Юлия Лавряшина
Защитник
Повернув на липовую аллею, заключенную в ажурные рамки кованой ограды, Илья возразил, забавно сморщив круглое лицо, похожее на мордочку енота:
— Конечно, ты — уникум в своем роде, даже не думай спорить. Математик-футболист. Такого же еще не было в истории футбола? А в истории математики? Ты — вундеркинд, Сашка!
— Я тебя умоляю! Во-первых, я не «вундер». И уж точно не «кинд». Мне двадцать один. Для большого спорта это многовато… Я понимаю, что не стану звездой большого футбола.
— Почему это? Были футболисты и постарше. Или нет?
— Были, — согласился Саша. — И есть. Некоторым уже по сорок! Юсси Яаскелайнен — финский голкипер. Или хоть Зе Роберто, который за «Палмейрас» играет. Нашему Роману Березовскому… Но мне такое точно не светит.
— Почему это? Ты совсем не веришь в себя?
— Ты будешь смеяться… Но мне слишком повезло с отцом. Или не повезло, это уж как рассудить…
На переплетениях ограды, вдоль которой они шли, недавно появились первые разноцветные замочки влюбленных. Обычно ими украшали перила мостов, но поблизости не было реки, а желание поведать всему миру о взаимной любви было. Саша не сомневался: к моменту получения диплома те, чьи имена плюсовались на металле, уже забудут и об этих маленьких замках, и друг о друге… Но это время еще не пришло.
То и дело их торопливо обгоняли другие студенты, но Илья Ласкин не волновался: его друг умел рассчитать время до секунды — за три года они не опоздали ни разу.
— А отец тут при чем?
От Сашкиной улыбки даже случайные девушки распрямляли спины. Только Борисов не замечал этого. В душе Ильи не саднило — он и сам восхищался другом. До того как оба поступили на математический факультет, Илья был уверен, что таких людей, как Саша Борисов, просто не существует в природе. Одни глаза чего стоят… Вроде серые, но бесцветными не назовешь. А взгляд такой — в первый раз даже парни слегка обмирают, встретив его…
Правда, если б Саша Борисов был просто красивым парнем, подумаешь! Невелика заслуга… А вот как все существующие добродетели могли достаться одному человеку? Он же талантлив, как Лобачевский! И прочел, кажется, все на свете… Главное — помнит! Любой кроссворд, любая телевикторина для Сашки плевое дело.
А еще важнее, что он добрый… Сильный, добрый великан. По крайней мере, рядом с ним — великан… Ну, разве существуют такие на самом деле? Вон хоть вчера залез на перила балкона с миской в руках, чтобы напоить соседского пса, которого на весь день заперли на лоджии. Лабрадор догадался высунуть здоровую башку в маленькое окошко и дышал так, что Сашка, занимавшийся в комнате, услышал и полез спасать его от обезвоживания. Илья чуть не обмочился, когда увидел, как его друг балансирует на перилах и тянется куда-то наверх, откуда разлетаются непонятные брызги.
— Не мог меня позвать? — напустился на него Илья, когда Сашка спрыгнул на балкон.
Тот виновато улыбнулся:
— Не хотел мешать. Да ничего же не случилось! Чего ты…
Потом озабоченно пробормотал:
— Надо наведаться к этому уроду. Запер собаку на жаре на целый день!
И можно было не сомневаться, что он наведается…
К животным Саша относился как к детям. Этой зимой, когда они возвращались с лекций вдоль берега Москвы-реки, он заметил, что прямо на льду под снегом что-то шевелится. Да у него, черт, и зрение — двести процентов! Оказывается, бывает такое…
Ничего не сказав, Сашка перемахнул через парапет и скатился с набережной быстрее, чем Илья успел опомниться.
— Ты что?! Куда? — заорал он, свесившись через перила. — Лед же еще тонкий! Провалишься…
Его никто не слышал, Илья понял это и замолчал, пытаясь разглядеть — кто там под снегом? Для ребенка маловат. Щенок? Кошка? Схватив большую палку, которых по берегу валялась немало, Сашка взял ее, точно канатоходец, и скользнул по льду.
Илья перестал дышать: сейчас, вот сейчас раздастся хруст… Что тогда делать? Бросаться на помощь? Но разве он вытянет такого громилу? Еще и сам уйдет под лед… А если не пытаться помочь, как потом смотреть Сашке в глаза, если он выберется сам? Страшнее всего, конечно, если не сможет…
Им обоим повезло: лед выдержал, и через несколько минут Сашка вернулся на берег, неся за пазухой двух котят, точно примерзших друг к другу — оттого и казалось, что под снегом шевелится что-то крупное.
Илья перевел дух, только когда друг оказался рядом. С такими длинными ногами ничего не стоило перешагнуть через парапет…
— Смотри, какие лапуси, — проворковал Саша, отгибая полу куртки. — Что за сволочь их там бросила?!
Обычные полосатые котята испуганно таращили серые глазки и еле слышно мяукали.
— Просто ми-ми-ми, — Илья выдавил усмешку. — И что ты теперь будешь с ними делать?
