— Сделайте так, чтобы никто не курил.

Хозяйка тут же подобострастно кивнула. Спустя мгновение ее лебезивый голос уже раздавался за стеной.

— Не хватало еще к утру одурманиться от дыма, — пробормотала Чживэй, критично рассматривая довольно простые покои.

— Прости, госпожа Демоница, ты, наверное, еще никогда не была в таких плохих условиях. — Ифэй виновато опустила голову.

Чживэй неоднозначно хмыкнула.

— Не собиралась бывать в таких условиях, это точно.

— Ох, мне правда жаль! Если бы госпожу не назвали предательницей, я бы непременно устроила вам лучший прием! Мы бы позвали Сяо До, и какой был бы пир!..

— Сяо До? — резко оборвала ее Чживэй. — Почему его?

— Так он здесь тоже, в городе. Он не сидит на месте, но если послать ему весточку…

— Герой Сяо До здесь? — Взгляд Мэйцзюнь загорелся предвкушением.

— Ифэй! — Чживэй не дали договорить.

— Меня зовут Лю Мэйцзюнь, — представилась сестра. — Лю Чживэй моя сестра.

— Ох, а я и не представилась! Простите, госпожа! Меня зовут Син Ифэй, да зовите меня просто Ифэй. Лю Чживэй моя Демоница. Других я и не знаю! Нет, знаю, конечно, еще госпожу Лин Цзинь, но ей не нравится зваться демоницей, она просит обращаться к ней просто, только по имени. Госпожа же Демоница крайне любит, чтобы к ней относились с почетом и оказывали должное внимание, а я что? Мне и не сложно…

Внезапно девушки захихикали и в едином порыве посмотрели на Чживэй, соглашаясь, что она любила, чтобы ее хвалили.

Чживэй же не помнила, чтобы подписывалась быть частью комедийного трио.

— Ифэй. — От ее тона повеяло ледяным холодом. — Ты хочешь, чтобы я вам помогла?

Та кивнула.

— Больше всего на свете, госпожа Демоница! Знаю, вы думаете, что я просто не хочу, чтобы меня казнили с моей госпожой, и, конечно же, я этого не хочу! Но вообще-то люблю я ее как старшую сестрицу, готова на что угодно ради нее. На свете нет такой больше благородной и добропорядочной леди, как моя госпожа. Она с детства еще была справедливой, например, вот я помню случай…

— Ифэй! — Чживэй сделала жест рукой, чтобы та закрыла рот. — Если хочешь моей помощи, то никто не должен знать о моем возрождении. Никто.

Чживэй свела брови, блеснула на девчонку грозным взглядом. Она прекрасно знала, что умеет пугать.

— Ох, госпожа Демоница! — Ифэй закрыла лицо руками. — Не зыркайте так на меня, пожалуйста, больше! Этот ваш белый глаз меня и так пугает, а вот так ощущение, что и вовсе вывалится, и мне сразу так страшно становится…

— Ты поняла, что я сказала? — Очередную шпильку в свою сторону Чживэй пропустила.

— Поняла, вот только, госпожа, может, заколдуете меня, как умеете? А то я, конечно же, никому ничего не скажу никогда! Да вот только это пока я помню, что секрет. Быть может, просто заколдуете, чтобы я сразу немой становилась, как только заговорю о вас?

Чживэй и Мэйцзюнь переглянулись.

— Хорошо, я заколдую тебя, — сказала Чживэй. — Скажешь хоть слово — умрешь!

Она взмахнула рукой, изображая сложную фигуру.

— Ох, нет, госпожа! А можно ли как-то без смерти?!

— Нельзя. Заклинание уже наложила.

— Ох, — печально покачала головой Ифэй. — А я ничего не почувствовала, так и должно быть?

— Чем сильнее заклинание, тем меньше чувствуешь, — ответила Чживэй.

Мэйцзюнь закрыла ладонью рот, скрывая улыбку.

— Поняла… — Ифэй горестно вздохнула. — А очень жаль, кстати! Темненькому Сяо До было бы полезно вас увидеть, он совсем сдал. Пьет, валяется по углам, волосы больше не блестят…

— Вина мучает? — приподняла бровь Чживэй. Неужели все-таки Сяо До был ее убийцей?

— И вино, и крепкий байцзю, что найдет, то и пьет, и оно потом его так мучает, так мучает! Госпожа Демоница, в последний раз…

Чживэй закатила глаза. Общаться с Ифэй было просто невыносимо, голова шла кругом.

— Давай перейдем к делу. В чем обвиняют твою госпожу?

Девушки устроились поудобнее за столом, Ифэй разлила им чай и принялась за рассказ.

— Говорят, моя госпожа замешана в заговоре против Императора Чжао Шэня. Что якобы так она обозлилась, что тот не взял ее в жены, что решила доказать, что он узурпировал власть. И что тяньмин, небесный мандат, вовсе не на его стороне.

Небесный мандат — право императора на власть, которое выдается Небом. Если Небо недовольно своим избранником, то наказывает народ природным катаклизмами, голодом и другими суровыми испытаниями.

