— Не нужно об этом, — взмолилась я.

Но Игнат не услышал меня, или сделал вид.

— Остановился. Заставил себя не трогать тебя, ведь тебе так лучше. Без меня.

— Но ты приехал. Зачем?

— Рамиль тебя видел. Прислал фото. После этого я не мог не приехать, — Игнат окинул мой живот взглядом. — Мы можем все наладить, я работал с психологом, тебе ничего не грозит.

— Нет!

— Я в любом случае не смогу оставить ни тебя, ни свою дочь. Тебя я люблю, и её уже тоже. У тебя нет выбора, прости, — произнес Игнат без капли сочувствия.

Любит он меня… да лучше бы не любил. Лучше бы мы вообще не встретились в этом мире! Но ребенок… я знаю, как он относится к малышам. Знаю, что хотел детей. И детей он никогда не обижал.

Боже, как странно. Я ношу под сердцем дочь, и не испытываю к ней любви, а Игнат её уже любит!

Эта мысль чуть с ног меня не сбила. Сколько месяцев я тихо ненавидела себя за отсутствие чувств к собственному ребенку, и сейчас эта ненависть достигла точки кипения.

Я ужасна.

Так не должно быть.

Всего этого вообще не должно было случиться!

— Ты знаешь, когда я забеременела? — прошептала я. — В тот самый день. В последний. Думаешь, я рада ей?

— Слава…

— Я не рада, — всхлипнула я. — Не рада тому, что беременна. Она есть, — ткнула я себя в живот, и слизнула соленые капли слез с губ, — а я не могу её любить. Собственную дочь! И, наверное, не полюблю, даже когда она родится. Все время вспоминать буду, что ты сделал.

— Мы все решим, — глухо бросил Игнат.

Лицо его напряжено, остро и жестко. И полно ненависти также, как и мое. Только кого он ненавидит? Меня? Себя?

Я ненавижу нас обоих.

— Не решим. Тогда не решили, и сейчас не решим. Ты приехал шантажировать меня ребенком?

— Я приехал за вами обеими. Как бы ты ко мне ни относилась, я — отец нашей дочери. И люблю вас обеих. Я все исправлю, — Игнат снова шагнул мне навстречу.

Я покачала головой, и он остановился.

— Слава, я не оставлю свою дочь. Тебе придется принять меня в свою жизнь, — повторил Игнат, вызывая во мне волну истеричной паники.

Он меня не оставит.

И дочь. Он её любит, он умеет обращаться с малышами, а я… я всегда буду помнить обо всем, глядя на нее. И постоянно видеть при этом Игната.

Я не справлюсь. Я уже не справляюсь.

— Не придется. Ты не хочешь оставлять свою дочь? — мертвея от ужаса спросила я. — Если ты и правда будешь любить её, то… то я отдам тебе ребенка.

Боже! Неужели я это сказала?

Руки затряслись, я прижала их к губам, и сдавленно расплакалась.

Глава 10

8 месяцев назад

— Ой, — испугалась, схватилась за смеющегося Игната.

И сама рассмеялась. Хороша балерина — на ногах не устояла.

— Я куплю тебе побольше зонтов, всегда носи с собой. Это Питер, малышка. То снег, то дождь.

— То все вместе взятое, — проворчала я.

— Мы как раз у моего дома. Удачно получилось. Зайдем? — предложил Игнат.

Я путаюсь в собственных чувствах. С главным я определилась, а вот с составляющими моего счастья — нет. Хочу постепенно, не торопясь, и в то же время хочу все и сразу. Странные мысли, глупые. Я жду прогулок, признаний, ухаживаний, чтобы Игнат добивался меня, а еще хочу прямо сейчас подняться к нему, скинуть одежду, и отдаться его рукам.

Губам.

Чтобы было жарко и стыдно.

Чтобы было хорошо и больно.

Чтобы были он и я. Мы.

— Идем, — Игнат потянул меня по улице, и ускорил шаг. — Не хватало еще, чтобы ты заболела.

— Мы к тебе?

— Ко мне.

— А почему не в кафе? — я с улыбкой кивнула на милое, уютное заведение.

Там, за стеклами в разводах дождя, сидят люди, и вдыхают идущий от кружек аромат кофе. Кто-то глинтвейн попивает. Чертовски заманчиво, но не заманчивее предложения Игната.

— Почему не в кафе? Потому что твое место в моем доме.

— Очень удачно пошел дождь со снегом, да? И мы как раз рядом с твоей квартирой, — подколола я, сглаживая его резкость.

Мы вошли в арку, Игнат остановился. Плечи его немного опустились, расслабились.

— Я давлю, да?

— Я уже поняла, что ты не любишь, когда с тобой спорят.

— Останавливай меня, Слава, — нахмурился он. — Если хочешь, мы пойдем в кафе.

Я опустила глаза, и заметила, что в правой руке Игната зажата связка ключей. Без брелока… эх, а на моей связке ключей что только не навешано. Значок балерины; маленькая, вечно оцарапывающая меня Эйфелева башня; отобранный у папы еще в детстве значок футбольного клуба «Динамо», и еще Бог знает что.

— Поднимемся к тебе, — мягко сказала я, разжимая мужскую ладонь.