Спрашивать, стоило ли ради этой блохастой мелочи рисковать жизнью, он не стал — Сашка послал бы его подальше… А котят пристроил за четверть часа: вернулся к университету и всучил малышей знакомым девушкам. Кто смог бы ему отказать?!
Илья долго присматривался к Саше Борисову: неужели он и вправду такой? Не играет, не прикидывается? Так и живет? И даже не отдает себе отчета…
Саша сам предложил с ним в складчину снять однушку. До сих пор Илья не понимал, почему тот из всей группы выбрал именно его. Были и другие иногородние… Но на всякий случай не спрашивал: мало ли что можно услышать в ответ?
— Мой отец не алкоголик, вот в чем дело, — пояснил Саша, продолжая обычный для них разговор о футболе — его главной страсти. — У Криштиану Роналду и у Зубастика Роналдо, у Златана Ибрагимовича, который меня бесит, если честно, отцы пили по-черному! Потому они бежали от этой заразы в футбол. Криш, говорят, даже шампанское на дух не переносит… Да на самом деле полно таких несчастных пацанов в спорте!
С наслаждением вспомнив про пакеты с продуктами, больше похожие на мешки Деда Мороза, Илья протянул:
— У тебя отличные родители…
— В том-то и дело! — подхватил Саша. — У меня было счастливое детство. Скажи кому, что это не так уж и хорошо… Черт! Мне ведь никогда не приходилось выживать, как этим ребятам.
— Да брось! Ты, Сашка, тоже не из «золотых» мальчиков. Подрабатываешь вечерами.
— Это да. Но настоящий голод, трущобы, драка за корку хлеба…
— Стоп. Ты же математик. Сколько в процентном отношении таких пацанов из трущоб добралось до вершины? Роналду и Ибрагимович. Остальные спились или сели на полжизни. Согласен?
Саша подкинул спортивную сумку, висевшую на плече:
— С этим трудно поспорить. И не все великие, конечно, карабкались из самых низов…
— Ну вот! А счастливое детство — оно ведь останется с тобой, кем бы ты ни стал. — Илья машинально оглянулся вслед светловолосой девушке — единственной, попавшейся навстречу.
Конечно, она не заметила его. Когда рядом был Сашка Борисов, другие переставали существовать. А уж он-то… Весь рост в нос ушел — безжалостно отмечала его бабушка, которая всю жизнь злилась на сбежавшего от нее деда, точной копией которого уродился Илья.
Не обратив на это внимания, Саша пробормотал:
— Это смотря что считать счастливым детством… Когда тебе прилетает мячом по башке — это счастье? Твердым таким кожаным мячиком, который парень из команды-соперника — а может, даже из твоей собственной! — запулил со скоростью двести километров в час. Что значит, не бывает такого? К твоему сведению, рекорд скорости полета мяча после удара аж двести десять! Лукас Подольски запулил в 2010-м… Да-да, немецкий нападающий. Он с двух лет в Германии рос, какой он поляк! А до этого рекорд Роберто Карлоса держался, но там на двенадцать единиц меньше вышло… Хотя, верно, Карлос поинтереснее бьет этим своим коронным приемчиком — щетиной [Щетина — внешняя сторона стопы (футбольный сленг).]. Не угадаешь, куда прилетит… Черт, я пробовал одно время! Не то чтобы подражал ему, но хотел научиться. Не пошло. Карлос в этом просто уникум. Но факт есть факт: Подольски его рекорд скорости побил.
— Ну и к чему ты все это? То есть ты от игры не кайфуешь?
Саша остановился у самых ступеней университета:
— Я?! Илюха, да ты с ума сошел! Я обожаю футбол.
— Больше, чем математику?
— А вот это уже некорректный вопрос, — отрезал Саша и быстро взбежал наверх.
Илья крикнул ему в спину:
— Ладно, не отвечай.
Но когда добрался до верхней ступени, едва не ткнулся головой в поджидавшего его друга.
— Нет, я отвечу! — сказал Саша так серьезно, что Илье отчего-то стало не по себе. — Знаешь, что я для себя решил? Математика — это мой мозг, а футбол — душа. И то и другое — это я, верно? Так я и живу с семи лет.
* * *
Бежать.
Это было не желание, а необходимость. Валерка толкал в спину кулаком:
— Давай шустрей! Чего под ногами путаешься? Набрали мелкоту…
Валерке уже двенадцать, Сашке — семь. Достаточно, чтобы приказать себе: «Бежать!»
И он добежит, как бы громко ни стучало в ушах и в затылке. Сердце бешено колотилось, горло пересохло. Но, оказывается, можно мчаться к финишу и так, лишь бы ноги не отказали.
Сашка знал, что добежит. Так надо. Слово тяжелое, как молот, того и гляди расплющит. Надо. Надо.
А желание было совсем другим: упасть плашмя в траву, стелющуюся вдоль тропинки, цепляясь за ее длинные пряди, подползти к ручью, голос которого доносился из-за густого малинника, и пить, пить, пока губы не онемеют от холода. Зубы у него крепкие, не заноют, и горло не подведет.
