Дорога Запустения слишком мала, чтобы позволить себе роскошь большого города вроде враждующих семейств. Сталины и Тенебрии должны научиться жить вместе. Поэтому д-р Алимантандо выделил им дома по соседству и участки с длинной общей границей и одним-единственным водяным насосом. Довольный собственной соломоновой премудростью, д-р Алимантандо вернулся в погодную комнату к изучению времени, пространства и всего остального.

Глава 10

— Папочка, расскажи еще раз, зачем мы едем в это место?

— Чтобы нас не нашли злые люди, которые говорят плохо о тебе и обо мне, те, кто хочет тебя у меня забрать.

— Папочка, расскажи еще раз, почему эти люди хотят меня у тебя забрать.

— Потому что ты моя доченька. Потому что они говорят, что ты противоестественна, урод, инженерный эксперимент, моя певчая птичечка. Потому что они говорят, что ты родилась вне закона, и за это я должен быть наказан.

— Но, папочка, расскажи еще раз, почему тебя должны наказать? Разве я — не твоя доченька, не твоя певчая птичечка?

— Ты моя певчая птичечка и ты моя доченька, но они говорят, что ты всего лишь… кукла, или машинка, или любая другая искусственная вещь, и что закон этих людей запрещает человеку иметь такую дочь, дочь, которую он сделал для себя сам, даже если он любит ее больше жизни.

— И ты любишь меня больше жизни, папочка?

— Люблю, моя вишневая косточка, и поэтому мы с тобой бежим от злых людей, потому что они заберут тебя у меня, а я этого не переживу.

— И я, папочка, я не смогу жить без тебя.

— Значит, мы будем вместе, да? Всегда.

— Да, папочка. Но расскажи еще раз, что это за место, куда мы едем?

— Оно зовется Дорога Запустения, и оно такое крошечное и так далеко, что мы знаем о нем только по дошедшим до нас историям.

— И вот туда-то мы и едем?

— Да, кошачья лопаточка, в место на краю этого мира. На Дорогу Запустения.

Мередит Синяя Гора и его дочка Рути — тихие люди. Простые, неприметные, незаметные. В плацкарте третьего класса медленного транспустынного стоппера Меридиан — Белладонна они невидимы за штабелями багажа других людей, курами других людей, детьми других людей и другими людьми. Никто с ними не говорит, никто не спрашивает, можно ли сесть рядом или разместить на них багаж-кур-детей-себя. Когда они сходят на крошечной пустынной станции, никто не замечает, что их уже нет, больше часа, и даже тогда другие люди не могут вспомнить, как выглядели их попутчики.

Никто не заметил, как они сошли с поезда; никто не видел, как они прибыли на Дорогу Запустения, даже Раджандра Дас, который назначил себя начальником станции и встречал каждый поезд, прибывавший на эту его обтерханную станцию; никто не заметил, как они вошли в трактир «Вифлеем-Арес Ж/Д» в двадцать двадцать. Затем трактир наполнило нечто, весьма смахивающее на контролируемый взрыв света, и в эпицентре ослепительного сияния обнаружилась прекраснейшая женщина, какую кто-либо когда-либо видывал. Все мужчины в помещении тяжело сглотнули. Все женщины боролись с невыразимой надобностью вздохнуть. Дюжина сердец треснула ровно посередине, и любовь жаворонками вылетела и закружилась возле невероятного создания. Будто Сам Господь переступил через порог.

Потом Бог-свет погас, и наступила моргающая, глазопротирательная тьма. Восстановив зрение, все и каждый увидели маленького, самого обычного мужчину и с ним девочку лет восьми, простейшую и зауряднейшую девочку, какую кто-либо когда-либо видывал. Ибо такова была природа Рути Синей Горы — ошеломительной посредственности: вбирать, как солнечный свет, красоту всего вокруг себя и запасаться ею, пока не надо будет ее высвободить, всю разом, вспышкой ярчайшей красоты. Потом Рути Синяя Гора возвращалась в состояние неказистой анонимности, оставляя после себя на сердце остаточное ощущение невыразимой потери. Такова была первая тайна Рути Синей Горы. Вторая заключалась в том, что такой, как она есть, ее создал в генезис-бутыли отец.

Разговоры о примечательных феноменах в трактире не успели утихнуть, когда Мередит Синяя Гора и его дочь пошли к д-ру Алимантандо. Великий человек работал в погодной комнате, густо украшая стены выполненными в угле неудобочитаемыми алгебраическими символами.

— Я Мередит Синяя Гора, а это Рути, моя доченька, — тут Рути сделала книксен и улыбнулась так, как они с терпеливым отцом репетировали в трактирном номере. — Я скотовод из Марсарыта, прискорбно не понятый тамошним обществом. Моя доченька — она для меня важнее всего на свете, но ей нужно убежище, ей нужна защита от жестоких и злющих людей, потому что моя доченька, увы, бедное и простое создание, застывшее в умственном возрасте пяти лет. Оттого я и прошу убежища для себя и бедной доченьки, — так умолял Мередит Синяя Гора.

