом доставалось и мне. Сейчас я услышу, что она посвятила мне свою жизнь и молодость. И теперь имеет право пожить, как человек, что в ее понимании означало — на всю катушку.

Но сегодня мамуля была подозрительно кротка и покладиста, оттого нотации пропустила и просто заявила, что Хуана надо бы проучить. С этой целью она и приехала, а дата окончания ее побывки пока видится весьма расплывчато.

Признаться честно, я малость скисла. Конечно, я желала родной душе любви и счастья, но перспектива делить с ней квартиру, хоть и двухкомнатную, слегка пугала. Мамуля у меня ого-го, в том смысле, что женщина она во всех отношения видная и почти что идеальная. Рядом с ней я остро начинаю замечать свои недостатки, а кому такое понравится?

Когда люди впервые видят мамулю, они впадают в некое подобие транса: родительница эпатажно курит женскую трубку, широко экспериментирует с европейской пластической хирургией и постоянно меняет цвет волос.

Из-за неудачных покрасок и периодически зеленых волос мамуля часто ходит во всевозможных тюрбанах и тюбетейках. Наряды под них она подбирает соответственные: парчовые халаты, кимоно, штаны-гаремы и прочие многослойные великолепия из шелка и атласа.

Однажды я даже не узнала ее на улице, приняв за турецкого пашу. Впрочем, с нашей холодной весной мамуле не повезло: придется прятать пеструю феерию под верхней одеждой. Такую пытку ей долго не вынести.

Родная кровь всегда посмеивалась с моей работы и попыток быть материально независимой, предпочитая проводить время на пляжах в Ницце. После папы № 2 у мамули там осталась небольшая квартирка. По мнению родительницы, мне тоже следовало сосредоточиться на созерцании себя и поиске подходящего мужа, хотя все мужики были явно недостойны и моего мизинца. А созерцать в них, по ее словам, вообще нечего. Ей, конечно же, видней: опыт не пропьешь.

Ну, а коль выбирать мне все равно придется, то, по мнению мамули, лучше присмотреться к золотой молодежи или олигархам. С этой целью последние годы она все чаще звала меня к себе на пляж, где они с бабулей попивали коктейли под зонтиками.

Тут связь внезапно прервалась, как и поток моих мыслей, а телефон предательски выдал одну антенку. Видимо, пытаясь отойти подальше от Тамариных ворот, я забрела слишком далеко. За последним каменным домом как раз начиналась песчаная дорога, уходящая вниз. Видимо, это и был спуск к реке. Ловило здесь плохо, и я скоренько вернулась к дому Костика, еще не решив, стоит ли сразу перезванивать маме или лучше попытаться морально подготовиться к беседам за время дороги домой.

Глава 4

Во дворе Тамариного дома никого не было, и я решила быстрой савраской бежать к машине. Но тут калитка во двор Марфы открылась, и из нее показалась Алла. Я шарахнулась в сторону и с перепугу дернула калитку Тамары. Она оказалась открытой, и я, пригнувшись, ввалилась в чужой двор, надеясь, что из-за серости и мороси хозяева носа во двор не высунут.

Через секунду я услышала, как взревел мощным двигателем замечательный заграничный автомобиль и, взвизгнув покрышками, умчался вперед, в прекрасное будущее. И только я собралась покинуть гостеприимное укрытие, как сзади хлопнула входная дверь. От неожиданности я подпрыгнула, а на пороге показалась хозяйка дома: в темной юбке, шерстяной кофте, мужских носках и резиновых тапочках-миллионниках. В руках она держала очки, которые тут же нацепила, чтобы разглядеть меня.

— Кто здесь? Никак секретарша, из города? — ухнула она, подходя поближе. — А я гляжу, шастает кто-то. Думала, Костик, паршивец такой, дрова ворует. Хотела его шугануть метлой. Тут я заметила, что под мышкой она держала средних размеров метлу.

— Эээ… Меня сыщик прислал, я не секретарша, а стажер, — машинально отступила я под напором Тамары.

— Ну, слава богу, а я уже думала все, не дождусь. А сам-то он где?

— Служит Отечеству, — неопределенно ответила я, но Тамара вроде бы осталась довольна и покивала.

— Чего же стоим, в дом пошли, — спохватилась хозяйка. — Дело-то небыстрое. Улики собрать, то да се. Жить у меня будешь? А что, у меня комнат полно, ремонт хороший, душевая кабина имеется. А сегодня банька у нас, вон Ленька мой топит, вымоем тебя.

Не зная, как себя вести, я попыталась возражать, но Тамара ухватила меня за руку, и через несколько секунд мы оказались в просторной деревенской кухне.

