— Твой камзол вроде бы дорогой, но старомодный, и носишь ты его явно нечасто. Соответственно, рискну предположить, что повседневная одежда у тебя другая. Возможно, униформа. А поскольку ты двигаешься так, будто привык носить ремень для меча, я думаю, что ты солдат. Или был солдатом. Может, даже офицер, потому что твоя щедрость по части выпивки не знает границ, а жалованья простого солдата на это явно бы не хватило. Или же… Ты из богатой семьи, что объяснило бы твое золотое кольцо на пальце и высокомерную улыбку, — он и вправду улыбался, но сдаваться, похоже, не собирался. Значит, хотел большего? Что ж, он это получит. — А еще я думаю, что тебе совсем не до веселья, хоть ты и пытаешься убедить всех в обратном. У тебя какое-то горе. Возможно, ты кого-то потерял или разочаровал… Пожалуй, поставлю все-таки на то, что разочаровал, — я кивнула в сторону стойки, где седой браконьер беседовал с хозяйкой Ильдой. — Но при этом, вместо того чтобы скрытно вступить в конфронтацию, чтобы перекрыть свою печаль настоящей болью, ты стараешься избегать неприятностей. Соответственно, тебе бы не хотелось, чтобы обстановка накалилась. Пусть лучше у всех будет хорошее настроение, чтобы они дольше не расходились по комнатам и веселились тут с тобой, потому что иначе пустота снова захлестнет тебя и ты будешь чувствовать себя одиноко. Ты пытаешься завязать разговор с разными людьми, подходишь то к одному, то к другому, внимательно всех их слушаешь, угощаешь напитками, но вот о себе почти не рассказываешь, — в этот момент его улыбка превратилась в самодовольную ухмылку, а в серо-голубых глазах мелькнуло что-то, чего я так и не смогла понять. Я чувствовала, что надо бы остановиться, но только-только входила во вкус. — Ну а сейчас… Сейчас ты пытаешься произвести впечатление на единственного человека в этой пивнушке, у которого нет абсолютно никакого желания ни веселиться, ни пить. Может, потому что тебе скучно, и ты ищешь того, кто бросил бы тебе вызов. Или же ты инстинктивно ищешь того, кто поймет тебя, увидит тебя скозь пропитанное алкоголем веселье вечеринки, потому что тебе просто нужен кто-то, кто тебя выслушает. Обнимет. Утешит. Но должна тебя разочаровать. Я тебя не спасу. Я не такая.

Скороход и Бобер так и застыли, затаив дыхание. Я знала, что зашла слишком далеко. Тщеславные мужчины, как этот танцор, такие, что напиваются сверх меры, обычно не расположены слышать правду. По крайней мере, не от того, на кого они пытались произвести впечатление. Я знала, о чем говорила, ведь до этого часто попадала в неприятности из-за своего острого язычка и особого дара.

— Ну так что? — взволнованно спросил Бобер. — Совпало что-нибудь?

А танцор по-прежнему улыбался этой своей странной улыбкой. Затем отодвинул стул, поднялся на ноги, хотя не держаться за столешницу по-прежнему не мог.

— Почтеннейшая незнакомка, — произнес он с насмешкой и отсалютовал мне воображаемой шляпой. — Вы невероятно проницательны, просто… Снимаю шляпу и, разумейтся, слово свое сдержу, но сперва… — он схватил меня за руку, — …ну окажите мне честь и потанцуйте со мной хоть немного.

Хорошо, что он не вполне владел собой, и я успела отдернуть руку. Но все же его пальцы коснулись моей кожи. По руке распространилось тепло, и я готова была поклясться, что в этот самый миг полетели искры. Настоящие искры, не просто красивое выражение. Я так резко отшатнулась, что чуть не опрокинулась назад вместе со стулом.

— Ты… ты чего это сделала? — недоверчиво спросил танцор.

— Я? — фыркнула я и потерла руку. — Ничего. Ровным счетом, — со мной действительно такого раньше не было, и я была уверена, что виноват в этой вспышке он, а не я.

Он с подозрением оглядел меня. Был бы он немного трезвее, наверное, сделал бы правильные выводы из ошибочного предположения, крикнул бы на всю пивную «Это бхикс!» и бросил бы меня на растерзание разъяренной толпе.

В этот момент одна из служанок схватила его за руку и, смеясь, потащила на импровизированную танцплощадку. Место рядом со мной тут же заняла Ильда, которой я и была обязана своим спасением.

— Подумала, тебе не помешает помощь.

Я кивнула, все еще не веря своей удаче.

— Спасибо.

Она с улыбкой поставила передо мной новую кружку медовухи и миску горячего рагу. Мой желудок тут же заурчал, но…

— Мне нечем заплатить за это, — прошептала я, надеясь, что меня никто не услышит. Хотя, может, Скороход и Бобер внезапно захотят меня угостить. Но сейчас они оба смотрели не в мою сторону, а на танцора, который, оправдывая свое названное имя, пригласил еще какую-то хорошенькую девушку и теперь отплясывал с ней и с одной из служанок.

