— Но я чувствую… — вконец растерялся Фиилор, зеленые глазки заблестели от навернувшихся слез.

— С чего ты нас всех исчадьями обзываешь, жрец? — встрял с озаботившим и меня вопросом возмущенный Кирт.

— Меткой Ушедшего вы клеймены, умеющий смотреть да увидит! Пусть и не совсем пропащие вы люди, коль способны знаки Всеотца и Первоматери начертать, — угрюмо бросил жрец, понимая патовость ситуации.

С одной стороны, мы находились на относительно свободных землях Валисанты, где поклонение любому богу, даже забытому и неодобряемому, могло вызвать лишь личное неприятие населения и не вело к встрече с душевными людьми при кипящем котле и костерке. С другой — деньги ценились везде и всюду, а беглый принц — это золото на ножках. Если его, конечно, по нужному адресу доставить. Зато в родном королевстве беглеца — Радильяре — поклонников Ольрэна с распростертыми объятиями никто не ждет.

Жрец вздохнул, сунул в карман хламиды круг тонкой колбасы, который сжимал, аки меч карающий, в правой руке (видно, дебош принца отвлек духовное лицо от позднего ужина), и предложил:

— Поговорим начистоту?

Дабл-Кей переглянулись и синхронно сжали ладони в кулак, чтобы затем резко раскрыть пальцы в направлении жреца, демонстрируя готовность к диалогу и предоставляя первое слово служителю Первоотца.

Принц в смятенных чувствах был почти насильно усажен на единственный в комнате стул, щитовики плюхнулись на кровать по обе стороны от меня. Жрец остался стоять. Оглаживая аккуратную бородку, он начал разговор, осторожно избегая имен и титулов:

— Мой подопечный — не самый сильный маг. Но если он заявляет, что ощущает в меченной Ольрэном частицу своей невесты, признанной погибшей, то движет им нечто большее, чем взгляд, затуманенный внешним сходством.

— Так ты маг и дверь мою магией вскрывал?! — не зная, возмущаться или восхищаться, выпалила я.

Фиилору хватило совести смутиться и поковырять пол тапочкой, расшитой бисером, но он тут же снова упрямо вскинул голову в ожидании объяснений.

«Консультация специалиста — а жрец, углядевший метку чужого бога, может считаться таковым — нам бы не повредила…» — задумалась я, не зная, как быть. И хочется, и колется.

Вопрос решился просто: «шериф Ноттингемский», вообще не вдаваясь в подробности, чего они на захолустном постоялом дворе соседней страны, такие загадочные, делают, от себя и принца поклялся. Дал слово хранить доверенные секреты, покуда мы трое блюдем их с принцем инкогнито и зла не умышляем. Клятва, конечно, в свидетели которой призывался Первоотец, оказалась куда как замысловатее, но смысл ее был именно таков.

Керт похмурился, почесал висок и первым, пока Кирт не наболтал лишнего, коротко признался:

— В тот день, когда прогулочная коляска рухнула в ущелье, мы очнулись на алтаре Ольрэна. Безумный его жрец Йорд возносил молитвы Ушедшему над нашими телами. Мы выжили, исцелились, но подняться из ущелья не смогли. Пришлось воспользоваться лабиринтом Ольрэна. Ушли в день катастрофы, вышли вчера днем в соседнем лесочке.

— Алтари Ольрэна, лабиринт Ушедшего, безумный розыгрыш… — неодобрительно, но без ненависти фанатика покачал головой «шериф», огладив бородку.

Из глаз его исчезла большая часть подозрительности и недоверия. Если раньше нас могли подозревать в самых коварных деяниях с неясными мотивами, то теперь просто поставили диагноз или клеймо: «Балбесы, невезучие жертвы обстоятельств». Каким-то образом жрец точно определил правдивость слов Керта, и уровень напряженности в комнате окончательно вернулся к норме.

— Значит, все-таки ты моя суженая! — довольно встрял нетерпеливый принц. В женской пижаме и пеньюаре на бантиках парень смотрелся уморительно. Особого комизма добавляла его пафосная мордаха.

— Это не она! — возмущенным хором объявили Дабл-Кей.

Истовый огонь с примесью сумасшедшинки в очах принца вопли щитовиков и увещевания жреца ничуть не притушили. Блин, пора срочно кое в чем признаться, пока меня без меня не женили, то есть замуж не забрали!

