Еда, вино, приятная беседа, красивая одежда. Согласие оставить Маогуя. Что все это значит, Фэн Лэйшэн? Как же прекрасны твои сети! Я ведь как та собачонка, что слоняется по улицам: кто приласкал и накормил, к тому и готова в ноги лечь. Не мани меня, не соблазняй… Снова же обречешь на боль.

Улыбаясь грустно, все-таки беру в руки палочки и заношу над тарелкой с тушеными овощами, чтобы положить немного себе, но тут…

Маогуй едва не переворачивает стол, принимая человеческий облик.

— Еда! — С воплем хватает зубами куриную ножку, пачкая соусом стол и другие блюда, утаскивает в угол комнаты и начинает с урчанием пожирать.

Фэн Лэйшэн замирает с палочками в руках. Всегда элегантный, правильный и дотошный, сейчас он шокирован и выведен из себя.

Палочки падают на стол с возмущенным стуком.

— Нет, я точно убью его!

— Лэйшэн, спокойно! — усмиряю я. Мне немного жаль испорченного момента, я тоже намеревалась полакомиться любимыми блюдами, запивая их хорошим вином. — Он дикое животное. Я обещаю его всему обучить.

— Да мне плевать, что он ест как зверь! Мне плевать, что у него нет никаких манер. Мне даже плевать, что он чудовище, раз ты поручилась за него. — Лэйшэн поднимается, сжимая кулаки. — Но мне не плевать, что он является голым в присутствии моей жены!

Яркий румянец проступает на смуглой коже. Сейчас грозный Фэн Лэйшэн похож на смущенного мальчишку. Он срывает с себя черный, с серебряным подбоем, плащ и швыряет в сторону жрущего Маогуя.

Тот не успевает среагировать и уклониться — ткань накрывает его, пеленая полностью. С громким мяуканьем и круша все на своем пути, Маогуй начинает метаться по комнате, а когда все-таки устает и замирает, на нем обнаруживается темное просторное монашеское одеяние.

Юноша забивается в угол, зло смотрит на нас и пытается содрать с себя одежду. Но не тут-то было: благодаря заклятию Фэн Лэйшэна она словно намертво приросла.

— Фу, шерсть! Шерсть! Теперь у меня шерсть! Какая гадость! — истошно орет он.

— Великолепно! Здорово! Отлично! — раздается из-за спины.

Когда мы дружно оборачиваемся, у меня пропадает дар речи, а Фэн Лэйшэн снова призывает свой легендарный клинок. Беззастенчиво усевшись за столом, Хушэнь уплетает наш завтрак палочками моего благоверного…

Только за одно это Фэн Лэйшэн может убить, ведь он — брезгливый чистюля.

— Еще и Хушэнь! — Идеальные брови сходятся к переносице, глаза мечут молнии. — Скажешь, он тоже твой дух-прислужник?

Мне остается только растерянно хлопать глазами и глупо улыбаться.

— Я понимаю, как это звучит, и в такое трудно поверить, но да. И все это время он не раз защищал меня. Поэтому, Лэйшэн, — я делаю то, чего не ожидала от себя, — подхожу к нему, кладу руку на грудь и заглядываю снизу вверх в лицо, надеюсь, преданными и честными глазами, — мы не станем его убивать.

— Ладно, один прислужник, хорошо, я смирился, — пышет гневом Лэйшэн. — Но два! И второй тоже… — Кажется, кое-кого сейчас хватит удар, и он грохнется.

— А что я? — нагло заявляет Хушэнь. — Я веду себя культурно.

— Ты почти голый! — Фэн Лэйшэн убирает меч и закрывает ладонью лицо. — У вас, чудовищ, вообще есть какие-то понятия о приличиях?

— Есть, но несколько своеобразные, — уплетая за обе щеки, отвечает Хушэнь.

Фэн Лэйшэн впивается в меня глазами.

— И как ты мне все это объяснишь?

Я развожу руками и произношу:

— Ну… Если хочешь получить назад жену, придется принять и ее кота. Ну или двух.

