— Да хоть весь этаж занимай! — хохотнул купец.

С утра я и взялся. Гладко шла операция, а потом… Внезапно в лицо ударил фонтан крови. Одной рукой я прижал кровоточащую артерию, другой вытер лицо. Слишком долго везение продолжаться не может. Попривык я к успеху, подуспокоился, расслабился. А нельзя было! К почке дополнительный сосуд подходил, что иногда случается, вот и задел я его инструментом. Я наложил на сосуд двойную лигатуру. Кровотечение остановилось. Не страшно, потеряла крови немного — с полстакана.

Но это сигнал свыше. Полная сосредоточенность! Далее я работал чётко, удалил из лоханки коралловидный камень в полкулака размером и мысленно себя похвалил. Никакие травы в данном случае не помогли бы, только операция. Представляю, как женщина мучилась.

Пациентка пошла на поправку быстро, и через неделю я снял швы.

— Всё, милая, здорова. Только впредь водичку кипячёную пей.

Я дал ещё несколько советов, собрал сумку с инструментами, вышел в трапезную.

Пётр сидел здесь, сиял улыбкой от уха до уха.

— За жену спасибо! Не зря, значит, перехватил я тебя. У нас в городе, как прослышали о тебе, искать кинулись. А я Ксандра попросил помолчать пока, не говорить, кто ты и где живёшь, если кто спрашивать станет.

Купец поднялся со стула, поклонился в пояс. Я в ответ поклонился тоже. Это ведь ритуал такой, нарушать нельзя.

— Сколько я должен?

— Двести рублей серебром.

Сумма не просто большая, а огромная. Но думаю — от него несильно убудет.

Купец удалился в соседнюю комнату, вынес мешочек и вложил мне в руку.

— Это — за работу.

Достал мешочек поменьше, вложил мне во вторую руку:

— А это от меня, за уважение, кое ты проявил к дому моему и жене, а стало быть — и к роду моему.

Купец лично проводил меня в сени, помог надеть тулуп, поднёс сумку с инструментами до кибитки.

— Лекаря до дома довези в сохранности, — наказал вознице.

Мы обменялись прощальными словами, и я поехал к себе. Вообще-то он неплохим мужиком оказался, этот купчина. А вначале не понравился он мне — слишком богатство своё выпячивал.

Я занёс домой сумку с инструментами, деньги в мешочках, поприветствовал хозяйку и вышел во двор. Вот и мой первый заработок на новом месте. Коня надо прогулять, застоялся. Уж и не помню, когда на него садился.

Я вывел Орлика из конюшни, погладил по морде. Оседлал, раскрыл ворота, вскочил в седло и рванул галопом по улице.

Выскочил в открытые городские ворота и понёсся по заснеженным полям, легко обгоняя обозы. Давно я не сидел в седле, не чувствовал азарта скорости, не ощущал морозного ветра в лицо.

Сбросив накопившееся напряжение, часа через два я вернулся домой.

А у ворот верховой меня дожидается. Ёкнуло сердце — случилось чего? Оказалось — наместник немедля к себе призывает. Так и поехал верхом.

У ворот оба спешились, завели коней во двор. Я взбежал по ступенькам, а мне уж и дверь открывают. Скинул тулуп слуге на руки и вошёл в трапезную.

Наместник-воевода, как всегда, восседал во главе стола. По левую руку боярыня сидит, одесную — дочь Ксения.

— Садись, лекарь, выпей кубок вина во здравие дочки моей.

Почему же за здравие не выпить? Выпил, тем более — вино отменного вкуса оказалось.

— Не догадываешься, зачем позвал?

Я пожал плечами:

— Не знаю.

— Посыльного во Псков я посылал. Есть у меня доверенный человек, всё исполнит быстро и аккуратно. И в самом деле говорят — был такой, да исчез внезапно. Долгов за ним нет, ни в чём предосудительном не замечен.

— Чего же внимание такое к моей особе?

— Беглого преступника в городе укрывать не хочу! Вдруг ты прохвост какой или прохиндей.

Называется — здравствуйте, я ваша тётя. Я к нему с добром, а он — сыщика во Псков.

Желание у меня появилось — подняться да уйти. Видимо, наместник это почувствовал.

— Не кипятись, сиди, я ещё не всё сказал и уйти не позволял.