— Сумасшедший жрец лепил меня на алтаре. Искалеченному телу Кимеи досталось лицо Симелии. А Ольрэн вмешался и засунул вместо уходящей души служанки мою собственную, вам незнакомую. Я помню, что помнила Ким, но ничего не знаю о думах и чувствах Симелии, — настала моя очередь откровенничать в попытке достучаться до разума принца.

Все равно скрывать очевидное от жреца Первоотца мне показалось не то что бессмысленным — вредным. По слухам, порой их силы, призываемые молитвой покровителю, были немыслимыми. Кроме того, до зуда хотелось вывести бедолагу Фиилора из состояния влюбленной придури если не физической оплеухой, так хоть словесным пинком.

— Ах вот откуда метка смерти рядом с клеймом Ольрэна, — глубокомысленно покивал «шериф», занося в мою графу еще один небольшой плюсик.

— Возможно, частично, — осторожно согласилась я, не став освещать общую теорию попаданства, панибратские отношения с типом при портфеле (вместо традиционной косы) и поневоле принятую должность с невыносимо пафосным названием Заступающая Последнюю Дорогу.

— Раз уж встретились, была на то воля Первоотца. Потому, думаю, следует вам кое-что знать, — задумчиво промолвил жрец и, не дожидаясь вопросов и уговоров, провел политинформацию.

Обломки коляски, рухнувшей в пропасть, и комок тел, в частице коего с трудом, но таки опознали по платью и волосам принцессу Симелию, нашли спустя несколько суток непрерывных поисков. Работали маги-поисковики со спешно выписанными из-за границы воздушниками Вадера на подхвате. Иным образом в отвесное ущелье проникнуть было невозможно. Маги определили, что в пещере призвали некую силу с неизвестными последствиями. Какую именно и кто, понять не смогли — к нашему счастью, пришли поздно. Самые явные следы успели рассеяться. Обстукивать стены так, как это сделали мы в поисках выхода, дураков не нашлось, поэтому знак Ольрэна остался сокрыт от розыскной команды.

Нас, пару телохранителей и горничную-компаньонку, еще тогда официально признали мертвыми без эксгумации, потому как разбирать комок трупов, слежавшийся после чародейской выходки Йорда и скромного мародерства щитовиков до состояния камня, никто не стал. Смысл? Кто мы были? Пусть доверенные и с отличными рекомендациями, но всего-навсего слуги. Потому коль поисковые заклинания показывали, что в пределах Фальмира никого из отправившихся на злополучную прогулку в живых нет, то нас записали в покойники.

Уф, откровения жреца просто камень с сердца сняли. Дабл-Кей тоже ощутимо расслабились. Одно дело жить, зная, что ты в розыске, и совсем иное — когда считают трупом. Можно и новую жизнь начинать где-нибудь подальше от старой. Не зря головы брили! Впрочем, вернемся к монарху покинутой страны.

Его ламильянское величество, получив окровавленные останки дочери, рвал, метал и искал виновных. Хоть кого-то, на ком мог бы отыграться за свою невозвратную потерю и отцовское горе. Что удивительно, таковые нашлись.

Жизнь порой выкидывает еще более жестокие коленца, чем смерть. Отыскали нескольких заговорщиков, среди которых оказались ближайшие родственники самого короля: его отец, сестра и пара братьев. Нет, родственники венценосца не покушались на корону и возлюбленную деточку. Все было гораздо проще, страшнее и глупее. Ее вдовствующее величество королева Вилерия до печенок достала всех своим сварливым нравом и привычкой гостить, читай сживать со свету капризами родных в их же собственных владениях.

Зная любовь старухи Вилерии к утренним прогулкам в коляске, заговорщики подкупили нужных людишек, чтобы подпортить упряжь. Кто ж ведал, что капризнице Симелии вздумается «угнать» бабкину тачку для собственной прогулки? Словом, катастрофа случилась, да не с той особой королевских кровей, с какой полагалось. Кисмет, то бишь судьба, как говаривали мудрые люди Востока. В чужую ловушку вляпались и люди подневольные: кучер, Дабл-Кей и Кимея. А лошадки с песиком вообще ни за что ни про что пострадали.

Теперь-то все равно нет смысла переживать. Назад время не откатить. Надо пытаться устроить свою жизнь здесь и сейчас. Всех проблем — с загадочными метаморфозами разобраться. А то собака — она, конечно, друг человека, но остаться когда-нибудь навсегда псом самому Керту, уверена, ничуточки не хочется.

Конец ознакомительного фрагмента