— Я не привыкла.
— Вы знакомы с детства. Громов играет в одной команде с твоим братом. Ты видела, как он получил травму, — Арина загибает пальцы, методично перечисляя. — Разве не логично, что ты напишешь сообщение, чтобы узнать, как он себя чувствует?
То ли у Абрикосовой особый дар убеждения, то ли мысль, и правда, здравая, но я тут же открываю контакт Вани в мессенджере. Отлистываю чуть выше, чтобы проглядеть несколько наших переписок, большинство из которых касается Бо. То Ваня спрашивает, где мой брат, то я разыскиваю своего двойняшку.
Стараясь особо не размышлять, пишу: «Вань, видела, что случилось на поле». Тут же стираю. Разумеется, я видела. Зачем об этом говорить?
Следом печатаю: «Громов, ты куда пропал? Нашлись дела поважнее?». Стираю. Я, конечно, стараюсь скрыть свою влюбленность, но и стервой сейчас выглядеть не хочу.
После мучительных раздумий, наконец, отправляю ему простое сообщение «Как ты?».
Показываю экран телефона Арине, и она одобрительно кивает.
Наш молчаливый диалог прерывает Богдан, который сбегает по ступеням одним из первых.
— Девчонки! Меня ждете?
— Тебя, дурачина, — я фыркаю и обнимаю его, — с ничьей, чемпион!
— Кажется, ты себе противоречишь, — бормочет Бо.
Абрикосова же складывает руки на груди и насмешливо выдает:
— Не самый лучший день, а?
— У тебя? — безмятежно интересуется Богдан, отстраняясь.
Я чувствую, что сейчас они снова начнут ругаться, поэтому поспешно прерываю:
— Бо! А как там… ну, Громов?
Брат вздыхает и неодобрительно смотрит на меня. Но, как обычно, быстро сдается:
— Пока ничего не знаем. Но его увезли в больницу — на рентген, кажется.
Задерживаю дыхание и улыбаюсь двум парням из команды, которые проходят мимо. Дожидаюсь, когда они отойдут на приличное расстояние, и снова спрашиваю:
— Как думаешь, там серьезно?
Богдан пожимает плечами:
— Энж, я понятия не имею. Нужно просто подождать. Если что-то узнаю, то сразу тебе расскажу, ладно?
Я киваю:
— Хорошо.
— Пойдешь с нами? С парнями хотим посидеть.
— А меня не приглашаете? — хмыкает Арина.
— Абрикосова, я же знаю, что ты везде без мыла влезешь.
Толкаю брата под ребра и выпаливаю:
— Можете, блин, хоть минуту не ругаться?
Арина молча отворачивается, а Богдан закатывает глаза. Бесит, что иногда они не в силах остановиться и вот так цепляются друг к другу.
— Ладно, Гель, поехали? — подруга тянет меня за локоть.
И я только успеваю послать брату взгляд, который, убеждена, он расценивает верно. Не может не понять. Он кивает мне, и я позволяю Арине увлечь меня к остановке.
Телефон в кармане вибрирует, и я вся замерзаю, глядя на имя отправителя.
...Громов Иван:
Хреново, Гелик. Плакала моя футбольная карьера.
Субботина Ангелина:
Почему?? Что-то серьезное?
Громов Иван:
Не настолько плохо, чтобы я умер, но достаточно, чтобы облажаться перед скаутом.
Сжимаю телефон в побелевших пальцах. Я определенно расплакалась бы от обиды за Ваню, если бы не осознание того, что он вдруг, под влиянием момента, рассказал мне что-то важное.
Зажмуриваюсь и касаюсь телефоном своего носа. Ванечка, хотела бы я быть сейчас с тобой.
— Геля? — обеспокоенно говорит подруга.
Я вскидываю на нее взгляд, подернутый слезами:
— Все хорошо, Арин, — и улыбаюсь, повторяя уже намного увереннее, — все хорошо.
Абрикосова порывисто обнимает меня, а я утыкаюсь носом в ее пышные кудрявые волосы. Но думаю только о том, что он мне ответил. Он ответил!
Я жмурюсь и содрогаюсь от неуместного смеха. Ты влюбишься, Громов. Ты точно влюбишься!
Глава 4
Следующие три дня Ваня в школе не появляется, и я как-то вся сникаю. Придирчиво выбирать одежду и старательно краситься становится будто бы незачем. Мне ведь всегда хочется быть самой красивой именно для него. Пусть и в рамках своего стиля. Вечерних платьев не ношу, виновата.
Писать ему я больше не решаюсь, потому что на последний мой вопрос Громов тогда не ответил. Может, не захотел, может, пожалел, что поделился со мной, а может, просто отвлекся и забыл. Так что моя радость от его внезапной откровенности быстро выветривается. Я часто открываю наш диалог в мессенджере, перечитываю его сообщения, но вот этот висящий безответный знак вопроса заставляет все внутри неприятно сжиматься.
В соцсети Ваня тоже ничего не выкладывает. Я проверяла и с аккаунта Бо, который входит в разряд «лучшие друзья» и автоматически видит чуть больше контента, чем я. Не друг, не лучший, да и вообще никто.