Д-р Алимантандо протер очки.

— Мой дорогой сэр, я более чем понимаю, что значит быть не понятым обществом, и могу заверить вас, что Дорога Запустения не отказывала никому и никогда. Бедные, нуждающиеся, гонимые, отчаявшиеся, голодные, бездомные, нелюбимые, виновные, снедаемые прошлым, — у нас есть место для всех. — Он обратился к стене погодной комнаты и сверился с генеральным Пятисотлетним Планом, которому угрожала обступившая его математика. — Значит, ваше место — Делянка 17, Пещера 9. Снеситесь с Раэлем Мандельей насчет сельхозинвентаря и м-ром Иерихоном насчет постройки дома. Пока он строится, можете бесплатно жить в трактире. — Он передал Мередиту Синей Горе свиток. — Документы на гражданство. Будет время — заполните и передайте мне или Персее Голодраниной. И не забывайте два правила. Правило первое: стучите, прежде чем войти. Правило второе: не кричите во время сиесты. Соблюдайте эти правила — и вы будете здесь счастливы.

Тогда Мередит Синяя Гора взял дочь и пошел проведать м-ра Иерихона, который обещал дом через неделю — с водой, газом из общинного метанового реактора и электричеством от общинной гелиоустановки; и Раэля Манделью, который одолжил им тяпку, лопату, киркомотыгу, а также семена, клубни, ризомы, черенки и корневища в ассортименте. Еще он выдал им культуры ускоренного роста для свиней, коз, кур и лам из своего клеточного фонда.

— Папочка, скажи, мы будем жить в этом месте всегда?

— Да, моя кошачья лопаточка, да.

— Оно милое, но суховатое, да ведь?

— Так и есть.

Рути говорила глупости и банальности, но чего Мередит Синяя Гора мог ждать от девочки в умственном возрасте пятилетней? Так или иначе, он любил ее глупые вопросы. Он любил ее преданную зависимость и полнейшее обожание, но иногда жалел, что не создал ее с коэффициентом интеллекта повыше.

Глава 11

В первый день Года Второго Матушка и дедуля Аран поженились под трехгранным тополем в саду д-ра Алимантандо. День был ясный, свежий, голубой, как и пристало первому дню весны. Но на Дороге Запустения почти все дни были ясны, свежи и голубы. Д-р Алимантандо совершил обряд, Раэль Манделья был шафером, Эва Манделья и маленькая Таасмин — подружками невесты, а Микал Марголис охотно выдавал невесту замуж.

— Ты должен выдать замуж родную мать, — проворковала Матушка во время их единственной встречи после прибытия на Дорогу Запустения.

— Я, мамочка? Уж конечно, ты могла бы найти кого получше?

— Я пыталась, Мишка, пыталась, но разве найдется кто достойнее сына, чтобы выдать замуж родную изнуренную мать? Выдавать меня будешь ты.

Микал Марголис не мог сказать матери «нет». Он согласился, несмотря на презрение, которым Персея Голодранина одарила его слабость, и матушкины прощальные слова:

— Ах, и не забудь, мой Мишка, что для твоей матери это особенный день, я не хочу испортить его присутствием этой дешевой женщины легкого поведения, ты меня понял?

Вот почему Персея Голодранина стояла в заднем ряду, пока д-р Алимантандо читал свою речь. Он написал ее сам. Он считал, что она отлично звучит. Д-ру Алимантандо нравилось думать, что для чтеца у него дивно хороший голос. После речи и подписей, обмена кольцами и возложения венцов состоялась вечеринка.

То была первая вечеринка в истории Дороги Запустения, и по этой причине ей полагалось быть лучшей. Над ямами пылающих углей целиком жарили ягнят, для любителей чего-нибудь погрызть циркулировали подносы с лукумом и фаршированными финиками, дымились огромные чаны с матоке и кускусом, гло́тки гуляк услаждались стаканами прохладного фруктового пунша. К веткам трехгранного тополя привязали ленты со сладостями, и дети срывали их, подпрыгивая. Лимааль и Таасмин, проворные обезьянки, вскоре до тошноты объелись ирисочными ангелками. Пухлик Джонни Сталин, несмотря на возрастное преимущество, не ухватил ни одной и омерзительно проскулил под столом весь остаток вечера.

Когда первые звезды продырявили купол ночи, были зажжены бумажные фонарики в деревьях и повешены на ветви маленькие клетки с живыми светляками внутри. Дети раскачивали ветви, тыкая в них длинными соломинами; казалось, галактика неярких зеленых звезд выпала из лунного кольца и запуталась в деревьях. Затем произошло самое чудесное событие вечера. Раджандра Дас и Эд Галлачелли вкатили массивный беспровод, который тайно собрали к свадьбе в упаковочном ящике Раэля Мандельи. Отвесив щедрый поклон, Раджандра Дас возвестил: