Глава 4

— Шанни… Шанни, проснись. Шанни!

— Что?

Я порывисто села, распахнула глаза и уставилась с непониманием на Амберли, трясшую меня за плечо. Сестрица забралась ко мне на кровать, села, скрестив ноги, и удовлетворенно произнесла:

— Наконец-то ты проснулась.

— Ты очень старалась, — проворчала я и упала обратно на подушку.

— Не спи, — тут же заявила едва повзрослевшая нахалка.

— Отстань, — буркнула я и повернулась на бок.

— Ша-анни, — протянула Амбер и дернула с меня одеяло. — Ты не можешь оставить меня в такую тяжелую для меня минуту. Я боюсь.

Вновь сев, я внимательно посмотрела на нее. Сестрица вздохнула и отвела глаза.

— Ну? — строго вопросила я.

— Мне страшно, — сказала она, не глядя на меня.

— Подробностей.

— Мне страшно смотреть, что мне прислали и прислали ли вообще, — призналась Амбер.

— Ты боишься подношений? — уточнила я.

— А вдруг их нет? Ни одного цветочка, представляешь? Как же я буду жить после этого? Вдруг я совсем не произвела впечатления? Я умру, сестрица, я точно умру от стыда и огорчения… Ай! — вскрикнула она, когда я швырнула в нее подушку. — Шанриз! — возмутилась Амберли. — Как тебе не совестно?! Я ведь душу тебе изливаю, открываю затаенные страхи, а ты… Ай! Шанни! — Ее милость сдула с прядку, упавшую на глаза после атаки подушек, воинственно схватила одну из них и, злорадно ухмыльнувшись, запустила ее в меня.

— Это война, ваша милость, — сузив глаза, отчеканила я.

— Как есть, ваша милость, — решительно ответила баронесса Мадести. — До последнего пера.

— Ну, держись, Погубительница сладких снов!

Я вскочила на ноги, вновь перехватив свое мягкое оружие, Амберли последовала моему примеру, и бой закипел…

— Девочки!

Возмущенный возглас старшей баронессы Тенерис застал нас в момент моего триумфа, точней, в момент, когда я шла к своему триумфу. Навалившись на сестрицу, сбитую с ног, я привычно запустила пальцы ей под ребра, и Амберли заходилась от хохота, повизгивая и похрюкивая время от времени. Однако голос моей матери оборвал наше щенячье веселье на самом его пике.

Мы воззрились на ее милость: сестрица вывернула голову, чтобы выглянуть из-под меня, я просто подняла взгляд. После откатилась в сторону, освободив Амбер, и мы обе поспешили встать с кровати. Красные от нашей возни и от смеха, взмокшие и лохматые, с перьями в волосах — вряд ли мы были похожи на придворную даму и девицу на выданье. И если сестрица повинно опустила глаза, то я широко улыбнулась и подошла к матушке, чтобы получить свой утренний поцелуй.

— Доброго утра, матушка. Вы чудесно выглядите, — сказала я.

— Невероятно, — поцеловав меня, произнесла старшая баронесса. — Уму непостижимо! Возмутительно! — она заломила руки и добавила в голос патетики: — Мое бедное сердце! Почему оно не разбилось еще вчера, отчего мои глаза не ослепли, зачем мой слух так хорош, что не исчез даже от всех этих возмутительных звуков?! Кого я вижу перед собой? — я ответила любопытством во взоре. — Эти ли девицы называются взрослыми? Это ли достойное их звания поведение? Ответьте же мне! Кто вы? Девицы благородного воспитания или же поросята в хлеву?

— Простите, ваша милость, — пролепетала Амберли, чье лицо уже пылало.

— Ах, дорогая матушка, — вздохнула я. — Разумеется, мы девицы благородного воспитания, но дайте же последний глоток свободы двум страждущим душам. Завтра мы вновь разлучимся, и кто знает, быть может, свидимся, когда наступит день свадьбы Амбер.

— А может, вы не станете отставать от вашей сестрицы, возьметесь за ум и наконец выберите себе жениха? — закончив свой спектакль, едко вопросила ее милость.

— Время покажет, — ответила я таинственно и поклонилась. — Простите, матушка, мне нужно привести себя в порядок, думаю, Амберли это тоже необходимо.

Я поспешила схватить колокольчик, тряхнула его, и в спальню вошли горничные, возглавляемые Тальмой.

— Доброго утра, ваши милости, — приветствовала она всех баронесс разом, поклонилась и приблизилась ко мне.

— Идем, — велела я, — поможешь мне.

— Шанриз! — возмутилась моим своеволием родительница. — Немедленно…

И мы с Тальмой скрылись за дверью умывальни. Здесь я выдохнула и, отправив служанку сторожить дверь, занялась собой. Брошенная на произвол судьбы Амберли осталась наедине с нашим деспотом, и, признаться, стыдно мне не было. Нужно быть находчивей и расторопней, если желаешь сбежать от родительского негодования и новой порции нравоучений. Может, они и нагонят, но после.

