— Да я не сочту это супружеской неверностью… Вы имели право поступить именно так.

— Я узнал о вашем театре от одного мальчика, — терзая полу пиджака, признался Клим. — То есть я и раньше знал, что существует «Шутиха»! Но он отзывался о вас с таким восторгом. И я решил попробовать…

Ему было противно оправдываться, и от этого во рту горчило все больше. Казалось, что запах водки исходит изо всех его пор и ею уже пахнут и волосы, и руки… Но самым мерзким было то, что Клим чувствовал скованность, еще более непреодолимую, чем до того, как выпил.

— Ну правильно, — усмехнулся Иван и погладил спинку стула. — Начинать, так с лучшего.

— А вы считаете ваш театр лучшим? Нет, я не сомневаюсь, — тут же заторопился он. — Просто интересно, как вы к этому относитесь.

— Влюбленно! — отрезал Иван, потом смягчился и добавил совсем другим тоном: — Это, Клим, как с женщиной… Если твоя жена не кажется тебе лучшей изо всех, какого черта с ней жить?!

«Иногда просто потому, что уйти невозможно», — подумал Клим о том, о чем никогда никому не рассказывал. Он заставил себя вернуться к предмету разговора и, прекрасно осознавая, что допускает бестактность, напомнил:

— Но ведь вы только что называли это все самодеятельщиной…

— Ну правильно, — невозмутимо согласился Иван. — Я же не считаю, что лучше моей жены и вправду в мире нет! Но мне так кажется, понимаете?

— Нет, — признался Клим. — Боюсь, то, о чем вы говорите, слишком условно. Считать, казаться — в этом нет принципиальной разницы. Это синонимы.

Скорчив недовольную гримасу, Иван лихо застучал ножками стула и небрежно откликнулся:

— Может, для вас это и синонимы, вы у нас мастер слова! А для меня разница очевидна… Ну что, Клим, пойдемте к гостям? Я все же хозяин. Да спрячьте же вы свои деньги! Как будто брезгуете взять… Наша интеллигенция именно поэтому никогда и не выберется из нищеты — брезглива слишком.

Клим невольно зацепился взглядом за все ту же цепь, и ему показалось, что она поблескивает вызывающе, выглядывая из-под не застегнутой на груди рубахи, которая стоила, наверное, целую зарплату врача. И с мгновенно возникшей брезгливостью отметил, что этому человеку нищета не грозит, сколько бы высших образований он ни получил.

«Ну и хорошо, — пристыдил он себя. — Наверное, так и надо. Все уметь — и мебелью торговать, и спектакли ставить. Сухово-Кобылин тоже был фабрикантом… Будь тот же Чехов чуточку побогаче, жил бы еще да жил! Почему же мне так противно думать о деньгах, хотя ведь никуда не денешься от невозможности прожить без них? Значит, к их добыванию нужно относиться как… Как к отправлению естественных надобностей. Процесс отвратительный, но необходимый. Это я понимаю… Вот только как бы еще смириться с этой мыслью?»

Глава 3

Он чувствовал, что пьян уже больше положенного, и точно знал — выпивает то с одним, то с другим для того, чтобы приблизиться к ним. Не опуститься, нет! Так Клим не думал. Ему просто хотелось преодолеть некий барьер, который находился не вовне, а внутри него, но сломать его никак не удавалось даже тем потоком водки, который Клим уже влил в себя за этот вечер.

Время от времени он приходил в себя и ужасался: «Что происходит? Зачем я пью? Ведь будут показывать „Лягушку“… Я так хотел посмотреть… Когда еще решусь прийти? И вообще, стыдно. Все ведь уже знают, что я — автор».

Одно из таких просветлений застало его рядом с открытой дверью, и Клим недолго думая шагнул в ждавший за ней полумрак. Для верности уперевшись ладонью в стену, он посмотрел назад. В зале возбужденно колыхалось разноцветное марево одежд и волос, из которого Климу удалось вынырнуть.

«Все крашеные! — он тихонько рассмеялся, еще понимая, что не стоит привлекать к себе внимания. — Может, мне тоже… Как этот Иван… Почему я в тридцать четыре казался себе слишком старым для этого? Черт, я должен умыться…»

Он побрел в один конец коридора, но нашел там лишь запертые двери. Повернул назад, поднялся по лестнице, но на повороте едва не споткнулся о сидевшую на ступеньке женщину.

— Ой! — вырвалось у него, и Клим сам засмеялся над этим восклицанием. — Простите…

И вдруг сказал с несвойственной ему дерзостью:

— Неужели у вас волосы не крашенные? Или так удачно цвет подобрали? Как настоящий… Пепельный…

Будто удивившись этому вместе с ним, она приподняла одну косу, похожую на долгую струйку дыма, и улыбнулась:

— Пока вроде не требуется.

— А глаза тоже свои? — продолжал хамить Клим, уже усевшись с ней рядом. — Такие темные… Почти черные!

— Вообще-то карие, просто здесь темно, — весело отозвалась она. — Хотите угадаю, что вы тут делаете? Вы разыскивали туалет, чтобы умыться, правильно? Давайте провожу!