Здесь горела старинная лампа под абажуром, и я смогла хорошенько рассмотреть убранство. В углу икона Богородицы, новенький пластиковый стол и стулья, добротной старой мебели в избытке, в буфете — сервиз «Сирень», нарядные занавески. Дом был большой, хоть и несколько старомодный. Но назвать жилище Тамары неуютным было бы грешно. А грешить я остерегалась.

— Поживешь недельку на воздухе, вон тощая какая и бледная, — радовалась пожилая женщина. — Я тебя откормлю, сыщик твой мне еще спасибо скажет. Командировка выйдет что надо.

«Бинго! Командировка! Я скажу мамуле, что я в командировке. Конечно, жить неделю у Тамары мне и в страшном сне не привиделось бы, но переночевать здесь вполне можно. Смогу выгадать целый день. А завтра Антуан примчится за мамулей. Ну, или хотя бы позвонит ей. Она сменит гнев на милость и на время отстанет от меня с разговорами про замужество и внуков».

Приняв решение, я повеселела, и отправила мамуле сообщение. Суть его заключалась в том, что я в командировке за городом, где плохо ловит связь. Но сердцем я дома, рядом с ней. Телефон я на всякий случай сразу же отключила.

Тамара принялась накрывать на стол, а я размышляла, как бы половчее узнать про дела Марфы и завтра же свалить из этой злосчастной деревни. На столе появились картошка, хлеб, из подпола Тамара вытащила банку кислой капусты, из холодильника — сало и холодец. Пошарив в кухонном шкафчике, Тамара извлекла на свет пыльную бутылку, любовно ее огладила и водрузила в центр стола.

— Натурпродукт, на перегородках грецких орехов, двойной перегон. Чистая, как слеза. За почин хорошего дела грех не выпить. Давай ближе знакомиться, — без перехода предложила хозяйка. — Я Тамара Ивановна, в магазине в Звенячах продавщицей работала до пенсии. И муженек мой, помнишь? Леонид. Он в колхозе трактористом был, пока не развалился колхоз. Потом птицу разводить стали, яйца, мясо. Жить-то надо. Болеет мой супружник, правда. Да я уж рассказывала тебе. А тут еще с лестницы вниз. Все по врачам…

Тамара вновь принялась мне пересказывать историю петушка, падения Леонида с лестницы, не забыла и про гибель кур, после чего пошла на второй круг и снова завела песнь про слабый иммунитет мужа. По всему выходило, что подорван он был именно Марфой, наславшей на семью Ивановых проклятие. Из-за этого муженек теперь вынужден ходить в маске, дабы не подхватить еще горшую хворь.

Только тут я поняла, что в кухне как-то незаметно материализовался и сам Леонид, видимо, привлеченный ароматами жидкости с градусами. Он промычал из-под маски что-то приветственное и пошевелил ушами. Но Тамара, нахмурившись, бутылку от него отодвинула, а я вспомнила, что болезный не пьет. Хозяйка достала две стопки, протерла полотенцем и наполнила их пахучей жидкостью. Я пыталась отнекиваться, но Тамара заявила, что меня нужно продезинфицировать с дороги:

— За наш успех.

После чего мы выпили, потому что за успех грех не выпить. И только тут я вспомнила, что я не пью. Девушка я городская, интеллигентная. Конечно же, под настроение могу выпить коктейль или бокал сухого вина, но вот с крепкими напитками совсем не дружу. Свое поведение в тот вечер я могла объяснить только взвинченными рассказами Тамары нервами да неожиданным появлением мамули.

Нервам от самогона лучше не сделалось, а вот желудок «завопил», что я слегка погорячилась.

— Ну что, дочка, преломим хлеба? — крякнула Тамара. Я приналегла на холодец, а Леонид, как тот Пятачок с повязкой на лице, попытался съесть картошину, но успеха не возымел. Тамара закусила капустой и снова села на любимого конька:

— Такой дом у Марфы, это вам не жук начихал! Ты не гляди, что с виду старинный, внутри там ремонт городской, евро на евре. Кухня современная, ламинат. Жена Костика у ней пару раз была, говорила. Она когда-то его пить хотела отучить, так Марфа ей травку какую-то давала. Только Костик эту травку мигом в чае вычислил и заявил, что травить себя не даст. Вроде как мужика рюмки лишить — это как кота кастрировать. Оттого жена плюнула и в город уехала, у них там квартира. А этого непутевого тут оставила, чтобы птицу разводил. Приедет раз в месяц, особенно летом, с огорода наберет и тю-тю. Костик хозяйственный, хоть и алкаш.