Вот ее рука немного двигает чашку, вместо того чтобы взять ее.

Вот чашка, которая в этот раз почему-то стоит близко к краю, теряет равновесие.

Вот Ширли протягивает вторую руку, пытаясь поймать падающую чашку, и у нее не получается: чашка разбивается об пол, и Ширли резко и отчаянно вскрикивает.

Вот студент — то есть юноша, который совсем ей не интересен, — поднимает голову на звук, неудачно шевелит рукой и проливает горячий шоколад на листы бумаги.

А вот Бруно выходит из кухни.

Черт.

* * *

«Иногда вам придется побыть немного мерзавцами, — говорил Генерал. — Это бывает необходимо. Я сам в свое время испытывал от этого удовольствие. Но совсем не нужно быть маленькими садистами. Принцип довольно прост».

Гай идет по улице и считает шаги до того момента, когда позволит себе повернуться и издалека посмотреть на происходящее в кафе. Чашка уже должна была упасть. Он только мельком взглянет, чтобы убедиться, что все в порядке. Это не ребячество, а здоровое любопытство. Никто не обратит внимания, он вообще на другом конце улицы. Ему позволено это сделать.

А потом он пойдет взрывать канализационную трубу.

* * *

Ширли видит, как студент ругается и размахивает руками, пытаясь спасти убористо написанные конспекты.

Она быстро наклоняется, начинает собирать осколки и ударяется головой о стол. «Черт» еще раз.

Она пытается собрать крупные осколки, не порезавшись. Кофе впитался в туфли, и на них получился узор из маленьких темных пятнышек, как окрас невыразительного жирафа.

Кофе отстирывается? Эти туфли вообще можно отмыть?

Ширли тихонько проклинает весь мир. На этой работе с ней уже в третий раз происходит нечто подобное. Бруно весьма доходчиво объяснил, что произойдет после третьего раза.

— Оставь, — слышит она тихий голос.

Бруно присел на корточки рядом с ней, весь красный от злости.

— Мне жаль, — сказала она. — Правда. Это… это… я не нарочно. Я всего лишь повернулась, на полсекунды отвлеклась. Клянусь.

— Уже в третий раз, — процедил Бруно. Он не любит кричать при посетителях. — На первый раз я простил. На второй предупредил.

— Бруно, мне жаль, — сказала она.

Бруно вытаращился на нее.

Ох. Большая ошибка.

Он очень не любит, когда его называют по имени. Обычно она не допускает таких проколов. Что на нее нашло сегодня?

— Оставь это, — сказал он тихо, акцентируя каждое слово. — Верни форму, забирай свои сегодняшние чаевые и уходи. Ты больше тут не работаешь.

Прежде чем она успела вставить хоть слово, он поднялся и вернулся на кухню.

* * *

Теперь Гай бежит.

Ему предстоит еще многое успеть. Невозможно подготовить все заранее. Есть вещи, которые нужно делать в последний момент или хотя бы убедиться, что все происходит так, как надо, и тогда, когда надо.

Гай пока не достиг того уровня, когда может позволить стакану упасть, а потом сидеть и смотреть, как события сменяют друг друга. Ему приходится самому легонько подталкивать их в нужный момент.

* * *

Ему, по-видимому, придется снова делать фотокопии всех материалов.

Вторая официантка — не та, что собирает осколки с пола и выглядит при этом так, будто через секунду заплачет, — подходит к нему с большой пачкой бумажных полотенец и помогает промокнуть ту влагу, которую конспекты еще не успели впитать. Молча и быстро они наводят порядок на столе. Бóльшую часть бумаг он оставляет.

— Это можно выкинуть, — говорит студент. — Я просто заново скопирую.

— Обидно. — Официантка поджимает губы, выражая соболезнования.

— Принесите мне счет. Мне пора.

Она кивает и разворачивается, и в этот момент он улавливает запах ее духов.

Давно спящий тревожный звоночек раздается звонким эхом в его голове. Духи Шарон. Этого еще не хватало.

Моргнув, он продолжает убирать непромокшие конспекты в сумку. Когда стол уже сверкает чистотой, официантка подает ему счет.

Он неосознанно задерживает дыхание при ее приближении, чтобы снова не вдохнуть этот запах.

Когда она уходит, он отрывает взгляд от счета и замечает, что вторая официантка, та, что уронила кружку, выходит из кафе в повседневной одежде.

* * *

Гай расположился на автобусной остановке и открыл свой маленький блокнот.

Здесь девушка не должна была его увидеть, но тем не менее он на всякий случай сделал вид, что увлечен блокнотом.