От смущения он сразу пришел в себя:

— Да я сам…

— Еще заблудитесь.

— А вы все тут знаете? Вы здесь работаете? Кем? — Клим торопился увести ее от неловкой темы, и она не противилась.

— Я выросла в этом дворце…

— Звучит, как в сказке!

— Это и есть сказка. Вся моя жизнь.

— Да? А так бывает? А почему сказка? У вас все так безоблачно?

Клим изо всех сил заставлял себя протрезветь, чтобы не показаться идиотом и не переспрашивать обо всем подряд. Внезапно погрустнев, женщина обмахнула подбородок кончиком косы и серьезно сказала:

— Сказка потому, что люди так не живут, сударь. Все вокруг только о проблемах и говорят, а я с самого детства была счастлива. Почти всегда… Разве в обычной жизни бывает, чтобы все доставляло радость?

— По-моему, я знаю еще одного такого человека, — пробормотал Клим, рассматривая белые штрихи на ее узкой юбке.

— Это вы о себе? — заинтересовалась она.

Клим протрезвел еще больше:

— О себе? Да что вы… У меня все наоборот.

Приглядевшись, она сказала:

— Это заметно. У вас не очень-то счастливый вид… Да, вы же хотели умыться!

— Ладно… Это потом. Да я вроде уже продышался. Вы знаете, что с вами легко дышится?

Она только засмеялась, и Клим снова приступил к допросу:

— Вы так и не сказали, кем работаете.

— Я играю в «Шутихе».

— О нет! — вырвалось у него.

Чуть отстранившись от Клима, она прижалась спиной к толстым балясинам и обиженно нахмурилась:

— Вы что-то имеете против актрис? И вы здесь? Почему же тогда?

Теперь пришлось признаваться ему:

— Меня зовут Клим Жильцов.

Она так вскрикнула, что Клим в испуге схватил ее за обе руки, вообразив, что ей как-то удалось проскользнуть в узкую щель. Тут же поняв, как это нелепо, он разжал пальцы и скованно усмехнулся.

— Вы — Клим Жильцов? О господи, — теперь она крепко вцепилась в его неподобающе темный пиджак. — Правда? Это вы?!

— Я, я, — заверил он, испытывая неизведанную до сих пор смесь неловкости и удовольствия. Ему еще никогда не кричали: «Это вы?!» А в этот день Клим слышал такое уже во второй раз.

— Я же играю вашу лягушку!

— Вы?! — поразился он не меньше. — Так вы и есть Зина… Зинаида Таранина?

Она радостно засмеялась, подтверждая его слова, в которые Клим и сам до конца не мог поверить, ведь в его сознании уже прижился глянцевый образ звездной красавицы. А сидевшая рядом женщина выглядела совсем земной. И в том, как она сиротливо притулилась в уголке лестницы, даже проглядывало что-то жалкое, отчего хотелось взять ее за руку и сказать еще никем не придуманные добрые слова. Клим невольно опустил взгляд на ее руку, лежавшую на полотне юбки. Кисти у нее были узкими и длинными, а пальцы вытянутыми, как…

«Как перья аиста, — вспомнилось ему сравнение, найденное Иваном для себя. — Они — пара красивых птиц, которые преданы друг другу до самой смерти. Хотя нет… До самой смерти — это лебеди».

Он попытался угадать: алкоголь ему мешает или от Зины действительно даже духами не пахнет? «Ну уж, этого никак не может быть! — зачем-то принялся доказывать себе Клим. — Она же актриса. Они всегда окутаны целым облаком… Духами и туманами. А уж „звезды“ тем более. Вот только она ничем не напоминает звезду…»

— Совсем на нее не похожа, — не замечая того, продолжил он вслух. — Такое милое лицо… И эти косы…

— На кого не похожа? — с интересом спросила Зина.

Клим испуганно отрекся:

— Ни на кого вы не похожи!

— Это хорошо, — спокойно улыбнулась она. — Что может быть ужасней для актрисы, чем оказаться похожей на другую? Я, наверное, сразу ушла бы, если б такое обнаружилось…

Уговаривая себя промолчать, он все же сказал:

— Но вы же не можете играть мою лягушку… Вы совсем не такая.

— Вы еще не видели меня в этой роли, — напомнила Зина, сразу как-то вытянувшись.

— Вы умеете перевоплощаться, конечно… Это понятно. Но настолько?!

Приблизив к нему лицо, отчего Климу внезапно стало жарко, она шепотом спросила:

— А какая она на самом деле?

И добавила совсем как ее сын:

— Я никому не скажу! Это только для меня. Понимаете… У меня до сих пор такое досадное ощущение, что я не так ее играю. То есть я увидела ее совсем другой…

Не скрывая горечи, Клим тихо спросил:

— Почему же вы не настояли на своем? Если чувствовали, что правы.

— Настоять на своем? Да что вы! С Иваном такой номер не пройдет… Он никому не позволяет иметь свое мнение, потому что у него уже заранее определился собственный взгляд на то, каким должен быть спектакль. И никакой совместный поиск его не интересует. Он думает за всех нас… Так проще, конечно…