Глава VI,

в которой звонят свадебные колокола

Капитан Эшлинг был, по единодушному мнению местного общества, кладезем различных дарований. Но проживавшие по соседству господа и особенно госпожи отнюдь не обрадовались, когда обнаружилось ещё одно его дарование, доселе сокрытое, — способность устраивать сюрпризы.

Дело в том, что капитан Эшлинг, вопреки ожиданиям, не избрал своим предметом ни одну из местных девиц на выданье. Он исправно отвечал на приглашения, посещал танцевальные вечера и милые семейные ужины, поначалу вместе с племянницей Альмагией Эшлинг, а в дальнейшем, что было ещё лучше, почти всегда без неё. Он беседовал, прогуливался и танцевал с блистательнейшими из местных красавиц — томной госпожой Волюпте, весёлой госпожой Неветес, элегантной госпожой Фасантой, однако тщетно ждали они сами, их матери и отцы: капитан Эшлинг упорно не просил ничьей руки.

…И вдруг как гром среди ясного неба: объявление о помолвке капитана Эшлинга и госпожи Свартур!

Нет, не то чтобы это было невозможно или за госпожой Свартур водились какие-либо грехи, препятствовавшие браку с добропорядочным господином. Однако расцвет юности госпожи Свартур остался позади: она схоронила первого мужа без малого десять лет назад, к тому же имела от брака с ним сына — задиристого юнца Джорри, в котором души не чаяла, из-за чего, по мнению некоторых, разбаловала его до неприличия.

Неожиданностью грядущая свадьба стала не только для местного общества, но и для Альмы. Поначалу она сопровождала дядюшку в его визитах, вводила в общество, представляя тем господам и госпожам, с кем была знакома сама. В дальнейшем однообразие лиц, тем и танцев ей прискучило, она начала пропускать выезды. А после того как отвергла руку капитана Эшлинга, он и вовсе стал постоянно выезжать без неё, что полностью устраивало их обоих.

Госпожа Свартур тоже была домоседкой и предпочитала не наносить визиты, а принимать гостей в своём имении. Точнее, в имении сына: именно Джорри был наследником поместья «Свартурхус» и состояния покойного отца, а его матери полагались лишь вдовье содержание да оставленные по завещанию ценности. Однако этим «лишь», на самом деле достаточно щедрым, и должностью своеобразного регента при юном наследнике она была вполне довольна. Тем более что местные госпожи отчего-то редко включали её в число приглашённых, как будто не желая лишний раз с ней встречаться. Зато местные господа, напротив, были не прочь видеть милую вдовушку как можно чаще и ради этого охотно покидали уют семейного очага.

В результате Альма и госпожа Свартур, пусть и знали о существовании друг друга, даже не были друг другу формально представлены! Следовательно, Альма не имела ни малейшего понятия, какова собой невеста дядюшки. Будущая тётушка. Будущая хозяйка «Тёмных Тисов».

При наконец состоявшемся знакомстве, когда госпожа Свартур, пока без Джорри, впервые приехала в «Тёмные Тисы» и под руку с капитаном Эшлингом прошествовала по своим будущим владениям, оказалось, что она более всего похожа на кошку. Вернее, на холёную домашнюю кошечку. Нежную, ласково мурлыкающую, создающую уют одним своим присутствием. «Тёмные Тисы», приняв под свою сень госпожу Свартур, удивительным образом сделались менее мрачными.

А как она умела слушать! Даже если вы вовсе не собирались ничего ей рассказывать. Альма планировала ограничиться приличествовавшими случаю приветствиями и поздравлениями, но когда после трапезы они с госпожой Свартур удалились наедине выпить кофе и полакомиться сладостями, уже на второй чашке терпкого напитка Альма неожиданно обнаружила себя рассказывающей о том, что вычитала в «Вестнике Волшебства», и вынуждена была прикусить язык, пока не сболтнула что-нибудь совсем сокровенное. Никогда прежде Альма не была болтуньей, госпоже Эстиминде порой приходилось силком вытягивать из неё слова (особенно когда те были частью недостаточно хорошо выученного урока), да и во время визитов она предпочитала слушать, а не говорить. Однако в присутствии госпожи Свартур, казалось, разговорился бы и камень: её глаза лучились неподдельным доброжелательным интересом, она всегда к месту вставляла вопросы или остроумные ремарки, причём никогда не перетягивая тему на себя, собеседник будто становился для неё центром всего мироздания.

Альма обеспокоенно попыталась вспомнить, не читала ли в «Вестнике Волшебства» о каких-нибудь развязывающих язык заклинаниях. Но в следующую секунду мысленно сама себя обозвала скудоумной: везде-то она теперь готова была искать магию, почти как её бедный отец. Незачем подозревать колдовство или иной подвох там, где есть прирождённый талант. А госпожа Свартур была, несомненно, одарена от природы.