Эпизод 9

Для богов наша жизнь — просто партия в вэйци…

— Двух котов, значит. — Фэн Лэйшэн приходит в себя, словно после быстрого бега — хватается за грудь и выставляет вперед руку. — Хорошо… Очень хорошо… Я почти спокоен. У меня только один вопрос: а спать они тоже будут с тобой?

— Ну разумеется, — отзывается Хушэнь, продолжая лопать нашу еду. — Где же еще?

Маогуй обижен, поэтому поддерживает его лишь молчаливым и мстительным взглядом.

— Немыслимо! — шипит Фэн Лэйшэн. — То есть со мной ты спать отказываешься, а с ними… с этими чудовищами… — Он задыхается от возмущения, тонкий палец, указывающий на жующего Хушэня, дрожит.

— Между вами есть одна малюсенькая разница. — Показываю на пальцах. — Никто из них не пытался убить меня или оскорбить. Я доверяю им, а тебе — нет. И еще кое-что: я сама чудовище, жуткая тварь, а ты — охотник на таких, как я, — злюсь я.

Не знаю, каким образом Фэн Лэйшэну удается взять себя в руки, но отвечает он мне уже спокойно, даже с легкой грустью:

— Вот, значит, как. — Следует тяжелый и какой-то даже обреченный вздох, а потом горькая усмешка кривит красивые губы. — Им доверяешь, а мне — нет?

Пожимаю плечами, хмыкаю и пытаюсь отойти от него, но Фэн Лэйшэн удерживает мою руку, прижимая к своей груди.

— Что я должен сделать, чтобы стало наоборот? — спрашивает, заглядывая в мое лицо. И на краткий миг в его глазах мелькает такая боль, что даже у меня заходится сердце. Но он тут же прячет эмоции, опуская длинные ресницы.

Уж не знаю, кто тянет меня за язык, но я отвечаю, отворачиваясь в сторону:

— Не знаю. Может быть, самому умереть за меня?

Сердце под моими пальцами обреченно ухает, и Фэн Лэйшэн произносит:

— Хорошо.

Вскинув на него взгляд, я ловлю отчаянную решимость.

Нет-нет-нет, смерти я ему точно не желаю! Зачем же он так?

Лэйшэн отпускает мою ладонь, нежно пожав ее перед этим, легко кланяется и говорит:

— Желаю приятно провести время. Я уже наелся, и у меня дела. Продолжайте без меня. Повозка будет ждать внизу, потом тебя… вас… всех… отвезут в мое поместье.

Разворачивается и уходит.

— Он безнадежен, — говорит Хушэнь и смотрит вслед Фэн Лэйшэну с непонятным мне сочувствием.

— Мерзкий! — не соглашается с ним Маогуй. — Как мне теперь ходить в туалет? — Он тянет себя за штанину. Сейчас на нем темная рубашка с косым воротником и короткие черные шаровары. Завершают наряд холщовые туфли. В сочетании с лысиной, большими острыми ушами и громадными, в пол-лица, светло-зелеными глазами выглядит он даже мило. Этакий юный послушник какого-нибудь далекого монастыря. Только вертикальные зрачки все портят.

— Если наелись — идемте, — говорю я и киваю на дверь. Хушэня даже беру за руку и тяну за собой.

— Эй, постой, хозяйка! — кричит Тигриный Бог и старается влить в себя побольше вина из нефритового кувшинчика. — Я еще не все попробовал!

— Ничего, — злорадно произношу, так как все еще злюсь за сорванный завтрак, — будут обед и ужин. Наешься!

— Точно будут? — интересуется Хушэнь.

— Обязательно, — обещаю я, хотя сама не уверена даже в следующей минуте, — но пока что надо тебя приодеть.

Рыжая бровь ехидно изгибается:

— А чем моя одежда плоха?

Тигриный Бог поднимается во весь свой немалый рост — он, конечно, ниже Лэйшэна и Пепла, но тоже весьма внушительный — и разводит руки в стороны, из-за чего его и без того куцая одежда ползет вверх.