Он открыл его на странице с одним из своих первых заданий. Нужно было сделать так, чтобы некий рабочий на обувной фабрике потерял работу. Этот человек был гениальным композитором, но даже не подозревал об этом. На первом этапе Гаю нужно организовать увольнение, а на втором — открыть для него мир музыки так, чтобы это побудило его сочинить что-нибудь.

Довольно сложное задание для начинающего творца совпадений, к тому же не такое вдохновляющее, как те задания, о которых он мечтал.

Однако Гай был довольно амбициозным парнем. Он замахнулся на что-то, что было гораздо выше его способностей. Беглый взгляд в блокнот напомнил ему, что тогда он прибегнул к помощи одной особенно нервной козы, вакцины против гриппа и блэкаута, парализовавшего работу всего завода.

У него, естественно, ничего не вышло. Уволили кого-то другого за то, что тот не рассчитал точно время прибытия рабочих на завод. Это было еще в те времена, когда Гай проводил расчеты только на уровне отдельного человека и не смотрел на более широкую картину, забывая все, чему их учил Генерал. Он не уделил должного внимания карте пробок утром в четверг в районе, где жил его композитор, и кто-то другой оказался в нужное время в нужном месте.

Все, что он пытался провернуть, было расписано на четырех страницах блокнота. Четыре страницы! Черт побери, да что он о себе возомнил?

Кто-то другой организовал увольнение через пять месяцев, а также сумел вернуть уволенного по милости Гая человека на освободившееся место. Гай понятия не имел, кто это сделал. Он прикинул, что его ошибка стоила нескольких музыкальных произведений, которым не суждено быть написанными.

Не все его ошибки были исправлены. Не всегда есть второй шанс.

На противоположной стороне дороги он увидел, что официантка, уронившая чашку, приближается к автобусной остановке.

* * *

Ей казалось, что сейчас весь мир крутится вокруг ритмичного цоканья ее шагов по тротуару, легкого шороха от трения руки об одежду и прикосновения ярлычка рубашки к коже. Когда она нервничает, она обращает внимание на мелочи.

Она недавно это поняла.

Странно, но сейчас ее беспокоит не само внезапное увольнение, а то, что это произошло не так, как она себе представляла. Все меняется так легко, за секунду? Жизнь не должна поступать с тобой подобным образом. Она должна медленно сообщать тебе новости, хорошие они или плохие. Не бросать такие камни в твое озеро и не указывать со злорадной улыбкой на круги, нарушающие спокойствие воды. Почему Ширли кажется, что все случившееся похоже на столкновение лоб в лоб с дальним знакомым ровно в тот момент, когда ты заворачиваешь за угол?

Недавно прошел первый дождь, но яркое и теплое солнце уже заливало улицу, в воздухе витал запах чего-то нового. Маленький коричневый ручеек стекал вдоль обочины дороги в канализацию, и дерзкий автобус проехал мимо прямо по нему, забрызгав ее грязной водой и еще раз намочив туфли. Конечно же, она опоздала на свой автобус. Такой уж это был день.

Она просто обязана закончить его без серьезных телесных повреждений или чего-то подобного, а завтра уже будет более терпимо. Завтра будет время оценить ущерб, тщательно проверить фортификации и спокойно решить, по какой дороге идти дальше. И главное — куда.

Она злится на саму себя за склонность драматизировать. Всего-то — уволили с работы. Это не то, о чем будешь рассказывать внукам или психологу. Всего лишь дурацкий день. Ты с такими уже на короткой ноге. Вы хорошие друзья. Пожалуйста, без драм.

Она поднимает руку. Этого автобуса час прождешь — не дождешься. Лучше уж попутка, на ней она доедет быстро, а дома будет долго стоять под душем, и затем в кровать. А завтра посмотрим. Поищем работу, подумаем, что делать с платой за квартиру за ближайший месяц, выясним, как отмыть туфли.

* * *

Гай беспокоился. Девушка выглядела недостаточно расстроенной. Он ожидал средне-высокого уровня отчаяния.

Может быть, это не так уж и плохо: она останется открытой для всего нового.

Кроме того, легкое отчаяние, приправленное щепоткой грусти, может заставить ее почувствовать потребность в ком-то, на кого можно опереться.

Или, наоборот, из-за этого она начнет избегать людей.

Идиот, я должен был это предусмотреть. Точно рассчитать потенциал ее расстройства. Нужно минимизировать риск ошибки во всем, что касается выбора. Это будет мне первым уроком. Ладно, не совсем первым. Скорее уже пятым.

А может, даже десятым. Я уже не помню.

В любом случае она выглядела недостаточно расстроенной.

* * *

— Что там произошло? — спрашивает он.

Один из прохожих остановился:

— Что?

— Что там произошло? — снова спрашивает он. — Почему все стоят?