Три развода, семь инвестиций в недвижимость — и Бар-Фехтман доказала всем, кто сомневался в ней прежде, что даже если ты не окончила школу, забеременела в шестнадцать и сделала аборт, если тебя уволили с четырех мест работы, а юный ревнивец развесил твои фотографии в неглиже на каждом столбе в районе, то нужен всего один звонок от скользкого агента модельного бизнеса, который увидел эти фотографии, — и дело в шляпе. Если ты правильно распорядишься картами, которые тебе сдали, у тебя будет собственный дом, самый дорогой в радиусе четырехсот километров.

Бар-Фехтман была занятым человеком.

Теперь, когда она достигла своей основной цели — доказать всем, что она не хуже других, и разбогатеть, несмотря ни на что, — она наконец могла предаться занятиям, в которые с увлечением погружаются богатые люди, чтобы отвлечься от своей тяжелой работы (может, цель все-таки была неверно выбрана?). Общественные мероприятия, благотворительность, поездки на горнолыжные курорты, участие в политике и покровительство многообещающим малоизвестным художникам. Многие обещания, которые никогда не будут сдержаны. Короче говоря, гонка достижений на новом уровне.

— Как, вам ничего не предложили выпить? — Бар-Фехтман вошла в комнату стремительной походкой, стуча каблуками по полу. Она была высокая и загорелая, ее белое платье — не обтягивающее и не слишком просторное — великолепно сидело на ней, какую бы позу она ни приняла.

— Не страшно, — ответил я, — мне ничего не нужно.

Она посмотрела на меня поверх своих огромных солнечных очков, потом приподняла подбородок и сдернула с рук белые перчатки.

— Эдди! — крикнула она. — Принеси, пожалуйста, две чашки чая с ромашкой.

Она положила перчатки на подлокотник дивана и села.

— Сколько сахару? — спросила она.

— Два.

— Темного или белого?

— Обычного. Спасибо.

— А покрепче?

— Что — покрепче?

— Добавить алкоголя на ваш выбор?

— Нет, спасибо. Мне нельзя терять концентрацию.

— Два пакетика сахара для господина!.. — Она крикнула в коридор и снова повернулась ко мне. — Простите, как вас зовут?

— Арбель, — ответил я.

— Да-да, точно, — сказала она. — Дан Арбель. Знаменитый курьер. — И прокричала в коридор: — Для господина Арбеля! Итак, вы пришли, чтобы поговорить о доставке груза.

— Да, госпожа.

— Называйте меня просто Далия.

— Да, Далия.

— Знаете, — пальцы ее рук симметрично задвигались в такт словам, — я ищу не просто курьера. У меня несколько очень ценных отправлений, в том числе ценных лично для меня, и мне нужно быть уверенной, что с ними будут обращаться крайне бережно и аккуратно.

Ну понятно, как обычно. У всех у вас страшно важные посылки, и к ним всегда нужен индивидуальный подход. Я знаю. Потому и работаю не почтальоном, а курьером по особым поручениям. Для этого я напечатал себе визитки с хитрым заковыристым шрифтом, сделал сайт и все такое.

— Я серьезно отношусь к своей работе, — сказал я. — И мой огромный опыт доказывает это.

— И вы дорого берете за свои услуги, как я слышала.

Но ведь вам именно это и нужно. Чтобы было подороже. Это дает вам ощущение, что вы покупаете особую услугу. То, что стоит денег, заслуживает этих денег, говорите вы. Но ведь это и для меня так же, разве нет?

Я улыбнулся, раскрыл сумку, которая лежала передо мной на полу, и начал свою привычную церемонию — показ документов.

— Разрешение от министерства транспорта, разрешение от министерства экономики, справка об отсутствии судимости, личная курьерская лицензия.

Следующая пачка документов: рекомендации от министерства обороны, снова — от министерства экономики, от руководства алмазной биржи, три рекомендательных письма из разных больниц, два — из разных отделов НАСА, личные рекомендации от профессора Эльякима Софтмана, от Михаила Топотаева, Доны Вудс, Альфонсо Пана.

И еще одна — похвальные отзывы. От ядерного агентства в Колорадо, от французского министерства экологии, от…

— Да-да, я поняла, — перебила она. — Можете больше не показывать документов.

— Ни разу не было такого, чтобы я потерял посылку, — сказал я. — И ни разу не опоздал. Никогда не оставлял посылок без присмотра.

Она сложила руки в замок (до чего длинные пальцы!) и несколько секунд на меня смотрела. Красивые глаза, слегка затуманившийся взгляд, который видит тебя насквозь — и в то же время вызывает желание защищать эту женщину. Теперь понятно, что находили в ней бывшие мужья.

