— А давайте съездим туда, а? Это же недалеко — в Тамбовской области.

Присвистнув, Логов только дернул плечом, а Никита произнес за него:

— Вырвешься тут, как же… Видишь, даже в отпуске отдохнуть не дали.

— Убийцы чертовы! — заключила Сашка, рассмешив обоих.

Но следом Логов приказал:

— Так, детки, стерли ухмылки с лиц. Мы на месте.

* * *

Я уже давно поняла, как мне нравится из зеленого загородного рая переноситься в самое пекло. Хотя требуется время, чтобы освоиться там, где воздух становится ощутимым, плотным и, чтобы вдохнуть, необходимо сделать усилие. На месте преступления все становится другим: трупы соседствуют с живыми людьми, и всем это кажется нормальным, хотя где еще встретишь такое? Разве что на кладбище… Но я не люблю туда наведываться. Мне не нужно пробираться между старыми решетками и выцветшими венками, чтобы поговорить с мамой. Я это делаю постоянно.

Иногда я пытаюсь угадать: Артур так же разговаривает с ней? Или потихоньку отвыкает мысленно обсуждать каждую новость? Я не осудила бы его… Любовь приходит к человеку не однажды, и он имеет право продолжить путь без нее. Это мама у каждого одна. Даже самая никчемная… А моя была лучшей.

Не сомневаюсь, Артур думал так же, когда любил ее. И будь мама жива, его лицо все так же светилось бы от счастья, когда она просто входила в комнату. Я замечала такое не раз…

Сейчас лицо Артура сделалось собранным, суровым, хотя и осталось таким же красивым, — место преступления меняет людей даже внешне… Никита на глазах из доверчивого светлоголового одуванчика превратился в цепкого следака. У него даже голос изменился: я слышу, как он задает людям точные, короткие вопросы, причем таким тоном, что у них даже не возникает мысли не ответить.

Наверное, я и сама становлюсь другой, попадая в гущу событий, только этого никто не замечает. На меня попросту не обращают внимания, и это хорошо — главное, чтобы не прогоняли. Артур, конечно, вступится, отстоит меня, но это отвлекло бы его, сбило с мысли, а этого не хотелось никому. И мне меньше всех. Ведь я понимаю: мне позволяют находиться здесь только из доброго отношения к моему несостоявшемуся отчиму. Если б Логов не был способен очаровать даже чугунную опору, меня и близко не подпустили бы к лежащему на полу телу…

Поэтому я рада, что остаюсь тенью, скользящей между людьми. Я все вижу, слышу и впитываю, но меня никто не дергает, не дает поручений, не требует отчетов. В такие минуты я точно героиня моего же рассказа «Зрители уходят», ставшая соглядатаем собственной жизни… Только, в отличие от нее, меня это ничуть не удручает.

Когда мы подъехали к банку, я попросила Артура только провести меня внутрь и больше даже не оглядываться. Мне не хотелось, чтобы все заметили, что я приехала со следователем. Будет лучше, если я затеряюсь среди клиентов банка, как одна из них, может, услышу нечто ценное. Вряд ли они все запомнили друг друга… В таком-то состоянии!

— Будь осторожна, — только и сказал Артур.

Как по мне, его тревога была лишней, ведь преступники уже сбежали из банка. Что же могло мне угрожать?

Я поняла это через несколько минут…

Еще в машине я натянула серого цвета худи с капюшоном, чтобы на минутку проскользнуть на место преступления, а потом собиралась снять его и затесаться среди заложников. По полукруглым мраморным ступеням мы поднялись вместе, и мои мужчины, как в кино, тряхнули «корочками» перед полицейскими, державшими оцепление. Хотя они стояли тут не больше часа, лица у них уже были усталыми — им то и дело приходилось отгонять любопытных и объясняться с журналистами, которые каким-то образом уже прознали о случившемся. Может, у каждого издания имеется в Комитете собственный платный осведомитель? Или это один и тот же человек, работающий сразу на всех?

— Это со мной, — бросил Логов, кивнув на меня, и я молча скользнула за ним следом.

— Привет, Саш, — на ходу бросил Антон Поливец, вынырнувший из темного бокового коридора. — Шеф, дело-то интересное! Потолкуй с Коршуном, он там над трупом кружит. Стефанович от него отмахивается…

— Неужто даже наш замечательный судмедэксперт здесь? Вот кого не обвинишь в излишней торопливости…

— Он имеет дело с Вечностью, — вставила я, и Поливец хмыкнул.

Кажется, даже он смирился с моим присутствием на заднем плане, хотя поначалу я жутко его раздражала, и он даже не пытался скрыть это.

Другой оперативник из тех, кого я знала, Володя Овчинников, как мне показалось, даже не вспомнил — кто я? И Логову едва кивнул. Его взгляд был направлен куда-то за грань нашей реальности… И понятно — почему: атмосфера в зале банка была пропитана растерянностью. Казалось, никто не понимал, что здесь произошло.

