— Так я от ударов, как девка, не бегаю, — смеюсь, вспоминая последний показательный бой. — Дед, от ударов нужно защищаться, и бить сильнее. В этом я лучший.
— Чемпион, — соглашается дед удовлетворенно. — Весь в меня.
Скорее всего, в тебя.
Главное, чтобы не в отца.
— Разве ты не должна быть в клинике?
Отец обнимает, и я вдыхаю родной с детства запах.
Как же хорошо дома. Раньше меня раздражали массивные чехословацкие шкафы, обои в неизменный цветочек и ковер на стене в комнате родителей, который я не могла уговорить их снять.
А сейчас все это представляется таким любимым.
С радостью бы променяла холодный дом мужа на свою детскую комнату в двушке родителей. Вот только никто не позволит мне этого сделать.
— Вика, ну ты чего? — папа шепчет, чтобы не разбудить маму. Гладит по волосам теплой ладонью, и, если закрыть глаза, можно представить, что я снова маленькая. — Тебе ведь в больницу нужно, Тимур сказал…
— Я уже была, — отрываюсь от папы, и иду на кухню. — Все со мной в порядке.
Еще одна ложь. В клинике я не была, и идти туда не собираюсь.
Как отъявленная прогульщица позвонила, и сказалась больной. Глупо, но как же мне это надоело: клиники, анализы, правильное питание.
Забыться бы.
Да только плохо это заканчивается, судя по прошлому разу, за который я себя корить буду всю оставшуюся жизнь. Любимый муж, нелюбимый — а верность я ему обещала.
И, как всегда, солгала.
— Пап, может ты с Тимуром поговоришь? — решаюсь я поднять больную тему. — Он ведет себя глупо, отказываясь сдавать анализы. Я здорова, а вот он, возможно, нет.
— А сама что?
— Меня он не слушает, — отмахиваюсь от вопроса также, как Тимур от любых моих слов отмахивается.
Право же, зачем прислушиваться к жене? Да еще и карикатурной, как я: к блондинке и художнице.
Узнают — засмеют. А то, что не зазорно мужчине проверить свое здоровье, будучи жителем двадцать первого века — это очень умно, да.
— Я постараюсь убедить Тимура, — как всегда тихо и незаметно отвечает отец.
Не убедит. Но попытаться стоит.
— Ты счастлива с ним, милая?
Нет! Нет, папа, я не счастлива с Тимуром!
Вот только сама не понимаю, что мне нужно. Муж не бьет меня, прямо не оскорбляет, дарит дорогие подарки. В деньгах отказа нет, как и в капризах, на которые Тимур сквозь пальцы смотрит. Художка для него такой-же каприз, как и сумка Биркин.
Блажь.
— Да, я с ним счастлива, — кладу ладонь поверх отцовской, желая успокоить. — Тимура я люблю, как и он меня. Не переживай.
— Не могу, ведь ты моя дочь, — смеется папа, и кивает на остывающий чай. — Пей.
Оглядываю отца с затаенной болью в сердце: как же он постарел, а ведь ему всего сорок лет. Младше Тимура почти на десять лет, но выглядит намного старше.
А все из-за меня. И мама из-за меня заболела так, что неделями с кровати не встает.
— Пап, — снедаемая чувством вины гляжу на его подрагивающие пальцы, которыми он неуверенно держит ложку, — прекращай это. Я в безопасности, больше меня никто не тронет. Хватит… пожалуйста, хватит. Это невыносимо.
— Вика-Вика, вот будут у тебя дети — поймешь.
Если будут.
Хотя, даже мне, бездетной, дыхание перехватывает, когда я представляю, что моего ребенка похитили также, как меня девять лет назад.
Два долгих дня в комнате размером в восемь квадратных метров. До сих пор перед глазами желтые обои, ссохшиеся у белой двери, мерзко воняющий матрас, брошенный у батареи, и черная мужская куртка вместо одеяла.
И окно, заклеенное малярным скотчем во множество слоев, который я отдирала. И когда справилась, увидела стену, и выла от отчаянья.
… а затем меня освободили люди Тимура, с которым папа был дружен.
— Может, и пойму, но… Боже мой, неужели все это из-за какого-то клочка земли на Урале? — повышаю голос, и отец прижимает палец к губам. — Прости, я потише буду. Пап, я там даже не была. Почему ты не продал ту землю? Мы бы и сами тогда копейки не считали, и не боялись бы собственной тени.
— Детка, это невозможно, — разводит папа руками. — Тот клочок земли, как ты выразилась, золотая жила. И всем выгодно, что она у меня находится во владении — я ничего не добываю, и владею землей лишь по бумагам. Но если бы я выставил ее на торги…
Началась бы война, да.
И каждый бы хотел забрать землю себе. А пострадали бы мы.
Итак-то, находились наглые и борзые — те, что похитили меня, требуя отдать им либо наши несуществующие богатства, либо землю.
Землю, которую Тимур прибрал к рукам, обещая отцу защитить меня.
ГЛАВА 3
— Сегодня к нам приедет Ратмир, — заявляет Тимур, когда я приезжаю домой.