— Пять посылок. Картонные коробочки размером десять на десять на пять, весом примерно по полкило. Раз в два месяца. Три нужно доставить из Монако, две — из Британии. Они должны быть всегда с вами, а если во время маршрута решите обменяться с кем-то — то только с тем, кто был рядом. Доставить мне посылки должны лично вы. Кроме того, иногда я буду просить вас отвозить одежду, украшения и некоторые вещи для моих тел за границей. Это не так секретно, но все равно важно для меня лично.

— Страховка?

— За ваш счет.

— Пошлины?

— Сделайте так, чтобы их не было.

— А если придется?

— Пусть не придется.

Я достал из сумки листок бумаги и ручку. Написал сумму, сложил листок и положил на стол между нами.

Далия Бар-Фехтман нагнулась и взяла сложенный листок. За ее спиной в комнату вошел то ли помощник, то ли дворецкий — высокий, с усами, сама выдержка, лицо вещает в спектре частот между снобистской заносчивостью и стыдливым осознанием своего подневольного статуса. Обожаю таких. Если бы презрение было излучением, то на волнах, излучаемых «личными помощниками» в сторону гостей, можно было бы готовить попкорн. На маленьком посеребренном подносе он принес две чашки, поставил их перед Бар-Фехтман и передо мной, держа их за ручки большим и указательным пальцами, прямыми, как линейка.

Бар-Фехтман заглянула в листочек, снова сложила его и положила обратно на стол.

— Нет, — сказала она и резко встала. — Спасибо, что пришли, господин Арбель. Пожалуйста, допивайте чай — и уходите.

Я поднес чашку ко рту и отпил маленький глоток.

Интересно. Я не так представлял себе наш разговор, когда пришел сюда.

— Что вас не устраивает в цене? — спросил я.

Она подняла уголок губ в холодной улыбке:

— Вы спрашиваете, как будто мы все еще ведем переговоры.

— Разве нет?

— Нет. Я приняла решение.

Я в ней ошибся. Она умная, не манипулятор. Проницательная, а не просто везучая. Деньги могут ослепить и тех, кто на них смотрит, а не только тех, у кого они есть.

— Если так, то позвольте продемонстрировать вам, почему я беру так дорого, чтобы в следующий раз не пришлось ничего показывать.

— Вы исходите из предположения, что следующий раз наступит? — сказала она.

Но не сдвинулась с места.

— Можно попросить у вас браслет? — спросил я, оголяя запястье. — Свой я забыл дома.

— Лучше езжайте отсюда на такси, как и приехали.

— Нет-нет. Я просто хочу кое-что показать.

— Что показать?

Я повернулся к хладнокровному дворецкому:

— Ты не против, если мы поменяемся на пару минут? Я хочу кое-что показать госпоже Бар-Фехтман.

Конечно против. Меняться с таким простолюдином, как я? Он приподнял одну бровь и посмотрел на свою работодательницу.

— Что вы собираетесь делать? — спросила Бар-Фехтман.

— Просто поменяться, а через минуту — поменяться обратно.

— И все?

— Да.

— Что это вам даст?

— Сейчас увидите.

Она кивнула дворецкому:

— Эдди.

Он молча развернулся и подошел к комоду в углу комнаты — за неимением лучшего слова назовем его викторианским. А где-то, наверное, сидит мастер и до сих пор считает купюры, которые ему заплатили за этого монстра, и из глаз его текут слезы счастья.

Эдди открыл один из ящиков и достал оттуда браслет. Тихо подошел и протянул его мне.

— Ты согласен, Эдди, ведь правда? — спросил я.

Он кивнул.

Я надел браслет на запястье левой руки.

— Можешь дать мне свой код? — спросил я у Эдди.

Он достал из внутреннего кармана листок бумаги и ручку и накорябал номер.

— А не разговариваешь ты из принципа, что ли?

— Три года назад Эдди принял обет молчания, — ответила Далия Бар-Фехтман.

— Путешествие на Восток, внезапное просветление?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Он не сказал. Просто замолчал — и все.

Под ее внимательным взглядом я ввел код.

И потом спросил:

— Готовы?

— Да, — ответила она.

— Ты принял мой запрос? — спросил я у Эдди.

— Да, он принял, — ответила она вместо него.

— Тогда поехали, — сказал я и нажал на кнопку.

Браслет на запястье Эдди стал пикать.

— О, здорово. У тебя модель со звуком, — сказал я. — Какого она года выпуска?

Бар-Фехтман переводила взгляд с меня на него и обратно, не понимая, что к чему.

— Вы где? — спросила она.

— Я тут, — ответил я. Браслет у меня на руке стал нагреваться.

— Но он же пикал, — сказала она.

— Да, и это еще не самое интересное, — сказал я и поднял руку.

— Что вы имеете в виду?

Вам, богачам, всегда нужны эффектные сцены. Три, два, один…

Браслет у меня на запястье треснул и загорелся. Через секунду, когда жар стал невыносимым, я стряхнул его с руки. Горящий ремешок упал на мраморный пол.