Отвлекшись на эту мысль, я по привычке заложила двойную петлю и продела конец нити в неё — так обычно плелись сигнальные чары. Маккорн застонал и подался вперёд, прогибая спину, как будто его по ней ударили, одновременно держа его за волосы.
— Магистрина, не так резко… — прошептал он, шумно дыша.
Я, кажется, состроила какую-то рожу. Нет, правда, впервые видела такую реакцию на некромантию. Ну ладно. Осторожно, не торопясь сплела ещё один ряд. Природник вроде успокоился.
— Я возьму третью нить, — предупредила я. Он кивнул.
Однако от третьей нити его опять скрутило. Запрокинув голову, он принялся постанывать с каждым шумным выдохом, а когда я дошла до третьей петли, поднял руку и рванул шейный платок, словно задыхался. Я замедлилась, но это уже не помогло: вслед за платком он дёрнул воротник рубашки, пара пуговиц улетела в траву, а Маккорн сунул руку под ткань и прижал её к покрасневшей коже на ключицах.
— Кхм-кхм, — многозначительно сказал Кларенс.
Я вздрогнула и отпустила плетение.
Маккорн замер, потом открыл глаза и медленно оторвал руку от своей шеи, глядя на неё, словно это было что-то чужеродное.
— Вы как? — спросила я и не узнала свой голос в том хрипе, который издала. А ещё заметила, что мне как-то жарко. Приложив руки к лицу, я поняла, что горю, как в лихорадке. Маккорн тоже был весь красный, на лбу блестела испарина.
— Нормально, — с трудом выдавил он и нагнулся вперёд, опершись ладонями о землю. — Но на сегодня, наверное, хватит.
— Да уж, — буркнула я и встала на подрагивающие ноги.
Кларенс подошёл и протянул мне флягу с водой. Взглядом, которым он окинул Маккорна, можно было растворять гвозди.
— Возвращаться будем порознь, — процедил он. — Нам не по пути.
Глава 4
— Я думаю, что это нужно прекратить.
Мы с Кларенсом сидели в моём номере, переваривая выезд. По дороге говорить как-то не хотелось. Ну, мне не хотелось, а Кларенс, похоже, всё это время готовил речь.
— Ты сам договор одобрил, — напомнила я. Прекратить мне тоже хотелось, но было как-то поздновато.
— Мы можем его разорвать в одностороннем порядке без выплаты неустойки. А чек вернуть.
Я вздохнула. Можем. Но сто тысяч на дороге не валяются.
— Я думаю, нам нужно с ним ещё разок всё обсудить, — предложила я. — Мне кажется, он переоценивает свои силы.
— Маргарита! — Кларенс встал и склонился передо мной, ухватившись за подлокотники моего кресла, так, что наши лица оказались очень близко. — Проблема не в этом. Ты не видишь, что он извлекает из твоей магии какое-то извращённое удовольствие?
Я сморщилась. Природник? Из некротики? Удовольствие?!
— Не вижу, — сказала я честно.
— И как его накрыло под конец, ты тоже не видела? — подозрительно сощурился Кларенс.
— Видела. А ещё я видела, как его тошнило после моего доклада. Никогда не слышала, чтобы это доставляло удовольствие.
Кларенс распрямился и отошёл к окну.
— Я не знаю, как это работает, — упрямо продолжил он, — но выглядело это весьма подозрительно.
Я пожала плечами.
— Ну хорошо, допустим, ты прав. И что дальше? Какая мне разница, зачем ему это нужно? Хочет облучаться некротикой — его проблемы, деньги-то уплочены.
Кларенс скривился. Мои деревенские словечки вызывали у него почти физическую боль.
— А тебя не смущает, что в таком случае ты, по сути, предоставляешь ему услуги определённого рода?
До меня дошло не сразу. Зато когда дошло… Как я не изжарила этого нахала в ту же секунду, ума не приложу!
— Кларенс, ты с ума сошёл?! Ты серьёзно сейчас назвал меня камелией?!
— Марго, дело не в том, как я тебя назвал! — Он тоже повысил голос. — Я знаю, кто ты такая. Дело в том, как это выглядит со стороны, для тех, кто видит в тебе зарвавшуюся деревенскую выскочку!
Я замерла. Нет, не потому что Кларенс меня оскорбил. Мы с ним были достаточно близки, чтобы он мог говорить мне такие вещи. Но — был ли он прав? Если бы стало известно, что я позволяю какому-то аристократишке удовлетворять свои желания за мой счёт, что это скажет обо мне как профессионале?
Зубы сами собой сжались. Сто тыся-я-яч…
— А с какой такой стороны этот твой некто увидит, чем я занимаюсь с Маккорном? Ты ведь включал в договор пункт о неразглашении?
— Естественно, — вздохнул Кларенс. — Но я включал его для того, чтобы оградить тебя от интереса со стороны властей. Если Маккорн кому-то разболтает, мы можем подать на него в суд, и это поможет покрыть судебные расходы в случае, если тебе придётся защищаться от обвинений в причинении вреда его здоровью. От урона в репутации это тебя не защитит.
