— Так они заодно? Или нет? Я не понимаю…
Ариадна промолчала. Надсадно шуршала джинса, которую она равнодушно, а потому неуклюжими рывками натягивала на мокрые ноги.
— Ариадна… — сдавленно позвал я.
— Я думаю, — взвела молнию она.
Я поглядел на ее отражение в стекле, снизу теперь черное, а сверху по-прежнему белое, с выпуклой дугой позвоночника, похожего на протянутую под кожей корабельную цепь. Несмотря ни на что, я хотел считать Ариадну красивой. Той тяжелой мрачной красотой, которой шло лишь черное и красное. Но жалость портила все. А потому, глядя на ее болезненную худобу и неровно обрезанные волосы, на бесцветные шрамы по рукам и плечам, слишком многочисленные, чтобы списать на случайность, я прикрывал глаза и думал: Господи.
Господи, помоги мне.
— Вероятно, до выстрела они сотрудничали. Тогда обнаруженная у Обержина «дружественная норма» атра-каотики могла быть недружественной. После — не знаю. В прихожей я встретила ее одну. Входная дверь уже была открыта.
— Она сбегала?
— Перебирала вещи в шкафу.
Я рассеянно кивнул, будто это что-то объясняло.
— Она узнала тебя? Что-нибудь сказала?
— «Привет», — Ариадна помолчала. — «Привет. У вас есть что-нибудь не четвертьвековое»?
Заметив в сумраке окна, как Ариадна раскатала по спине черную майку, я, наконец, обернулся:
— А дальше?
Она посмотрела на артемис в складках покрывала.
— Ничего. Тело не среагировало. Я стояла, наведя на нее пистолет. Потом она ушла. Я вышла следом, но ее уже не было.
Я поджал пальцы и ровно, спокойно кивнул:
— Ничего страшного.
— Если бы я выстрелила, все закончилось бы сегодня.
Наверное, она была права. Наверное, поэтому мы не встретились взглядами.
Я устало сел в кресло, возле которого по-прежнему горел торшер, вытащил из-за спины книгу. Это был антикварный, не так давно отремонтированный переплет. «Война и мир», второй том. Самое оно в удлиняющиеся ночи.
— Ты не заходил к Минотавру?
— Нет.
— Тогда нам следует…
— Нет. — Я поднял взгляд.
Я ждал, когда она заговорит об этом. Это значило, я все понимал правильно. То, что Минотавр рассказал вчера, о чем Мару подумал против воли…
Все это уже происходило.
Ариадна кивнула и подобрала с кровати смартфон.
— Тогда нам нужно за город.
Понятное дело, я ослышался.
— Что?
— Объясню на месте.
— Ты понимаешь, как это будет выглядеть?
— Дорога в обе стороны займет не больше трех часов, — ее большой палец скользнул по экрану. — Дрезденская чума задержит Мару с Ольгой дольше. Это эпидемиологический случай.
— Я задал другой вопрос!
— Ты все поймешь на месте.
Я резко встал и, подойдя к Ариадне, заглянул в априкот. Извилистый, полный объездов маршрут навигатора тянулся куда-то за город, к водохранилищу на юго-востоке.
— Что там?
Ариадна не ответила.
— Искра… так? — настаивал я. — Все из-за нее? Из-за нее нам надо туда?
— Все это уже происходило, — наконец сказала Ариадна.
— Я уже слышал! Но что это значит?
Она придвинулась. Я не отпрянул. Почти вся в черном, а оттого мертвенно бледная, Ариадна оглядела мое лицо, каждую мышцу по отдельности.
— Ты все понимаешь, — наконец сказала она. — Одной входной двери недостаточно.
— Нет. Не обязательно, — я упрямо мотнул головой.
Но на то, чтобы говорить неправдой — а значит, увиливать, значит, смягчать — у Ариадны не хватало воображения. Если я и верну его, то самым последним.
— Даже из тех, кто живет здесь десятилетиями, лабиринт мало кого пускает к Минотавру. Посторонние никогда не нашли бы его. А значит, тот, кто провел их, кто по-настоящему ответственен за произошедшее, возможно даже за смерть Обержина… этот кто-то — один из нас.
Сквозь сон я чувствовал: из окна сквозило. Вибрации мотора расходились у виска, как прибой. Им они, впрочем, и были, на грани мутной яви и белых коридоров сна, которые одна моя часть, тупея от недосыпа, пыталась задвинуть подальше; а другая включала, сводила, запитывала…
Ариадна коснулась моего плеча:
— Приехали.
Я отнял висок от стекла и ничего не увидел.
— Ага…
Отключив движок от питания, она потянулась к бардачку. На мои колени спружинил ковш, доверху забитый всякой всячиной. Салфетками, листовками, документами на машину, даже солнечные очки валялись в дальнем углу, но главное — шоколадками и их обертками. Намек я понял. От него подурнело.
— Еще пара недель — и меня начнет тошнить от шоколада…
— Тогда перейдешь на орехи.
— Или масло. Давай сразу на масло.
