— Идём в деревню, девочки беспокоятся, ты говорила, быстро управишься.

— Идём, — выбора мне не оставили, маленькая холодная ладошка, взяв меня за руку, потянула в сторону едва виднеющейся тропинки. А кричать и упираться, что я не Селин, а Катька, не видела смысла, слишком уж всё настоящее сейчас, даже моя бурная фантазия неспособна такое выдумать.

— Мы все травы приготовили, завтра надо обменять, может, молока привезут.

— Может, — согласилась, всё ещё не понимая, куда меня занесло, и почти беззвучно прошептала, — глюк, ты здесь?

— А Марни нужны ботинки, мы подшили старые, но пальцы давят.

— Ботинки завтра тоже привезут? — я искренне сочувствовала неведомой мне Марни, сама как-то по дурости купила красивейшие туфли, которые жутко натирали.

— Нет, Корс сказал, чтобы эти донашивала, ты забыла?

— Ага, забыла, — ответила, мысленно расчленив Корса, — завтра разберёмся с этим… кто он?

— Так следящий. Он и травы, и настои наши забирает, а в обмен привозит продукты и одежду, только жадный.

— И мы живём на острове?

— Селин, говорила тебе, не надо ходить на капище. Не можем мы силу принять, а ты пошла…

— Агги, а лет тебе сколько? — уточнила, для ребёнка пяти лет девочка очень даже неплохо развита.

— Тринадцать осенью будет, опять забыла?

— Сколько? — прохрипела, запнувшись о торчавший из-под земли корень.

— Как браслеты одели, так сила, что была, уходить стала, — подняв ручку, Агги показала на широкий железный наручник. — Ой! А твои где?

— Не знаю, — прошептала, уставившись на свои руки, на которых остался лишь розовый след, как будто браслетом натирало.

— Как же так? Корс магов позовёт, и они тебя сначала заберут, а потом сожгут, как маму, верховную и всех остальных, — запричитал ребёнок.

— Тихо, тихо, — падая на колени, обняла девочку, — всё будет хорошо, придумаем что-нибудь. Когда Корс прибудет?

— Утром, — всхлипнула Агги.

— Пойдём назад, поищем у алтаря и обратно наденем.

— Только маги их запечатывают и открывают, — покачала головой Агги, — они спадут.

— А мы их склеим, — пробормотала, лихорадочно вспоминая различные способы крепления железных браслетов, — давай искать.

Нашли литые наручни быстро, но они действительно ни в какую не хотели закрываться, в итоге, обмотав их оторванной от балахона, что на мне был надет, лентой, кое-как скрепили их. И только после этого мы снова пошли в деревню, до неё было совсем немного. Небольшая, всего домиков двадцать, с широкими улицами, полными зелени. Сами домики были красивые, с резными ставнями, в некоторых окнах горел тусклый свет.

— Я пошла, — Агги остановилась у одного из них, — ты тоже иди.

— Угу, — кивнула и замерла у ворот дома Агги, глядя девочке вслед, чуть позже, когда девочка скрылась за дверью, пробормотала, — знать бы ещё куда.

— Покажу.

— Говорилка, ты вернулась! — воскликнула, подпрыгнув от страха и радости одновременно, — никогда не думала, что буду так рада глюку.

— Я Ррроза, — снова переходя на удлинённое Р, с калитки соседнего дома вспорхнула огромная чёрная ворона, — твой фамильяррр.

— Ведьма, фамильяр? А ступа с метлой есть? — фыркнула, рванув за улетающей Рррозой.

Глава 2

Дом верховной ведьмы, где мне с сегодняшнего дня предстояло жить, оказался самым последним и самым большим из всех, мной здесь увиденных. Он стоял одной стороной у кромки леса, другой — выходил на небольшую площадь, а слева виднелась тонкая полоска синевы.

Та часть домика, которую я успела осмотреть, была довольно уютной. Небольшая кухня со светлыми стенами, широкое окно с занавесками в мелкий цветочек, рабочий стол, раковина, плита. Обеденный стол, укрытый скатертью, и четыре стула с высокими спинками — всё это выглядело добротно и как-то по-домашнему. Правда, с практически пустыми полками, помимо посуды и прочей кухонной утвари, я в ней ничего не обнаружила.

А, нет, забыла: мешочки, баночки, коробочки с травами — их было много… Но, кроме ромашки, я ничего не смогла определить. Зато было чистенько, всё буквально сверкало, даже котелок блестел натёртыми боками.

— Давай сначала, — сдавив пальцами виски, я принялась перечислять, — Селин, в теле которой я очнулась, была неинициированной ведьмой, её маму — верховную ведьму — убили маги, причина такого поступка неизвестна. Так?

— Да, — кивнула ворона, расхаживая по столу, за которым я сейчас сидела, прихлёбывая пустой ромашковый чай.

— Господи, я с вороной разговариваю, — простонала, сейчас мне жутко захотелось постучаться головой о столешницу, так, что я с трудом сдержалась, — Верховная ведьма точно не было злой и разные гадости не делала? Мор и заразу на людей не напускала и любовников не травила?

