Выбираю второй вариант. Выжимаю из себя все силы, бегу на максимум. Врезаюсь каблуками туфель в асфальт, пытаюсь держать равновесие.

Еще, остался последний пролет, и я на свободе. Глаза застилает слезами. Дыхание то и дело норовит сбиться, два дня загула дают о себе знать.

Ставлю себе цель. Я должна. Должна выбраться на свободу.

Желтые стрелки указателя проносятся по правую сторону от меня, убегая назад. Последний рывок. Слышу позади урчание нагоняющей машины. Такси. Я лишь на миг обернулась назад, чтобы убедиться в том, что это такси, когда зацепила взглядом позади желтого авто оживленное мелькание черных фигурок. Не успею.

Привожу в действие план номер один. Когда такси подъезжает ближе, бросаюсь на железного коня верхом. Прямо на капот. Водитель резко бьет по тормозам, и я, словно вареная сосиска, скатываюсь вниз под колеса.

— Ты дура? Нет, ты дура? — слышу выкрики и отменную ругань мужчины, который вылезает из машины.

Я, словно неубиваемый Ванька-Встанька, вскакиваю на ноги.

— Сидеть! — кричу на него и достигаю того результата, что хотела, эффектом неожиданности.

Сама же смотрю, как черные фигурки застыли и уставились в нашу сторону.

— Безумная! — вертит у виска пальцем водитель, а брат, отвалив челюсть, смотрит на меня во все глаза.

Я огибаю машину и, прежде чем прыгнуть на переднее пассажирское сиденье, снимаю туфли и кидаю их в сторону моих преследователей.

— Поехали! Иначе, нам всем крышка, — шиплю сквозь зубы, мотивирую водителя поторопиться.

— Я никуда не поеду, — отнекивается он, а я достаю из кармана три тысячи рублей и сую ему в руки. — Поехали, говорю, — смотрю на него в упор.

— Алита?! — наконец-то брат приходит в себя.

— Нет, блин, Александр Сергеевич Пушкин, — отвечаю ему, постукивая пальцами по приборной панели.

Водитель, собравшись с мыслями, давит на газ, и машина наконец-то трогается с места.

— Ну, слава Богу. Дядь, я тебя прошу только об одном. Давай, черт побери, побыстрее! — прикрикиваю на него, не в силах сдержать рвущуюся наружу панику.

— Ты не кричи, не кричи. А то вон сейчас высажу.

— Я тебе высажу, — подтягивается на локтях Ник, — сказано ехать быстрее, значит дави на газ и смотри побольше вперед, — шикнул на водителя, который успел облиться потом и побледнеть раз несколько за последние несколько минут. — А теперь расскажи, что ты тут делала? В этом притоне и рассаднике разврата!

— Черт, заткнись, Ник! Просто помолчи! — психанула я, накричав на брата, который был ни в чем не виноват.

— Что на тебе за тряпье? — он хватает пальцами рукав и подносит к глазам, как будто плохо видит.

— Я сказала, без вопросов, понял? — выдергиваю руку, шиплю на него. — Понял?

— Ну, уж нет. Дома поговорим, как брат с сестрой. А сейчас ты мне расскажешь, какого черта за нами гонятся.

Из такси, которое подъехало к дому, я выскочила первой и, даже не поблагодарив водителя, захлопнула дверь.

— Стой! — прорычал за мой спиной Ник.

— Я тебе уже сказала, что объяснять ничего не буду. Не буду и все, — я даже притопнула голой ступней по мелкому гравию от злости. — Ой…

— Черт. Алита. Давай, залезай, — Ник присаживается на колено, предоставляя к моим услугам, свою спину.

— Я сама дойду… ой…ой! Да что же так больно?!

— Ли, не тупи, говорю, залезай, — шипит Ник.

Я не стала с ним спорить. Обняв его за шею руками и за талию — ногами, крепко прижалась.

— Готова?

— Да. Ай! Страшно, — зашептала на ухо брату.

— Так ты расскажешь, что делала там? — Ник подхватил меня под колени и неровным шагом направился к дому.

— Это все Макс, — плаксивым голосом проговорила я, — он подставил меня, ты оказался прав.

— Я так и знал, что этот мудак в конце концов проявит себя. Что он натворил? Он обидел тебя? Я ему оторву яйца и выдерну башку из туловища голыми руками…

— Эй, эй, гладиатор, притормози, — лягаю его пятками по бедрам, — я все сделаю сама, без помощников.