Не всякий дар завоёвывает своему обладателю славу в веках или несметные богатства — но оттого он не перестаёт быть даром. Чем-то особенным, что доступно не всем, что отличает одарённого от прочих и улучшает его жизнь, а если повезёт, то и жизнь его близких.

В обществе госпожи Свартур даже капитан Эшлинг, прямой и твёрдый, как мачта, смягчался. Когда он смотрел на невесту, его строгий взгляд теплел, голос начинал звучать менее отрывисто.

Словом, всё указывало на то, что капитану Эшлингу посчастливилось найти женщину, которую он искал. И которая, в свою очередь, искала его.

Медлить со свадьбой никто не видел резона, и едва были совершены необходимые приготовления, жених с невестой стали мужем и женой. День их свадьбы был зимним, холодным, и вместо обычно подбрасываемых ввысь праздничных семян в волосах новобрачных белели снежинки — а они не обращали ни на снег, ни на холод никакого внимания, смотрели только друг на друга и были абсолютно счастливы.

* * *

Это была первая свадьба, в которой Альме довелось принять непосредственное участие, пусть и не в роли невесты. Альма была аколитом — свадебным спутником-помощником — своего дядюшки, равно как юный Джорри Свартур был аколитом своей матери. Но если Джорри со свойственной его возрасту несносностью казался недоволен и доставшейся ему ролью, и обстановкой святилища, и самим бракосочетанием, то Альма украдкой глазела по сторонам с искренним интересом, подпитываемым новизной и редкостью ситуации.

Когда-то народ Бонегии, подобно народу соседней Сидрии, исповедовал веру в Двуединого, и святилища оного являлись главным украшением любого города, пышностью убранства и монументальностью архитектуры соперничая с дворцами местной знати и чуть не с дворцом самого короля. Однако около семи веков назад тогдашний монарх неожиданно объявил о переходе в новое вероисповедание и на смену Двуединому привёл Великое Неведомое.

Впрочем, как «на смену»? Великое Неведомое не отрицало возможности существования Двуединого. И других богов. И магии. Оно вообще было религией не отрицания, а вопроса. Вместо догматов были духовные поиски, и каждый найденный ответ признавался возможным и ценным.

Вероятно, именно благодаря мягкости новой религии удалось избежать крупных раздоров внутри страны. Зато южная соседка Сидрия была недовольна и, ревностно сохраняя культ Двуединого, едва не обвинила Бонегию в ереси, что положило бы начало международной распре, и хорошо если не религиозной войне. Однако каким-то чудом конфликт удалось погасить.

Возможно, чудом вполне буквальным: летописей и иных свидетельств тех времён почти не сохранилось, будто они были планомерно сокрыты или уничтожены, но за последние десятилетия всё большую силу (не в последнюю очередь благодаря поддержке клуба магов «Абельвиро») набирала гипотеза, что именно на тот период пришёлся расцвет бонегийской магии. И что магия в целом оказала на историю Бонегии больше влияния, чем можно было отследить по уцелевшим источникам. Однако гипотеза на то и гипотеза, чтобы быть лишь предположением, а не установленной истиной.

Так или иначе, святилище Великого Неведомого, в котором проходило бракосочетание капитана Эшлинга и госпожи Свартур, было скорее скромным и строгим, чем роскошным и нарядным, и вовсе не провинциальность была тому причиной.

Но кое-что от прежней религии святилища Великого Неведомого всё же сохранили, в том числе традицию отмечать праздники и скорби колокольным звоном. И когда все напутствия были даны, все обеты были принесены и скреплены нежным поцелуем, в вышине раздался торжественный колокольный звон, возвещавший появление новой семьи.

* * *

Госпожа Маоми Свартур была умна и знала себе цену. Потому даже не думала примыкать к местным девицам в охоте за новым трофеем — морурольским капитаном, унаследовавшим «Тёмные Тисы». Очевидно же было, что он сделает предложение своей племяннице.

И он, судя по донёсшимся слухам, взаправду сделал. А она — вот это уже было неожиданностью! — отказала.

Что ж, возможно, игра всё-таки стоила свеч.

Первый брак госпожи Свартур был устроен без её желания, когда она была совсем юна — моложе, чем Альмагия Эшлинг ныне. Уготованный ей супруг оказался состоятелен, но в летах — старше её чуть ли не втрое. К тому же он обладал скверной привычкой вымещать дурное настроение (а дурным оно у него было почти всегда) на окружающих — и на слугах, и на собственной жене. Правда, стоило отдать ему должное, он любезно освободил её от своего общества всего через несколько лет после свадьбы — грудная жаба вконец его доконала. К тому же господин Свартур обеспечил госпоже Свартур безбедную жизнь — а главное, дал ей сына, прелестного ненаглядного Джорри, которого она полюбила всем сердцем.