Сама достала ключи, и открыла калитку. А затем с улыбкой вернула связку.

Зачем спорить с ним по мелочам? Зачем останавливать?

— Дождь, и правда, пошел удачно, — опасно блеснул глазами Игнат.

— Удачно, но… сегодня ничего не будет.

— Посмотрим, — он притянул меня за талию.

И поцеловал.

Мы в темноте двора-колодца, звезд не видно, только капли дождя на мужских скулах, и в них отблески из чужих окон. Я хочу смотреть, но целоваться лучше с закрытыми глазами. Чувствовать его мягкие губы, настойчивый язык, наполнивший мой рот, захвативший меня в плен. И вкус, Боже, какой у него вкус!

Я бы так и стояла с Игнатом в этом пустынном, гулком дворе. Мне не холодно, я плотно вжата в мужское тело… мне жарко. От поцелуя, переставшего быть нежным, и от собственных мыслей. Я уже знаю, что такое близость, и подчинение мужской силе. И от знания этого, от картинок прошлой ночи ноги мои слабеют. Я бы упала, не держись я за Игната, не обнимай я его также безжалостно, как и он меня.

Может, черт с моими глупостями? Пусть он снова сделает меня своей, но… вдруг завтра повторится все то же, что было сегодня? Утро станет безрадостным, Игнат снова решит, что он не для меня, а я не для него?

— Мы посмотрим фильм, — взволнованно, чуть ли не заикаясь, выдала я.

Заставила себя отстраниться от Игната. Это было физически больно сделать, и холодно стало. Неуютно под этим дождем, смешанным со снегом.

— Посмотрим, — повторил Игнат, приподнял меня, и вошел в темный подъезд со мной на руках.

— Отпусти, ты чего?

— Темно. Не хочу, чтобы ты упала. Да и своя ноша не тянет, — усмехнулся Игнат, и поставил меня на ноги только у лифта.

Дурной какой. И офигенный.

Я старалась не пялиться на Игната, вести себя сдержанно, и прогоняла из головы пошлые мысли. Но они настойчиво не хотели убираться.

Тот же лифт. Тот же мужчина. Тот же темный, обжигающий взгляд. Все, как вчера, за исключением того, что я уже знаю вкус его поцелуев. И губы мои покалывает, когда я смотрю на него.

— Фильм, Игнат. Мы будем смотреть фильм. И никаких «посмотрим», — хрипло произнесла я, когда он пропустил меня в свою квартиру.

— Думаю, я сумею тебя уговорить. Стоять. Я сам, — Игнат придержал меня, запретив двигаться.

Свет он не включил. Я стою спиной к нему, жар снова опаляет меня изнутри от его опасной близости. И прикосновения — невинные… почти. Его ладонь на моей, обтянутой кашемировым пальто, спине. Движется неторопливо, к поясу, за который тянет.

Медленно. И вот, пояс свисает с талии, а я продолжаю стоять, как заколдованная.

— Я сама, — прошептала я, но руки к застежкам не протянула.

— Нет. Могу ведь я поухаживать за своей девушкой. Раздевать тебя буду только я, — выдохнул Игнат мне в затылок.

Я едва сдержала стон.

Он не заставил меня повернуться к себе. И не обошел. Просто обнял со спины, и я, не выдержав, откинула голову на мужское плечо, позволяя Игнату вести в этом танце. Пальцы его пробежались по моей груди, я не должна бы ничего чувствовать, на мне слои одежды, но… я чувствую все. Каждое нажатие, каждое движение.

Он расстегнул пуговицу на моей груди, и спустился ниже, еще медленнее, чувственнее. Это уже пытка, сердце колотится, стучит в грудной клетке так, что руки дрожат от набата и манкости этой темноты, пропитанной возбуждением.

Игнат расстегнул пуговицу на талии, и провел ладонью к низу моего живота.

Это плохо закончится. Или хорошо…

Я с писком отскочила под хриплый мужской смешок, и быстро стянула с себя пальто. А Игнат, наконец, включил свет.

— Боишься? — довольно оскалился мужчина.

— Не дождешься. И… я серьезно, сегодня ничего не будет. Мне еще немного больно, — смутилась я под его взглядом, и протянула пальто. — Нужно подождать.

— Можем попробовать кое-что другое.

— Игнат, — рассмеялась я нервно, — ты только о сексе думаешь?

— О сексе с тобой, — он повесил нашу верхнюю одежду в шкаф, в один шаг наскочил на меня, и снова подхватил на руки. — Ты чертовски аппетитная, как можно не думать о том, как раздеть тебя?

— Пусти, дурной, — расхохоталась я, и засучила ладонями по его спине. — Игнат, ну хватит меня таскать!

— Притащил, — мир перевернулся, он усадил меня на диван, но не отпустил.

Отстранился на миг, рыкнул, сжал мои щеки пальцами, и впился жестким поцелуем в губы. Боже, ну что он творит? Я протестующе замычала в его губы, но оттолкнуть не смогла, впустила в рот его чуть шершавый, горячий язык, и несмело попробовала его.

Внизу живота тянет, лава разливается по телу огнем, я снова послушна мужским рукам, губам, подстраиваюсь под Игната. И… обнаруживаю себя лежащей под ним на диване с раздвинутыми ногами, между которых он и устроился.