— У нее была подруга, — вспомнила Евгения, снова перебив ее. — Имя такое интересное, как ягода или камень.

— Фируза, — кивнула Лидия, у которой всегда было лучше с памятью. — А фамилию не знаю, не говорила.

— Думаете, из-за того, что они перестали дружить, бабушка и относилась так ко всем татарам? — догадалась Аня. Тетушки синхронно кивнули.

— Парня не поделили, наверно.

— Да точно, мамка еще вспоминала иногда его. Говорила, что подруга увела.

— Это он еще офицером, что ли, стал потом?

Аня слушала их разговор, и в ее голове все яснее складывался образ юной бабушки. Ульяна Красильникова была загадкой как для дочерей, так и для внуков. Очень требовательная, на грани перфекционизма. Единственными, что она любила, был сад и яблоня. О том, что тоже считалась ее любимицей, Аня узнала уже после смерти бабушки — от тетушек.

— С папкой они жили на соседних улицах, за углом, а вот этот офицер-то был из семьи побогаче, — продолжала Евгения.

— Его отец потом собственный дом отгрохал, по тем временам это вообще редкость.

— Она же говорила вроде, что он врачом работал, так что чему удивляться. Пока мог, заработал.

— Откуда вы столько знаете? — удивилась Аня.

— Я же в музее одно время работала, там была целая экспозиция, посвященная героям войны. Да и мамка иногда обсуждала с коллегами, которые приходили в гости. Близкой подруги-то у нее всю жизнь не было.

За окном медленно наползали ранние декабрьские сумерки. Аня поежилась, представляя обратный путь по морозу.

— Куда делся тот офицер?

— Так и дожил, наверно, тут свою жизнь, — предположила Лидия. — Мамка про него уже почти не вспоминала.

— Ну не при папке же! Он так ее ревновал к нему!

— Был повод?

Тетушки переглянулись и пожали плечами.

— Наверно, нет. Она же такая ханжа была, какая ей измена. И в голову бы не пришло.

Аня вздохнула и залпом допила шампанское, поминая про себя бабушку. Уж она-то любила этот напиток.

— Ладно, мне пора. Еще в магазин надо зайти, — засобиралась она.

— И не скучно тебе одной!

— У меня же есть Карамелька! И я всегда могу позвонить вам, — улыбнувшись, Аня расцеловала в обе щеки сначала Евгению, а потом Лидию. Новенькая посудомойка, купленная ею для них еще во времена жизни в Городе, справится с горой посуды куда лучше, чем она.

А ее ждут собственная квартира и подготовка к новой напряженной неделе.

Ночью Аня спала очень плохо. Часто просыпалась, переворачивалась с боку на бок, разбудив кошку, которая недовольно мяукнула и ушла спать в свою корзинку.

Наконец ей удалось крепко уснуть в третьем часу ночи. Сон перенес ее в просторную комнату со слабым освещением и высокими потолками. У длинного стола выстроилась вереница женщин. Аня проходила мимо них и удивлялась.

Вот мама, как всегда печальная, бабушка с любимой брошкой-бабочкой на груди, прабабушка — но не такая, какой ее запомнила по фотографиям Аня, а молодая, ясноглазая. Затем ей встречались незнакомые женщины — в повязанных на крестьянский манер платках, в вышитых фартуках и сарафанах, в ярких юбках-понёвах. Каждая улыбалась, тянулась к ней и стремилась погладить по руке. Странно, но ни тревоги, ни страха Аня не чувствовала. Только узнавание, будто давно виденные в детстве фотографии вдруг ожили.

Вереница предков уходила далеко в сумрак, но что-то остановило Аню. Напротив стояла красивая какой-то резкой красотой скуластая женщина. В ее карих глазах застыли тоска и жесткость. Темные косы по обеим сторонам лица не были спрятаны под платок, а свободно лежали на покатых плечах. Она была чуть ниже Ани, но казалась куда больше и солиднее, вызывая трепет.

Протянув к ней руки, она положила что-то прямо в ее ладонь и тут же сжала ее пальцы. Аня разжала кулак и удивленно уставилась на лежащую в них железную подвеску-рыбку — будто украшение для волос или подвеска с ожерелья, вроде того, что висело на шее кареглазой женщины. Но не прошло и секунды, как рыбка ожила, превратившись в серебряную уклейку, и тут же нырнула прямо в вены Ани. По телу словно прошелся электрический ток, и последнее, что она запомнила перед пробуждением, были слезы в глазах той женщины.