— Геля, ты чего такая хмурая?
— А? — я поднимаю голову от тарелки с омлетом и смотрю на папу, который остановился на пороге кухни.
— Настроение, говорю, плохое, дочь?
Он щурится на утреннее солнце за окном и, рассеянно почесывая плечо, идет к холодильнику. Обычно папа выходит на работу очень рано, но по пятницам может позволить себе поспать подольше.
Улыбаюсь, задирая подбородок повыше — это мой личный прием. Всегда помогает мне переключиться и стать той самой веселой Гелей, которую все любят.
— Просто задумалась. Как ты?
— Лучше лучших, — выдает он свою стандартную присказку и достает из холодильника яйца и сыр.
— Хочешь, приготовлю тебе завтрак?
— Да нет, Гель, собирайся в школу, у меня предостаточно времени.
Я снова склоняюсь к тарелке и подцепляю вилкой кусочек помидора. Позволяю улыбке плавно сползти куда-то под стол. Конечно, глупо так себя вести. Нужно взбодриться.
— Пап, я сегодня съезжу к Стефане, — говорю внезапно даже для самой себя.
Он оборачивается и чуть морщит нос. Я это движение знаю, сама так делаю. Но отец быстро справляется с собой:
— Хорошо. Только скажи ей, чтоб вина тебе не наливала!
На этот раз смеюсь вполне искренне:
— Ты же знаешь, она найдет, как обойти твои запреты. Разберемся. Не переживай.
— Я и не переживаю, — он разбивает яйца в сковородку и выразительно хмыкает, — ты же к бабушке едешь, не в притон.
— В бабушкин притон.
— Геля, не дразни меня.
Я снова смеюсь. Папа не сильно любит Стефаню. Точнее, не так. Он как будто ее не понимает и боится этой эпатажной личности. И словно чувствует свою вину перед ней, поэтому избегает. По папиной линии у нас никого уже не осталось, а по маминой — только бабушка Стефания. Только не говорите ей, что иногда я зову ее бабушкой, она страшно оскорбится!
— Энж! — кричит Бо еще из коридора, и, повернувшись, вижу его хитрющую физиономию.
С преувеличенно тяжелым вздохом интересуюсь:
— Что, пришел меня поторопить?
— Нет, что ты! У нас куча времени. О, кстати, сегодня Громов в школу придет, представляете?
С трудом удерживаюсь от того, чтобы сделать стойку, настроив нос по ветру. Но полный надежды взгляд на брата вскидываю, это сильнее меня.
Папа вздыхает:
— Да, парню не позавидуешь.
— Почему? — спрашиваю и, не выдержав, повторяю: — Почему?
— Не вовремя его подсекли. В другой раз отсиделся бы спокойно, пролечился. А тут этот матч дурацкий, да и Ванька узнал, что скаут будет. Не зря говорят: меньше знаешь — крепче спишь.
Замираю, вцепившись в вилку. Каждая моя клеточка слушает, боясь упустить хоть звук.
Спрашиваю:
— А кого смотреть будут?
— Ну, как кого… — тут папа разворачивается с тарелкой в руках и строго смотрит на меня, — Геля, опять выведываешь? Еще не хватало, чтоб ты Ваньке рассказала!
— Мы с ним не общаемся, — буркаю я и понимаю, что тема на данный момент закрыта.
Торопливо подхватываю свою тарелку с почти нетронутым омлетом, ставлю около раковины и говорю:
— Кажется, там погода изменилась, пойду переоденусь.
— Ага, — веселится Бо мне вслед, — изменилась, как же!
Но мне уже плевать, я несусь к шкафу. Знаю, что надену. Черный комбинезон, который я заказывала через интернет, пришел гораздо меньшего размера, чем я рассчитывала. Сидит на мне почти в обтяжку. Мне в таком довольно некомфортно, потому и не носила ни разу, а вот Бо даже присвистнул, когда меня в нем увидел. Сказал, что это самая выдающаяся шмотка в моем гардеробе. Я тогда недоверчиво хмыкнула и швырнула в брата карандаш, но к его мнению прислушалась и оставила до лучших времен. Будем считать, они настали.
Одеваюсь и застегиваю молнию до горла. В зеркало стараюсь не смотреть, а то передумаю. Но быстро наклеиваю около глаз по два стразика. Яркий макияж я люблю, этого у меня не отнять.
Состроив максимально независимое выражение лица, появляюсь в коридоре с рюкзаком.
— Бо, я готова! Выходим?
— Неплохо погода изменилась, — выдает он ошарашенно.
Я игнорирую его и обуваюсь. Повышая голос, говорю:
— Пока, пап!
— Стефане привет, — нехотя отвечает он с набитым ртом. Что ж, это не самый плохой результат.
— Богдан, ты ужас как долго собираешься, я заколебалась тебя ждать!
Брат подходит и едва слышно ворчит, пока обувается и старательно протирает кеды тряпочкой:
— Заколебалась она ждать. В этой квартире ты никого не обманешь, Энж.
— Знаешь, что удивительно? — я скептически кривлю губы. — Ты устраиваешь такой бардак вокруг себя, а обувь просто вылизываешь.