Юлия Булгакова
Разреши себе чувствовать: как честно проявлять свои чувства и открывать через них силу
Можно ли наказывать себя за чувства?
Однажды, когда мне было лет пять, я случайно во дворе увидела, как старая тетка кричит на мальчишку из соседнего подъезда. Ему было лет пять-шесть, он плакал беззвучно, в его глазах замер страх и что-то еще, но что это — «еще», я поняла сильно позже.
Мои родители никак на эту сцену не реагировали, а я, совершенно неожиданно для себя, начала кричать на тетку словами, о происхождении которых даже и не догадывалась тогда. Ну, детский сад — хорошая языковая школа, что скажешь.
Я орала, тетка заткнулась на полуслове, пацан перестал плакать, лица моих родителей сделались, что называется, каменными, а все взрослые во дворе тут же начали высказываться, мол, нельзя девочке так себя вести, нельзя кричать на старших, нельзя говорить такие слова, уймите ненормальную…
Я была в ужасе: а на ребенка, значит, орать можно?
От этого ужаса, видимо, я продолжала дальше буйствовать, пока родители не вышли из оцепенения и не увели меня домой. Впрочем, увели — неточное слово. Я упиралась ногами, продолжала кричать, а родители меня почти волокли.
Меня наказали «углом». Помните такое наказание? Я тупо стояла и обрывала обои со стен, полная решимости молчать и не просить прощения. Внутри что-то бурлило, кипело, сжималось и никак не хотело разжиматься.
Никого не волновало, что со мной. Что я чувствую? Отчего мне так неуютно и даже страшно? Хочу ли я еще покричать? Хочу ли поговорить о случившемся? Почему я молчу?
Никто не обнял меня, никто не встал на мою сторону, никто не поддержал.
Мой гнев плескался сам по себе, а потом, за отсутствием внимания, «залег на дно». Я сама закопала его силу далеко и надолго. Отчуждение и холод родителей ощущать было невыносимо и, как поняла гораздо позднее, я пожертвовала этим своим гневом ради… любви. Такую меня любить никто не собирался, и главное — я себя такую осуждала и не принимала. Боялась даже.
Я все подавила словами и мыслями. Это потом моей спасительной стратегией стало проявление чувств словами. А тогда гневу на дне было безопасно, моя детская психика придумала даже свои стратегии, чтобы обходить подобные переживания.
Я боролась сама с собой, чтобы быть удобной и комфортной для других людей, я даже и подумать не могла, что эта сила, отправленная мной на дно, дорогого стоит и без нее я — не я.
До тех пор, пока я не отодвинулась от себя так далеко, что не прикоснуться.
Мне долго пришлось расчищать эти эмоциональные завалы, пока я смогла выпустить хотя бы их малую часть на волю и дать им блистать.
И моя книга именно про это — как дать заблестеть ярким, не всегда одобряемым социумом чувствам, как разрешить искриться необычным состояниям, как стать ближе себе и понятнее? Как не только принять себя, а проживать на всю приемлемую катушку?
В этой книге, как и в своей многообразной практике, я не даю экспертных советов, не рассказываю, как кому жить, и не показываю «кнопок счастья».
Я хочу сопровождать вас, дорогие читатели, в поиске новых потенциалов и смыслов, в красоте и легкости изменений, выходах из тупиков и из затягивающей в болото каждодневной рутины.
Каждое слово имеет значение, каждое событие дает старт, каждое состояние приносит энергию и ресурс.
Эта книга про разные состояния, в которых мы оказываемся по воле случая, бога или собственному желанию. Каждое из них неповторимо и необходимо, но мы, как жесткие надзиратели, сами себя подавляем, осуждаем свои состояния, не принимаем и половину из происходящего.
Ум делит их на хорошие и плохие и активно пытается избавиться от «плохих», чем лишает наше сердце, тело и душу полноценной красоты, ресурса и радости.
Эта книга про полный ассортимент, полноценное меню.
Вы можете читать ее последовательно от главы к главе или же выбрать любое состояние, какое откликнется в содержании, и начать собственный путь по чувствам и эмоциям. Просто знакомьтесь с ними, с собой в них, ощущая свою силу и запоминая ее для будущих жизненных сюжетов. Пригодятся все, даже не сомневайтесь.
Книга специально рождена, чтобы поддержать психику в наше неустойчивое время, чтобы научиться чувствовать и поддерживать свои силу, уверенность и спокойствие.
Имена всех героев и обстоятельства встреч в примерах, историях изменены.