Я краснею, отворачиваюсь и закрываю глаза рукой.

— Извращенец! — кричу. — Сам же понимаешь чем!

— Конечно, хозяйка. — Он касается моего плеча, наклоняется и трется щекой, будто ластится. — Только если моя одежда так неприлична, ты правда хочешь, чтобы я в таком виде спустился вниз?

Меня обдает жаркой волной стыда.

— Нет-нет-нет! — Зажмуриваюсь. — Быстро в браслет! Выпущу, когда зайдем в лавку.

— Мурф, — раздается около уха, горячий язык проходится по щеке, и золотистый дымок исчезает в амулете.

Теперь можно выдохнуть более-менее спокойно и все как следует обдумать. В первую очередь — одеть Хушэня, не хочу, чтобы он и впредь появлялся передо мной в том, в чем обычно появляется.

— Маогуй, а тебе лучше… — Не договариваю, потому что он и сам, задрав нос, превращается.

Я вовремя прикрываю рот рукой, иначе бы рассмеялась громко и неприлично. Шерсти у Маогуя не прибавилось, зря он боялся, зато теперь на нем красуется маленький костюмчик монаха. Кот оглядывает себя и… теряет сознание. Мне только на руку — подхватываю его и выхожу к служанкам.

Янь Мин прямо-таки попрыгивает на месте от любопытства. Ныряя за мной, она тут же тараторит:

— Госпожа, госпожа, дознаватель Фэн ушел так рано… Из комнаты, где вы кушали, доносился такой грохот! Дознаватель очень нетерпелив. — Девушка густо краснеет от своих предположений, но, не получив от меня нужного ответа, продолжает: — Это неудивительно, он ведь так долго искал вас!

— Искал меня? Так он сказал… — Становится интересно, что Фэн Лэйшэн наплел обо мне слугам.

— Дознаватель Фэн сказал, что много лет назад потерял свою любимую жену. Что вы были серьезно ранены и даже отравлены, из-за чего потеряли память и не могли сами вернуться к нему. Это так трогательно! В наше время настоящая любовь так редка.

Дядюшка Жу учил меня: если хочешь убедительно лгать, то положи четыре доли правды и одну долю лжи. Фэн Лэйшэн даже не солгал — он просто не рассказал всей правды. Оттого-то со стороны его поступок и впрямь выглядит как верх благородства и заботливости. И еще сильнее запутывает меня. Впрочем, не время болтать со служанкой о муже. Есть дела первостепенной важности.

— Мин-эр, — осторожно касаюсь ее руки, — ты говоришь, что выросла здесь. А вот я — не местная. Подскажи, есть ли в деревне Бамбукового Ветра лавка, в которой продают мужскую одежду?

— Конечно-конечно. — Она кивает головой. — Лучшее мужское платье продают у господина Мо. Янь Мин отведет вас.

Она выбирается наружу и рассказывает вознице, куда ехать. А я задумываюсь: когда в деревеньке появилась лавка, торгующая подобной одеждой? Что вообще творится вокруг? Очень хочется вернуться домой и позадавать вопросы дядюшке Жу, потому что Фэн Лэйшэн вряд ли ответит хоть на один.

Через пару минут мы останавливаемся возле роскошной лавки, название которой гласит: «Лучшие наряды для мужчин от мастерской Мо».

— Идем, — командую я, поглаживая пришедшего в себя и крайне обиженного Маогуя по холке.

Янь Мин семенит за мной.

— Вы хотите купить подарок для дознавателя Фэна? Дознаватель такой красивый! Ему подойдет любая одежда!

Наверное, бедняжка полагает, что хвалить мужа перед женой — зарабатывать себе привилегии. Возможно, это работает в семьях, где между мужем и женой хорошие отношения. Но меня столь назойливое упоминание достоинств Фэн Лэйшэна только раздражает. Оттого и отвечаю резче, чем планировала:

— Нет, я собираюсь купить одежду одному своему другу.

Янь Мин осекается на полуслове и скисает.

Конец ознакомительного фрагмента