Не поняв шутки, в которой не было шутки, Ариадна продолжила:
— Если тебе нужно время, чтобы собраться, я буду снаружи.
— Да. Спасибо.
— Возьми с собой воду.
Через секунду меня обдало ледяным, бескислородным каким-то ветром, будто мы забрались на Эверест. Потом водительская дверца захлопнулась с той стороны. Я обреченно поглядел в бардачок и выкопал из-под мусора бутылку.
А снаружи вместо гор чернел лес: хвойный, некаменный. Под ногами лежал гравий, и светлые зыбкие волны его упирались в прямоугольный щит на журавлиных ножках, отражавший скудные отблески исходящей ночи. Щит скрипел. Ножки надламывались. Ветер бил в спину с такой силой, что на него можно было лечь.
Я подошел ближе, пытаясь разглядеть размытый темнотой пасторальный пейзаж. За спиной туго щелкнуло. Щит вспыхнул в ослепительном пятне света. Я обернулся и, щурясь, увидел в руках Ариадны большой строительный фонарь.
Она рывком закрыла передний багажник.
— Эко-кемпинг «Тишь и гладь», — вернулся я к щиту. — Два километра. Не совсем наш формат, но…
Луч прожектора сместился на узкую тропку, стремительно впадавшую в лес. Яркий свет выбелил частокол стволов.
— Туда.
Хрустя гравием, мы молча сошли с дороги.
Лес ничем не пах. Вздымавшаяся с земли сырость впитала в себя последнюю пряность осени.
— Куда мы идем? — наконец спросил я у спины перед собой.
— В хранилище атрибутов.
— Я думал, Дедал хранит их в лабиринте.
— Не все.
— И какие атрибуты хранятся здесь?
— Те, которые никто не должен найти.
Я принял это без лишних протестов, уточнил только:
— Прям никто-никто?
— Да.
— Но, если ты, и уж тем более Дедал, знаете, что атрибуты здесь, значит, их все равно можно найти. Это знание уже есть в системе.
— Нет. Нельзя.
Луч фонаря плыл впереди, и белесое зарево, отражаясь от стволов, резко очерчивало ее узкие плечи. Я вздохнул, продолжил без особой надежды:
— Но мы-то зачем сюда приехали?
— За искрой, — ответила Ариадна.
Клянусь, так и сказала.
— Что, прости?
— За искрой, — повторила она.
— Стоп-стоп-стоп!
Я дернулся вперед и крепко, с разворота споткнувшись, преградил Ариадне путь.
— Минотавр сказал, что искра… — Я замолчал, не зная, имела ли силу его вчерашняя просьба.
Ариадна опустила фонарь. Теперь он высвечивал только наши ноги.
— Искр четыре. Одну из них я привезла сюда восемь лет назад. Вторую украли сегодня.
— Ты… не знаешь этого наверняка…
Ариадна повела головой, прислушиваясь к лесу.
— У нас мало времени. Идем.
Лужица света вновь стала лучом и уплыла мне за спину. Я машинально отвел плечо, пропуская Ариадну вперед.
— Но погоди, — продолжил метров через десять. — Как искр может быть четыре? Разве атрибуты не существуют в единственном экземпляре?
— Это долгая история. Сейчас на нее нет времени.
— Да тебя послушать!.. — Я осекся, сдавленно выдохнул: — Прости. Я… просто… Если ты права, и этой женщине с энтропом… если их кто-то провел к Минотавру… Я не представляю, кто это может быть.
Ариадна замедлила шаг.
— Ну не Мару же, правда… Не Ольга… Еще пара лет — и я буду их знать дольше, чем не знать. Они никогда не причинили бы ему вреда.
Какое-то время она позволяла мне эту веру, затем сказала:
— То же самое мы думали о Фебе с Константином.
Я вздрогнул. Никто не вспоминал при мне эти имена. Три года назад их просто не стало, и, если бы я не жался к стенкам, не сидел под дверями, не шел на знакомый, желчный, всегда высоковольтный голос — едва ли сейчас понял бы, о чем она. Молчание по Фебе с Константином было огромным, изолирующим. Всех ото всех.
Я был на твоем месте, вдруг подсказал Минотавр. И Ариадна была. И Олья.
И даже Ст…
Я мысленно застонал. Так вот почему он попросил не поднимать эту тему.
— То есть… три года назад… с вами… все тоже случилось из-за искры?
— Это всегда случалось из-за искры.
— Но почему? Что с ней не так? — не сдавался я, а Минотавр в моей голове раздраженно напомнил:
Все так. И с нами все так. Просто иногда так на так порождает…
— Атрибуты, — повысил я голос, заглушая его. — Атрибуты можно использовать только так, как задумал их создатель. Без совпадения намерений это антиквариат на полке. Или… неужели искра делает что-то опасное? Ты знаешь?
Луч света плыл сквозь деревья.
— Как ее используют в Эс-Эйте?
Ариадна молчала.
— Какой у искры предикат?
На секунду я подумал, что врезался в невидимую стену. Не столько больно, сколько неожиданно, — но это оказалась черная застывшая спина.