Ильда кивнула в его сторону.

— Запишу на него.

— О, тогда я тем более не могу это принять.

— Да он и не заметит даже, — успокоила она меня, похоже, не испытывая ни малейших угрызений совести. — Будет удивительно, если он завтра утром хотя бы имя свое вспомнит, а уж детали — за кого и сколько раз он обещал заплатить — точно выветрятся из памяти.

Она заговорщицки мне подмигнула и удалилась.

Неправильно это все было. С другой стороны, у меня текли слюнки. Я же с самого утра ничего не ела.

В итоге инстинкт самосохранения победил моральные принципы. Я взяла ложку и начала есть. На вкус оказалось… просто ужасно. Но зато горячее.

Я отправила в рот вторую ложку, когда входная дверь неожиданно распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Тут же смолкла музыка, и все испуганно уставились на открытую дверь. Неужели это из-за метели? Внутрь занесло ветром несколько ледяных хлопьев. Внутренний двор, не так давно тщательно расчищенный, снова был укрыт снежным одеялом высотой примерно по колено, хотя самой белизны снега в темноте видно не было, потому что фонари давно уже не горели. Возникало впечатление, что там, за дверью, вообще ничего нет. По крайней мере, глазами я ничего не видела. А вот инстинкты говорили мне иное. Волосы поднимались дыбом, а сердце начало бешено колотиться. И в этот миг из тени проступили очертания трех фигур. Человеческих. Только это были не люди.

Это явились вакары.

Пять пальцев в кулаке

В ночлежку «Полкроны» вошел мужчина с бледной кожей и черными волосами, заплетенными в тугую косу. И вместе с ним в гостевую комнату проникло с холода и хриплое дыхание смерти. Огонь в камине и пламя свечей отчаянно боролись за выживание, сверкая чаще и ярче, боясь совсем погаснуть, а тени на стенах, казалось, стали длиннее. У вошедшего был удивительно изогнутый нос и резкие черты лица — такие ровные, что можно было предположить, будто над ними работал искусный скульптор. Ничто в его лице не казалось живым, кроме безжалостных глаз заманчивого серебристо-серого цвета. Определенно самый жуткий тип из всех, что мне когда-либо встречались.

За его черным плащом в дверном проеме появились две вакарки. Первая, высокая, выглядела точь-в-точь как я себе представляла темную богиню Нхиму. Смертельная красота, плавные движения и глубокие черные глаза, в которых сливались воедино грация и жестокость. Словно смеясь, судьба решила подчеркнуть этот контраст — левая половина лица вакарки и ее шея были покрыты глубокими шрамами. Четыре ровные линии, будто монстр своей лапищей зацепил — а может, и кто из сородичей.

Вторая же Темная охотница была ростом даже ниже меня и похожа на куклу — только очень агрессивную куклу. И если ее спутники излучали холодное безразличие, то в ее почти белых глазах горело неприкрытое презрение. Поверх кожаных лат висели крест-накрест оружейные ремни, на которых располагалось множество метательных ножей, за спиной у нее было два меча, а в длинной черной косе торчали железные наконечники стрел. Похоже, это было ее личным предпочтением, потому что вакарам не нужны были никакие клинки. У них и без этого от природы хватало смертоносных инструментов: острые, как ножи, клыки и когти, причем и то и другое пропитано ядом, от которого еще ни один целитель не нашел противоядия. Вдобавок ко всему прочему их когти были сделаны из железа и потому могли быть смертельны не только для людей, но и для кидхов. Когда-то давно я своими глазами видела, как вакар пробуждал к жизни жидкий металл у себя под кожей, чтобы трансформировать пальцы на руках в жуткие когти. Повторно сталкиваться с этим не хотелось. Не зря этот народ прозвали Несущими смерть.

Не оглядываясь, вооруженная вакарка с такой силой толкнула дверь, что та снова захлопнулась.

Все гости вздрогнули во второй раз — и я в том числе. Напряжение было невыносимым. Никто не смел пошевелиться. Никто не осмелился тем более прямо посмотреть на вакаров. Выделяться не хотелось никому. Я же подумала о побеге. Задняя дверь была буквально в паре шагов от меня. Если представится возможность, я, без сомнения, сумею улизнуть. Но, скорее всего, именно на это вакары и рассчитывали. Ведь название их отряда — скалл — на древнем языке означало «рука». Пять вакаров, как пять пальцев, сжатых в кулак, объединялись в один скалл. И это означало, что сейчас не хватало еще двух, которые наверняка караулили снаружи, не спугнут ли кого-то их спутники. Так что лучше продолжать вести себя незаметно.