А я в свою очередь не понимала — что так удивляет тощего Стефановича, изучающего труп директора банка? Выражение лица Коршуна тоже было озадаченным, я редко видела его таким… Разве это ограбление настолько уникально? Конечно, погиб человек, и это само собой — из ряда вон… Только не при их работе! Почему же у всех такие вытянутые лица?

Остановившись за спиной Артура, присевшего возле трупа, я вслушалась в то, что говорит ему Коршун. Когда Анатолий Степанович не может объяснить чего-то с ходу, он становится похожим на сердито надувшегося хомячка. И роста он примерно такого же… Могу поклясться, Артур специально присел, чтобы потешить эго Коршуна, который сейчас мог смотреть на него сверху вниз. Хотя при этом он далеко не дурак!

— Довольно странное проникающее ранение черепа, — пробубнил Коршун и поглядел на труп с таким недовольством, что будь директор банка жив, наверняка залился бы краской. — Огнестрел. Умер практически мгновенно.

Артур заглянул в блокнот:

— Шмидт Виктор Михайлович, шестьдесят второго года рождения. Одно смертельное ранение?

— Одиночное, — поправил дотошный Стефанович.

— В голову, как я вижу…

Длинная физиономия судмедэксперта озарилась торжеством:

— Но, заметьте, в какую именно часть головы?!

Голос Артура прозвучал уже менее уверенно — он почуял подвох:

— В макушку. Насколько я понимаю…

— Именно!

— Свидетели уверяют, что грабитель стрелял в потолок, — уточнил неслышно подобравшийся Никита.

Его единственный живой глаз смотрел так серьезно, я даже не решилась улыбнуться ему. Может, и для него я стала невидимой?

Артур приподнял брови:

— Рикошет? Но ведь…

Хмыкнув, Коршун перебил его:

— Именно! Такое попадание было бы объяснимо, если бы жертва находилась в вертикальном положении. Тогда пуля, отскочив от потолка, вполне могла войти в верхнюю часть черепа.

— Но заложники лежали на полу… Он не вставал? Точно? — Поднявшись, Логов впился взглядом в помощника. — Свидетели подтверждают?

— Лежали все. Только грабители находились на ногах и девушка-кассир, — отрапортовал Ивашин.

— Мог он приподнять голову?

Стефанович вытянул длинную шею, что говорило о его крайнем возбуждении:

— Артур Александрович, обратите внимание на положение рук жертвы!

Они и сейчас были сцеплены на шее убитого, а голова осталась повернутой вбок. Даже я понимала, что в таком положении Шмидт никак не мог поймать пулю макушкой.

Он был довольно высоким, наверное, не ниже Артура, но костлявым, судя по кистям и запястьям рук. Остальное скрывал темно-серый костюм, наверное, дорогой, я в этом не особенно разбираюсь. Правая штанина задралась, и видна была нога в черном носке — тоже худосочная и длинная. В детских книжках банкиров всегда изображают толстыми, а на деле, видимо, получается наоборот…

— Стреляли по прямой на уровне пола, — ровным голосом проговорил Логов. — Значит, убийца лежал среди заложников.

Никита постучал по блокноту:

— Но свидетели утверждают, что все грабители были на ногах. То есть как все — трое.

Мне показалось, глаза Артура загорелись азартом:

— Получается, у них был сообщник среди посетителей банка, который упал на пол вместе со всеми…

— Зачем? — вырвалось у меня.

Я тут же зажала рот пальцами, но меня уже все услышали. И это было не очень-то хорошо, ведь Артур просил открыто не вмешиваться в расследование. Наверное, в моих глазах читался такой ужас, что он улыбнулся:

— А вот это хороший вопрос. Пожалуй, самый важный.

Коршун уже заговорил о калибре пули и о других вещах, которые интересовали меня куда меньше. Поэтому я решила отойти, чтобы не бесить их больше, хотя на этот раз меня, кажется, простили. Стараясь ни с кем не встречаться взглядом, я бродила среди полицейских, снимающих показания у людей, оказавшихся не в то время не в том месте. Вид у всех до сих пор был перепуганный, и их можно было понять.

До меня долетали обрывки фраз:

— …настоящий кошмар!

— Я ведь планировала вчера…

— …чистый боевик!

— На них были черные балаклавы…

— …глушителя не было. Почему?

«Действительно, — ухватила я последние слова. — Глупо с их стороны. Совсем лохи, что ли?»

Никита успел шепнуть мне, что и унесли эти парни из банка смешную сумму… Хоть удрать сумели! Для нас, конечно, в этом как раз ничего хорошего не было, но если б их еще и взяли на месте с поличным, это стало бы просто откровенным неуважением к Следственному комитету. И Артуру здесь точно делать было бы нечего.