— Твой сын? Замечательно, — улыбаюсь мужу, внутри виной терзаясь за вранье. — Наконец-то я с ним познакомлюсь! Тимур, ты давно должен был пригласить мальчика к нам.
— Он не мальчик, Вика. Он старше тебя, и я Ратмира не приглашал. Да не суетись ты, — не выдерживает муж. — Отец настоял, чтобы я пригласил «мальчика» на ужин.
Хм, тогда понятно. Своего отца — Давида — муж уважает, и боится. Несмотря на преклонный возраст, рука у Давида до сих пор тяжелая, а ум острый.
Пойдешь поперек его решения, и вычеркнет из завещания.
— Давид Расулович тоже будет? — тормошу мужа, недовольного встречей с сыном. — Тимур? Я, наверное, сама что-нибудь приготовлю. Ты не знаешь, что любит Ратмир?
— Понятия не имею. Делай что хочешь, — бросает Тимур, и поднимается на второй этаж.
Хорошо хоть про клинику не спросил, которую я банально прогуляла.
Тимур не любит, когда я готовлю — не по статусу. Но на кухне мне спокойнее: там все под контролем, и я точно знаю, каков будет результат.
Этим я и занимаюсь следующие два часа — с упоением готовлю ужин, выбросив из головы все проблемы. Из нирваны меня вырывает звонок в дверь.
— Тимур, — кричу, облокотившись о перила. — Спускайся.
Отряхиваю руки, улыбаюсь вежливо — именно так, как положено гостеприимной хозяйке, и открываю дверь.
А затем застываю в ужасе.
— Ты… ты что здесь делаешь? — выхожу на улицу, и захлопываю за собой дверь, к которой спиной прижимаюсь.
И смотрю на него — на Рустама.
С которым ночь провела.
Выследил меня? И теперь… Боже, что теперь будет?
— Какая встреча, — улыбается парень, и не понять — искренне ли встрече рад, или издевается. — Ты мне не рада?
Дверь толкает в спину — муж сейчас выйдет на улицу, и все узнает. Узнает, и убьет меня.
— Ты почему на улице? — Тимур становится рядом, и неприветливо хмурится на визитера.
Рустам не на крыльце стоит, а на земле, но почему-то я все-равно снизу-вверх на него гляжу, и вспоминаю.
— Здравствуй, Ратмир, — наконец, кивает Тимур.
А мне дурно становится.
Хотя куда уж хуже?!
Ратмир, не Рустам. Неужели я изменила мужу с его собственным сыном?
Парень разглядывает меня беспардонно — также, как и в прошлую нашу встречу. Стоит, словно к броску готовится — и волнительно, и страшно.
— Ну здравствуй, мачеха, — Ратмир улыбается, но радость эта наигранная. — Может, представишься?
— Вика.
— Вика, — он снова пробует мое имя на вкус.
Как и тогда — в прошлую нашу встречу.
Которую я до сих пор не могу забыть. Вовек не сотру из памяти.
— Рад знакомству, — он, наконец, подходит, и небрежно кивает моему мужу.
Который ничего не понял.
— Поздравляю со свадьбой, прости что припозднился с этим, — Ратмир пожимает руку Тимура, а я все жду, когда он расскажет обо мне то, что разрушит мою жизнь. — Жаль, вы на праздник меня не позвали.
— Мы и сейчас тебя не звали, — Тимур не торопится приглашать Ратмира в дом. — Если бы не отец, я бы тебя и на порог не пустил.
— Теплые семейные отношения, как я по ним скучал, — парень смеется, но смотрит не на своего отца, а на меня — впитывает взглядом мою испуганную бледность, и меня то в жар, то в холод бросает от его глаз. — Есть разговор, и впустить меня придется.
Тимур сторонится, и кивает на вход.
Разговор… сердце бьется как сумасшедшее, и я бросаюсь за Тимуром и Ратмиром, чтобы помешать этому разговору.
Который испортит все.
В спорт я пришел, чтобы сбросить агрессию, выместить злость на противнике. Казалось, это идеальный способ.
Ошибался.
На ринге нужны выдержка и хладнокровие, которым я так и не научился.
— Кобра, что ты вытанцовываешь, как на дискотеке, — Карим, мой тренер орет, не сдерживаясь в выражениях. — Хватит подставляться! Защита… ну, давай…
Оканчиваю один из боев — как всегда, нокаутом, и протираю лицо полотенцем.
Опять скулы в кровь.
— Ты голову свою дурную когда защищать научишься? — шипит тренер, и прикладывает лед к горящему лицу. — Скоро бой за титул, афиши будут делать. Фотосессии и интервью, а ты на бомжа распоследнего похож.
— Заживет, — с наслаждением отпиваю холодную минералку. — Мне пора, тренер.
— Куда тебе пора? А разбор боя?
— Да знаю я, где накосячил, можете лишний раз не напоминать, — отмахиваюсь, и направляюсь к душевой. — Правая рука слабая, защита хромает. Зато в нападении я лучший!
Карим лишь головой качает и, скорее всего, мечтает выдрать меня, как в детстве бывало.