Чживэй призадумалась. В одиночку ни одному человеку не под силу подстроить такие события.

— Есть ли причины сомневаться, чтобы Небо одобрило императора?

Может ли быть, что Шэнь убил ее, а Небо не простило такого бесчестия? Люди же просто воспользовались ситуацией?

Даже Чживэй, которой и правда нравилось ощущать себя важной, было очевидно, что Небо едва ли бы так сильно озаботилось ее судьбой.

— Царит настоящий голодомор, — вздохнула Ифэй, после чего склонилась ближе к девушкам и заговорила шепотом: — Говорят, что император Чжао нарушил миропорядок, поставив темных наравне с людьми и светлыми, Нефритовый государь противится и наказывает голодом.

Это было больше похоже на правду, чем ее предыдущая версия. Но винить во всем Небо — удел слабых, чаще всего за делами земными стоят люди.

— С чего начался голод?

— Нехватка риса. Страшная просто! Люди умирают… — Речь Ифэй впервые замедлилась. — Рис не успевает вызревать…

Она скорбно опустила голову.

— Господин Чэн говорил, собирать почти и нечего. Страшные вещи рассказывал про деревни, поборщики отбирают последнее, наказывают страшно, пока все запасы не выдадут…

— Это правда, — подтвердила Мэйцзюнь. — Я слышала, что у некоторых трупов не хватает печени… Потому что люди… ну, кормятся.

На лицах девушек отразилось сострадание, лишь Чживэй осталась невозмутимой. Не потому, что в ее сердце не было места сочувствию страждущим, а потому, что она размышляла иначе: кто-то стоит за этими бедами. И этот кто-то, вероятно, ближе, чем кажется.

— Вот как, — произнесла Чживэй. — А как твою госпожу уличили в предательстве?

— Так я же говорила, нашли ее в чайном доме…

— Это измена, — перебила Чживэй. — Как поняли, что она предательница?

— При ней была переписка с правителем Юй…

«Правитель Юй» было скорее уважительным обращением, чем знаком реальной власти. Он стоял во главе всех людей, но все еще отчитывался и подчинялся светлому императору Чжао.

— Рукой моей госпожи написано предложение сжигать зернохранилища, чтобы люди от голода начали восставать.

— И никто не подумал, что за этим может стоять господин Чэн? — Чживэй приподняла бровь.

— Он уважаемый человек, чиновник!

— А Чжан Мэйлинь?

— От нее отказался сам император Чжао Шэнь, значит, с ней что-то не так, да и злость засела. — Ифэй вздохнула, повторяя слова людей.

— А я говорила, что на нас странно смотрят, когда мы искали госпожу Мэйлинь, — вдруг сказала Мэйцзюнь.

Чживэй с некоторым удивлением посмотрела на сестру. Похоже, наблюдательности той и правда было не занимать.

Повисло молчание. Чживэй отпила чай, обдумывая поступившую информацию. Было очевидно, что муж Мэйлинь стоял за всем, может, даже при участии ее брата. Вот только зачем ему это? Недовольство освободившимися темными? Просто неприязнь к Шэню? Или есть и другие причины?

— Как могут они так поступать с императором Шэнем! — возмущенно произнесла Мэйцзюнь. — Он настоящий герой! Ему совершенно необязательно было заботиться о темных, однако император все равно настоял на политике равноправия!

— К тому же он друг Демоницы, — вступила Ифэй.

— Да, друзья моей сестры отличаются благородством духа!

Чживэй промолчала. Не только потому, что Шэнь, возможно, был ее убийцей, а потому, что благородство духа понятие расплывчатое. Например, по его вине была казнена семья Лю.

Да, Чживэй закрыла на это глаза: «Я бы поступила так же» — так она сказала себе. Она могла бы пожертвовать жизнями неизвестных ей людей во имя великой цели. Но Мэйцзюнь этого не поймет, для сестры каждая жизнь имеет ценность.

Узнай она правду, то, пожалуй, возненавидела бы Чживэй, ведь она не только знала виновника в смерти их семьи, но и, зная это, целовалась с ним.

Лин Юн никогда бы не простила убийцу своей семьи. Целоваться с ним?! Кровь вскипела при одной мысли об этом. Это предательство! Она ненавидела водителя, который врезался в их машину, всей душой. Она бы хотела причинить ему такую боль, которая бы не прекращалась никогда.

Мэйцзюнь мягко коснулась руки Чживэй, и та очнулась от этих мыслей и удивилась себе. Уже два года она никогда не думала о себе как о Лин Юн. Словно вырезала эту часть жизнь из сердца, но теперь воспоминания стали возвращаться к ней все чаще.

Чживэй поймала мягкий сочувствующий взгляд Мэйцзюнь и уверилась в одном: она не простит Чжао Шэня никогда. И не простит и сестру.

У нее, у Лю Чживэй, нет союзников. Не стоит об этом забывать.

— Где можно найти твоего господина? — Она вернулась к мыслям о деле и обратилась к Ифэй.

— Он очень горюет из-за жены…

Чживэй не удержалась от фырканья.

— …каждый день выходит выпивать, возвращается пьянющий…