— Ты уже сделала.

И тут меня осеняет.

— Так, стоп. Хватит про меня. Расскажи мне лучше, что делал ты в этом рассаднике разврата? И почему тебя охранники выволакивали из столь непрезентабельного заведения за шкирку, а? Рассказывай, я жду, — я сдавила руками его шею чуть сильнее, когда через пару секунд он все так же продолжал молчать. — Ну?

— Кхе, кхе… — закашлялся Ник, — неблагодарная. Ты видишь, что мне и так тяжело… Дойдем и расскажу.

— Худеть тебе надо, поросеночек мой, худеть… — треплю Ника за толстые щечки и целую в макушку.

— Кстати, заходим с черного входа. Не хочу, чтобы отец застукал меня в таком наряде.

— Мне кажется, он тебя ждет. Так что проскользнуть незамеченными не удастся. Еще бы денек погуляла, и тебя бы в федеральный розыск объявили, — кряхтя пробасил он, направляясь в заднюю часть крыла.

— Скажешь тоже, я отчитывалась перед отцом каждые пять часов. И он прекрасно знал, что отдыхать я уехала с Максом.

— Ага, который сослал тебя в бордель для богатеньких буратино…

— Ну, видишь, как позаботился. Убью его завтра, — я с силой вжала локти в плечи брата.

— Ты задушишь не его, а меня.

— О, а вот и мои голубки вернулись, — мягкий, грудной голос отца парализовал мое тело разрядами тока, прострелившими позвоночник, — залетайте, я вас жду. Мне уже сообщили о вашем прибытии.

— Боже, боже… Ник, придумай что-нибудь, отец не должен меня увидеть в этой одежде. Он не поймет, — меня заколотило от страха.

Да, там в борделе я готова была встретиться лицом к лицу с отцом, объяснить все ему рассказать… но сейчас, когда взглянула в его строгие темно-синие глаза, сверкающие негодованием из-под нависших густых бровей, меня одолел страх.

— А чего без обуви, Литочка-лапочка? — в голосе отца слышалась забота и искреннее участие, но это все обман, фальсификация.

Жестокий и властный, отец по своей натуре тиран. У которого все под контролем, и который не спустит мне этот проступок с рук, никогда.

— Да это я виноват, пап, — вдруг подал голос Ник, кряхтя и пыхтя под моим весом, — накормил Альку ерундой разной. У нее живот прихватило, хотели в больницу, но до дома оказалось ближе. Пришлось даже всю одежду на пляже оставить.

— О, так прихватило, что моя девочка даже ответить не может? — скривил в ухмылке губы отец, скрывая за насмешливым тоном свое недовольство и ярость.

— Привет, пап! Ой, — наигранно скривилась, словно у меня прямо сейчас случился болевой спазм, — срочно хочется в туалет. Я как только… так сразу спущусь…

И едва мне удалось ступить на твердую поверхность кафельного пола на уличной лестнице, я пулей кинулась вглубь дома, промчавшись мимо отца, как быстрая стрела, выпущенная из арбалета.

— И не забудь спустить мне все вещи, которые на тебе надеты… все… — доносится мне в спину оклик отца.

Сердце в груди бьется, как сумасшедшее. Мысли, будто трусливые тараканы, разбегаются по темным углам. А в голове вспыхивает яркой лампочкой осознание того, что мне конец. Если я ему принесу эти вещи, то это мой приговор…

Стоило только вбежать в свою комнату, как меня тут же замутило и затошнило. Паника снова забралась под кожу, отравляя меня. Лишенная всяких сил, я уже не бегу, а плетусь в ванную. Смысла противостоять обстоятельствам нет. Все предрешено. И я более чем уверена, вот эта моя выходка послужит для отца решающим толчком к тому, чтобы он завтра же нашел мне мужа. Вот только вряд ли это будет Макс.

Склонившись над белоснежной ракушкой-умывальником, вижу в отражении не себя, нет… А тех бородатых взрослых мужиков, которые будут приходить и разглядывая меня. Оценивать, как товар. И если я кому-то приглянусь, и он сможет выкупить меня у отца, то моего мнения спрашивать точно никто не будет. Отдадут, как овцу на заклание.