Ценностный гнев
С Еленой я случайно познакомилась в поезде Красноярск — Новосибирск. Нас было двое в купе и мы легко разговорились, быстро перешли на «ты», как бывает у случайных попутчиков — во всяком случае, у меня.
Елена ехала домой из командировки, жутко расстроенная после аттестации, на которой, что называется, по полной облажалась.
— Моя начальница повела себя странно. Ни разу у нее не было ко мне претензий, замечаний. А тут просто подстава какая-то! Оказывается, я неграмотный руководитель, неяркий лидер и не могу быстро принимать решения. Когда я это все услышала, растерялась так, что не могла и двух слов связать. Это же неправда!
Женщина рассказывала, останавливалась, тихонько плакала, снова рассказывала, как будто не могла поверить в происходящее. Такое вот маленькое рабочее горе.
— Что ты чувствуешь сейчас, когда про это рассказываешь?
— Не знаю, подавленность и усталость. Мне ужасно неприятно, будто меня предали.
— А ты злишься? Гнев чувствуешь? Успела поговорить с начальницей и выразить свое, мягко скажем, недоумение?
— Ну а как я могу злиться? А вдруг она права и я такая на самом деле?
— Да она может быть сто раз права, это не важно. Ты можешь быть некомпетентным руководителем и безобразным сотрудником, но как прозвучали ее слова — это неприемлемо.
Самое главное сейчас: что ты чувствуешь, а потом уже — что будешь с этим делать и как поступать.
Уверена, каждый хоть раз да был в подобной ситуации и у каждого была своя стратегия ее проживания.
Детский опыт, семейный, эмоциональный и коммуникативный почерк играют здесь колоссальную роль. Как привык ребенок вести себя в таких историях? Позволялось ли ему за себя постоять? Поддерживал ли его взрослый? Была ли у ребенка уверенная защита?
Историям достаточно повториться три раза, и все — опыт готов, паттерн сложился. Так создается эмоциональная привычка и затем переходит в автоматическое пользование. Теперь она неосознаваема, как дышать, что называется.
И нужны усилия, чтобы зачерпнуть ее из глубин подсознания и изменить. Иногда — огромные усилия, и в ста процентах случаев — помощь специалиста.
Мы долго обсуждали с Леной ее ситуацию, а потом я спросила, бывало ли раньше у нее жизни подобное?
Лена задумалась, а потом вспомнила, как учительница вызвала в школу родителей и в кабинете директора обвинила ее в краже журнала. Родители, ничего толком не выяснив, встали на сторону учительницы и жестко отругали дочь прямо там, при других взрослых. Потом выяснилось, что украла журнал одноклассница, исправила оценки и подложила Лене в сумку. Справедливость была восстановлена, виновные найдены, но поступок родителей навсегда врезался девочке в память.
— Я могу их понять, им приходилось нелегко, они много работали, разбираться еще и со школьными проблемами им было некогда.
— Да понять-то можно, наверное, они сделали лучшее из возможного для себя. Но вопрос: что ты чувствовала тогда? Что чувствовал ребенок, когда остался без защиты самых дорогих и близких людей?
— Я так растерялась, что двух слов связать не могла, хотя внутри все клокотало. Мне хотелось драться, кричать, бежать, но я молчала и плакала. Получается, то же самое, что и сейчас на аттестации…
Даже если находятся все виновные и мир налаживается, ребенок помнит самое яркое переживание. Для Лены ярким оказалось «отступление» родителей, одиночество, гнев, плещущийся внутри, и растерянность.
Немота бушующей злости.
Как родители отреагировали на окончание истории, Лена не помнила.
Я уверена, если бы родители устроили праздник справедливости, вместе с девочкой поорали бы, дали выход притаившемуся гневу, поговорили бы вместе с той одноклассницей, и самое главное — искренне попросили у дочки прощения за свое предательство (а это было именно оно), то эмоциональная память именно это оставила бы в архиве. И тогда потом Елена не позволила бы никому вести себя с ней так, как ее начальница. И ничьи слова не могли бы пробить брешь в ее уверенности в себе или личных профессиональных качествах.
...“Историям достаточно повториться три раза, и все — опыт готов, паттерн сложился.”
Но увы…
Ребенок скорее подавит выплескивающийся гнев, чем выпустит его на самых важных для себя людей. Для него сохранить любовь родителей в сто раз важнее, чем проявить собственные чувства. И гнев опускается на самое дно, чтобы пролежать там долгие годы, пополняясь все новыми и новыми порциями.
Немота ребенка превращается в невнятное бормотание взрослого, когда дело касается проявления гнева, злости, ярости и защиты себя. А как жить без этой силы? Как обозначать свои границы?