И чего я с ним связался? Будет впредь мне урок! Не зря говорят: «Добрыми намерениями выстлана дорога…» — известно куда.

— Озолотить я обещал? — властно продолжил наместник.

— Не помню, — дерзко ответил я.

— Не помнишь, сколько весила эта штука — ну, которую ты удалил?

— Фунтов пять-шесть.

— Держи! — Наместник кинул мне на стол мешочек, в котором явно бренчали монеты.

Я взял его в руки — тяжеловат, фунтов пять-шесть будет. До меня только сейчас дошло, что наместник на фунт опухоли дал фунт денег.

Неплохо, даже круто. Я встал и отвесил поклон:

— Спасибо, боярин!

— То-то, знай Демьяна Акинфиевича! Требователен, но справедлив. Сделал плохо — получи плетей, удивил полезностью — заимел деньгу. Дальше-то думаешь лекарством своим на пропитание зарабатывать?

— Думаю, соизволения твоего просить хотел.

— Дозволяю! После излечения дочери как не дозволить. Руки, стало быть, у тебя умелые, да голова светлая. А и помрёт кто после операции — на всё Божья воля. Хоть их всех зарежь! — пошутил по-солдафонски наместник. — Только побьют тебя после этакого. — Наместник зычно захохотал, показав все свои зубы.

Ксения и боярыня сдержанно улыбнулись.

— Ксения говорила — в церкви ей показаться надо, женихи будут. Ты что — судьбу предсказывать можешь?

— Есть немного, — слукавил я.

— Чего же дочь мою ждёт?

— Женихи появятся, свадьбу сыграете, внуки у тебя народятся.

— Внуки — это хорошо, — заулыбался Демьян. — Когда же ждать?

— Свадьбы или внуков? — попытался уточнить я.

— Того и другого.

— Свадьбы — по осени, внуков — на следующий год.

Неожиданно воевода отослал женщин из трапезной, приблизился ко мне и наклонился к самому уху.

— Насчёт свадьбы — невелико предсказание.

Наместник оглянулся — не слышит ли кто?

— Насчёт государя скажи — сколько он на троне сидеть будет?

Я, для убедительности, закатил глаза к потолку, замер. Наместник стоял рядом, не шелохнувшись и не дыша.

— Царь умрёт семнадцатого марта одна тысяча пятьсот восемьдесят четвёртого года в Москве.

— Верно ли сие?

— Число запиши, но о чём оно — никому не сказывай. За то и головы лишиться можно. Не такие люди на плаху отправлялись.

— Разумею, разумею! — кивнул головой старый воевода. — А точно ли твоё предсказание?

— Если он раньше… — я сделал паузу, — то можешь меня на кол посадить.

— Это я так, к слову.

Наместник походил по трапезной, пробормотал:

— Десять лет ещё!

Повернулся ко мне:

— А я?

— Что — «ты»?

— Со мной что будет?

— Демьян Акинфиевич! Я тебе тайну великую открыл, а ты мне — «как я?». Не могу я сразу вот так — обо всех. Великие предсказания забирают много сил.

— А ты поешь, подкрепись!

— Нет, сегодня уже не получится.

— Как жаль! Когда же скажешь?

— Через несколько дней. К тому же мои предсказания всегда сбываются, но стоят денег.

— Непременно.

Наместник вытащил из поясного кошеля две золотые монеты, по-моему — ефимки, и сунул мне в руку.

— Вот смотрю я на тебя, Юрий, и глазам не верю. Повезло мне, сама судьба тебя ко мне привела — дочь вылечил, на ноги поставил, предсказание — очень важное, заметь! — от тебя получил. Хоть и не боярского ты звания — из простолюдинов, а полезен зело и умен — не отнять сего. Непременно заходи.

Я откланялся и вышел.

Прислуга подвела ко мне коня, заботливо укрытого попоной, отворили ворота. Несколько минут скачки — и я дома.

Повезло сегодня — денег заработал и в глазах наместника поднялся. Только прекращать с предсказаниями надо — не настолько я историю помню, ошибиться могу. Нет, конечно, дату смерти Ивана Грозного помню — потому и сказал. но с другими предсказаниями лучше не соваться. Не положения лишиться можно — головы! Или из города с позором изгонят.

Сам к наместнику не пойду — вспомнит если только да посыльного пришлёт.