— Нельзя ведьмам быть злыми, сила покинет.

— Ясно, что ничего не ясно, — тяжело вздохнула, — всех ведьм взрослых убили, а оставили маленьких девочек? Сколько было самым младшим? А сколько Селин? И сейчас сколько исполнилось?

— Убили, — подтвердила Роза, — ведьмочке было тринадцать, сейчас двадцать один. Самым маленьким меньше года тогда было.

— Восемь лет прошло, — задумчиво протянула, прикинув, это ж сколько времени девчонки тут живут, — значит, восьмилетний ребёнок присматривал за новорождёнными?

— Верррно, — каркнула Роза, разволновавшись и снова переходя на рычание.

— Гады! — рыкнула я, делая мысленную зарубку оторвать… хм, магам всё, — Получается, в двадцать один проходит инициация?

— Только никто не выживает, браслеты разрушили потоки, принять силу не могут.

— И сколько уже ведьмочек погибло?

— Пять, Селин шестая, но девочка недаром дочь Верховной ведьмы, — каркнув, Роза продолжила, — нашла книги матери, спрятанные от магов, только не всё смогла открыть, но свиток, в котором описан обряд добровольной жертвы, распечатала.

— Значит, это благодаря ей я здесь? — нахмурилась, переворачивая страницы лежавшего на столе талмуда, в нем были нарисованы цветочки, листики и прочая ботаника, закорючки под каждым рисунком мне были незнакомы.

— Обряд притягивает только свободную душу, там ты умерррла.

— Угу, — буркнула, прикрыв ладонями лицо и немного помолчав, продолжила своё расследование, — и сколько нас здесь?

— Осталось пятнадцать, ты старшая, через год сила призовёт ещё одну ведьмочку.

— А я зачем здесь?

— Новая душа — старые заклинания не действуют, — наверняка, если бы Роза смогла, она бы точно пожала плечами и покрутила крылом у виска, с такой интонацией она мне ответила, — сила нашла сосуд, теперь ты Верховная, таких несколько столетий в этом мире не было. Надо сохранить оставшихся ведьмочек, иначе мир погибнет.

— Час от часу не легче, — пробормотала, — что-то не чувствую я ничего… а мир как называется?

— Эониум.

— Мдя… не выговорить. А мне, значит, сейчас надо всех ведьмочек спасти? — уточнила, мне всё ещё не верилось в этот бред, — а по какой системе отбора меня выбрали?

— Сама удивляюсь, — ответила эта ехидна, — но сила не ошибается.

— Замечательно… И я, значит, могу колдовать?

— Нет.

— Опять? И что я за Верховная ведьма, если колдовать не могу?

— Не умеешь, — каркнула Роза, показывая лапкой на внушительную стопку книг, — учиться надо.

— Как там Вовка из тридевятого царства сказал: «Опять учиться? Не хочу!», — прошептала, широко зевая, — Роза, а спать где?

— Сама ищи, меня в дом не приглашали.

— А что так? Вредная? — поднимаясь из-за стола, снова несколько раз зевнула, — что ж так рубит-то.

— Силу приняла, день и ночь спать будешь, — сообщила ворона, усаживаясь на спинку кресла, — не слышали меня… ведьмы слабые стали, не было фамильяров. Ты первая за столетия такая.

— Хм… О как, и не знаю гордиться этим или нет, чувствую, где-то подвох кроется, — пробормотала, покидая, судя по огромным шкафам с книгами, массивному дубовому столу в центре комнаты и прочей атрибутике, кабинет.

Вывалившись из светлой комнаты в тёмный коридор, несколько раз моргнула, настраивая зрение, хотя это было очень сложно, веки прекрасно закрывались, а вот открываться отказывались.

— Так-с… направо, — махнув рукой в левую сторону, я двинулась прямо по коридору, шатаясь словно пьяная, — никогда больше не буду ведьмой.

Это были мои последние слова, которые я смогла ещё более или менее внятно произнести, открыв первую же попавшуюся на моём пути дверь, обнаружила за ней горизонтальную и свободную поверхность и, не раздеваясь, я плашмя рухнула на что-то мягко-пушистое — отключилась.

— Да встаю я… кто такой назойливый-то, — глубже запрятав голову под подушку, изо всех сил брыкала ногами, — ещё минуточку.

— Селин! Корс подплывает, ты старшая, он говорит только с тобой, — продолжал нудить писклявый голосок, дёргая и щекоча меня за пятки.

— Я уже ненавижу этого Корса, — воскликнула, рывком поднимаясь с кровати: «Или на чём я спала»?

— Ты почему не у себя в комнате? — Агги и ещё один ребёнок, лет так десяти, стояли рядом со мной, я же, обняв руками мешок с чем-то шуршащим (подушка), сидела на шкуре не опознанного мной животного, то есть на полу (кровать).

— Хм… не дошла, — буркнула, осматриваясь.