Когда я вернулась в спальню, ни сестрицы, ни матушки там уже не было. Спокойно одевшись и причесавшись, я отправила Тальму узнать, что поделывает моя родительница, и лишь после этого высунула нос из своих комнат. Баронесса Тенерис успела спуститься вниз, о чем мне доложила верная служанка, и к Амберли я входила, уже не опасаясь получить разгневанную отповедь.

Амбер, метнув в меня короткий взгляд, обиженно упрекнула:

— Ты меня бросила.

— Это было тактическое отступление, — возразила я. — И тебе следовало поступить так же. К тому же без меня тебя отчитывают меньше.

— Мне погрозили пальцем, — пытаясь скрыть улыбку, ответила сестрица, но не преуспела. — Ее милость велела спускаться в гостиную.

— Выходит, там есть на что посмотреть, — заметила я. — Ты же вломилась ко мне и разбудила, страдая из-за несуразных опасений. А между тем мне завтра возвращаться во дворец, и там я спать так сладко уже не буду.

Амберли фыркнула, затем поднялась со стула, на котором сидела, пока горничная делала ей прическу, и мы направились в гостиную. И если сестрица была в волнении, что вполне понятно, то я испытывала простое любопытство. Неугомонная сестрица вцепилась мне в руку, вновь потребовав не оставлять ее одну ни на минуту. Пожалев, что под рукой больше нет подушки, чтобы вразумить ее милость, я заверила, что она еще сама будет просить меня оставить ее наедине с посланиями, но, вырвав у меня клятву, этого уже не добьется.

— Тебе бы всё подшучивать надо мной, — надулась Амбер, — а меж тем я будто в огне. Это же так невероятно!

— Что именно? — с улыбкой спросила я. — То, что твоей красоте воздают должное?

— Во-первых, я еще не знаю, воздают ли, — возразила сестрица. — А во-вторых, для меня всё это впервые. Вспомни, как сама мчалась в гостиную.

Я мчалась, ожидая одно-единственное послание, которого так тогда и не получила, а в остальном меня терзало не волнение, а вот такое же любопытство. Правда, было оно более оживленным, чем сейчас, когда я сопровождала Амберли, но особого трепета не испытывала. И разница в наших чувствах была совершенно понятна. Баронесса Мадести ожидала ухаживаний и предложения руки, а я возможности сойтись с королем. И если бы не дядюшка с его неверной трактовкой моих устремлений, то уж и не знаю, удалось ли бы мне это когда-нибудь… Если бы только вышла замуж за сановника и так смогла сблизиться с государем, но тогда мне бы ужасно мешал супруг, который уж точно не поддерживал бы моих взглядов. Их и сейчас никто не поддерживал, кроме меня и, пожалуй, магистра Элькоса, для которого женщина на службе Отечеству была привычна… если, конечно, она — маг. Но не будем о печальном…

Итак, мы с сестрицей явились в гостиную, заставленную цветами. Матушка уже была здесь, и она стояла, задрав подбородок, так демонстрируя свою обиду. Пожав руку Амбер, я отпустила ее и устремилась к родительнице. Обняла ее за талию и, уложив голову на плечо, умиротворенно вздохнула:

— Как же хорошо, милая моя матушка, — сказала я. — Наша Амберли произвела впечатление на гостей, это так восхитительно!

— Не могу с этим не согласиться, — чуть ворчливо ответила старшая баронесса Тенерис. — Отойдите, Шанни, я всё еще сержусь на вас.

— За что? — изумилась я.

— Вы закрыли дверь перед моим носом! — воскликнула родительница. — Это совершеннейшее неуважение…

— Как жаль, — я отошла от нее и опустила голову. — А я так старалась угодить вам. Вы ведь не любите ждать, матушка, и я старалась не заставлять вас делать этого. Простите, что пыталась быть расторопной. — После вернулась к опешившей от моей наглости баронессе, вновь обняла ее и уместила голову на плече: — Мне искренне жаль, что расстроила вас. Очень жаль, — и я протяжно вздохнула и призналась: — Я люблю вас, дорогая моя.

— Шанни! — всплеснула одной рукой родительница. — Ну как же так можно? Только я намереваюсь не разговаривать с вами, и вот мое сердце уже трепещет от ваших слов, и у меня нет сил и дальше сердиться на вас.

Распрямившись, я заглянула ей в глаза, улыбнулась и поцеловала в щеку:

— Ох, прекратите заигрывать со мной, — сказала она и отвернулась, но улыбку я успела заметить. — И хватит уже разговаривать, пора рассмотреть подношения. — Матушка обернулась к Амбер: — Ну что же вы стоите, дитя мое, идите скорей и полюбуйтесь на результаты вашего триумфа.

— Отчего те цветы стоят в стороне? — спросила сестрица, прижав к груди подрагивающие от волнения руки.

— Те, что стоят в стороне, прислали Шанриз, — ответила баронесса Тенерис, и я, удивленно хмыкнув, направилась к подношениям, адресованным мне.