Наутро Аня привычно принялась за работу. Она твердо решила ни на что не отвлекаться, а вечером купить что-нибудь к чаю и наведаться к бабушкиной подруге — ведь после рассказа тетушек уже не сомневалась, что это и была Фируза. Вдруг та расскажет что-то интересное о бабушке и их молодости? Мысль, что она может просто не захотеть или не суметь в силу возраста с ней поговорить, Аня настойчиво отгоняла. Тем более не хотелось думать про того сурового парня, видимо, ее внука.

Покончив с работой на сегодня, Аня быстро собралась и, забежав в пекарню у дома, села на автобус до центра. Она вышла на давно знакомой остановке — рядом со школой, которой было отдано одиннадцать лет жизни. Дорога вела мимо нее — трехэтажной, построенной из красного добротного кирпича в начале прошлого века. Аня отметила, что окна их класса еще горят — наверно, Лилия Рафаиловна задержалась на работе после уроков. Надо как-нибудь к ней наведаться, когда будет время…

Мимо детского дома, флигеля больницы, деревянных домов — и вот он, тот самый бежевый дом. Калитка была не заперта, в сумерках мерцал единственный на квартал фонарь, и Аня, поежившись от холода, постучала в ворота — звонка так и не заметила. Было немного тревожно: вдруг все зря, да и зачем она вообще беспокоит старушку? Наверное, за давностью лет та уже все позабыла, кроме имени бабушки. Или это простое совпадение и она тут совершенно ни при чем.

— Что вам нужно? — раздался голос, и Аня вынырнула из мыслей, увидев того самого молодого человека. В этот раз он выглядел еще недружелюбнее, а голубые глаза покраснели, будто он их долго тер или переносил линзы.

— Извините, я бы хотела поговорить с бабушкой, которая тут живет. Мне кажется, она знала мою… — начала Аня, но он ее перебил:

— Опоздали. Фируза Талгатовна ночью умерла.

Аня опешила и не нашлась с ответом. «А вот если бы пошла на психологию, как хотела сначала, научили бы хоть тому, что говорить в таких случаях», — мелькнуло в голове.

— Простите, я не знала, — пробормотала она и вдруг вспомнила про пирог. — Возьмите, пожалуйста, я тут принесла, думала, чай попьем. Помянете.

Молодой человек посмотрел на нее, потом на пирог и снова на нее. Только сейчас до Ани дошло, что покрасневшие глаза у него от слез.

— Спасибо, — немного удивленно сказал он и забрал протянутый пакет. — А вы откуда ее знали?

— Я и не знала. Может, помните, пару дней назад она выскочила на улицу, я тогда проходила мимо и не дала ей упасть.

— Теперь припоминаю. Вы, похоже, напугали бабушку, она потом весь вечер просила позвать какую-то Ульяну.

Аня всполошилась, стыд и вина затопили ее, поэтому она покраснела и пробормотала:

— Простите, я не хотела…

— Бабушка тяжело болела, так что это был вопрос времени, — пожал плечами молодой человек. Но весь его вид говорил о том, что он всего лишь храбрился. — Что вы хотели от нее услышать?

— В прошлый раз она, видимо, приняла меня за мою бабушку — назвала по имени. Вот я и решила, что они дружили когда-то. Может быть, она бы смогла рассказать что-то про их молодость, я как раз пишу книгу про бабушку, историю ее жизни, — принялась она врать, ведь книгу хотела написать совсем об ином, но эта идея только что пришла ей в голову и показалась неплохой.

— Вряд ли бы она что-то вспомнила — деменция. Как звали вашу бабушку? Буду разбирать бумаги, может, найду что-нибудь.

— Ульяна, до брака Красильникова, — загорелась Аня. — А если найдете, сообщите, пожалуйста! Вот мой номер!

Порывшись в сумке и быстро нацарапав на бумажке из блокнота свои контакты, она протянула ему и сообразила:

— Соболезную вашей утрате.

Молодой человек устало кивнул и сказал:

— Если что-нибудь будет, я вам сообщу. Меня Руслан зовут.

— Аня, очень приятно. И простите еще раз за беспокойство!

Снова кивнув, Руслан закрыл калитку. По скрипу снега Аня поняла, что он ушел в дом. Постояв еще минуту, переваривая весь разговор, она развернулась и пошла обратно к остановке.