Я упрямо сложила руки на груди.
— Если бы я беспокоилась о своей репутации в этой сфере, я бы не пускала тебя к себе в номер на виду у всего персонала гостиницы. Что это за пережитки тёмного прошлого? Я современная женщина, свободная от предрассудков, и вольна заниматься чем угодно с кем угодно. Мои недоброжелатели и так считают, что я провожу ночи с тобой, и что дальше?
Кларенс посмотрел на меня с сочувствием.
— Одно дело делить постель. Другое дело — делить постель за деньги.
Меня пробрал холодок по хребту. Нет, ну какой мне интерес, кто что подумает? Меня не касались чужие мнения. А вот поднимающаяся волна тревоги говорила: ещё как касались! Я представила себе все шепотки, как в университете, что, мол, простушка приехала жениха искать, надеется соблазнить будущего великого мага… Теперь, когда я защитила магистерскую, они поутихли, но если станет известно… Я решила для себя, что вообще замуж не пойду никогда, чтобы никому не давать повода думать, будто это и было моей конечной целью. Я уже так привыкла к мысли, что это всё меня не касается, а тут вдруг ад разверзся с новой, неожиданной стороны.
— Хотя бы поговори с Маккорном об этом, — тихо сказал Кларенс. Он, конечно, сразу увидел, что я осознала суть его негодования, и перестал на меня давить. Он в этом отношении просто золото. Я даже раньше немного неровно к нему дышала, но я совершенно не в его вкусе, и со временем я решила, что это к лучшему. У нас сложилось идеальное сотрудничество, а страсти наверняка бы всё испортили.
— Хорошо, — так же тихо согласилась я.
Маккорн поджидал меня в вестибюле гостиницы, сидя в кожаном кресле с таким мрачным видом, что я застыла на ступеньке и присмотрелась, он ли это. Природники такими угрюмыми бывают только в последней стадии искажения. Но он вроде вполне адекватен, да и магией своей пользуется без проблем. Ладно, как бы там ни было, поговорить было необходимо.
Впрочем, при моём приближении он подорвался и просиял так ярко, что захотелось заслониться. Уныния не осталось ни на йоту. Может, просто тень так падала, ну или это выражение на его лице означает что-то другое?
— Магистрина! Простите, что я устроил на вас засаду, но мы вчера не договорились, и я не был уверен, когда мне лучше подъехать и есть ли у вас какие-то планы…
— Магистр Маккорн! — оборвала я его тираду. Природников в таком состоянии если не заткнуть, они сами не остановятся. — Нам нужно с вами серьёзно поговорить. Пройдёмте в кабинет для встреч!
Маккорн так быстро утратил всю свою жизнерадостность, что я даже засомневалась, а была ли она? Какой-то человек-контраст, право слово. Что ж его так швыряет? И если ему всё-таки угрожает искажение, не заденет ли меня шрапнелью…
Кларенс, который уже забронировал переговорную у стойки администратора, провёл нас за неприметную дверку, где оказалась небольшая удобная комната с креслами вокруг кофейного столика и видом на густые заросли внутреннего дворика. Мы чинно расселись, прикрывая светскими манерами тему разговора.
— Магистр, мне кажется, у нас возникло небольшое недопонимание, — начала я, стараясь говорить мягко. Природники плохо переносят лобовые столкновения с проблемами. — Когда вы объясняли мне, какого эффекта хотите достичь посредством наших встреч, возможно, вы о чём-то умолчали.
Глаза Маккорна раскрылись так, что сразу стало ясно: умолчал не случайно. Если бы даже я не поняла по этому признаку, в следующую секунду он вспыхнул, выдавая себя с головой.
— Магистрина, это не то, что вы думаете!
В ответ на мою вздёрнутую бровь он тут же поправился:
— Точнее, не совсем то, что вы думаете.
— Не могли бы вы разъяснить? — шёлковым голосом попросил Кларенс.
Маккорн бросил на него быстрый взгляд, затем опустил глаза в пол.
— Моё тело действительно своеобразно реагирует на некротику. Это очень трудно описать… У этой реакции много составляющих, и большая их часть довольно малоприятны. Магистрине нет нужды опасаться за свою честь, моё состояние под воздействием некротики скорее болезненное, чем… какое-либо ещё.
— А тошнит вас до или после? — не удержалась я.
— Вместо, — вздохнул Маккорн. — Как я уже говорил, в Академии я был не готов. Я опоздал и не успел войти в нужное состояние до того, как вы перешли к демонстрации. Чтобы воспринимать некротику хоть как-то, мне нужно достичь своеобразного транса. Увы, сам этот транс имеет… хм, тантрическую природу. Я осмысляю смерть как чувственный опыт, и тогда могу примирить с нею свою натуру. Но, как следствие, моё тело реагирует. Однако это вовсе не удовольствие. В основном, это больно.