Глава II

Бояре, купцы и прочий люд — ремесленники из зажиточных, потянулись ко мне. С утра во дворе дома Ефросиньи уже стояла небольшая очередь страждущих. Поскольку дома своего у меня не было, а комнатушка не приспособлена для приёма пациентов, а тем более операций, то пришлось задуматься — не снять ли где дом целиком? Да и не хотелось злоупотреблять гостеприимством доброй старушки, давшей мне временный кров, стеснять её.

Опять выручил Ксандр. После недолгих поисков он предложил посмотреть дом в центре города. Дом был добротный, кирпичный, почти в центре — рядом с соборной площадью. Владелец особняка, купец, отбывал по торговым делам и сдавал дом со слугами. Меня это устраивало, и мы ударили по рукам.

Понемногу начали появляться пациенты. Владимирцы быстро прознали про новый адрес лечебницы, и постепенно небольшая очередь недужных людей во дворе дома стала обычным явлением городской жизни. Сложных пока не было, но и это радовало — рукам нужна практика.

Вскоре заявился и лично сам наместник.

Я встретил его у порога, пригласил в комнату, которую сделал приёмной.

— Прости, Демьян Акинфиевич, угостить нечем — не живу я здесь, работаю только.

— Пустое, не угощаться приехал, — снисходительно ответил наместник, оглядывая скромное убранство лечебницы.

Я насторожился. Приезд наместника, самого высокого чиновника в городе и окрестностях — уже сам по себе факт важный. Не тот уровень, чтобы заниматься мелочами. Значит… Холодок прошёл по спине, и я живо припомнил наш последний разговор, его настойчивое желание с моей помощью узнать своё будущее. И моё неосторожное обещание приоткрыть завесу над таинством грядущего…

— Я вот что… — наместник с трудом подбирал слова. — Уж больно ты меня заинтересовал, ну — пророчествами своими. Только вот как думаешь — верны ли они?

— Время покажет.

— Ждать долго. Вдруг тебе доверюсь, да обманусь?

— Моё дело — сказать, а уж верить или не верить — тебе решать.

— Это понятно, только увериться хочу.

— Как?

— Долго я думал, как. Ты скажи, что на Руси в этом году случится? Ждать недолго, вот и посмотрим, каков из тебя прорицатель. Лекарь ты хороший, самолично уверился. А вот предсказатель… — Наместник развёл руками.

— Хорошо, будь по-твоему. Попробую.

Я поднял глаза к потолку, вдохнул добрую порцию воздуха, изображая погружение, и застыл на стуле. Наместник замер, боясь шелохнуться, чтобы не испортить предсказания. Я же лихорадочно шевелил мозгами, припоминая, что должно произойти в эти годы на Руси. Не без труда удалось припомнить три события — правда, без точных дат, только года.

Я шумно выдохнул, потряс головой, изображая тяжкую мозговую работу, и вытер рукавом пот со лба.

Наместник в нетерпении аж привстал с лавки, седые усы топорщились.

— Ну, получилось?

— Немного.

— Говори быстрее, не томи.

— Только о том молчок, сам понимаешь…

— Да понимаю я, — махнул рукой Демьян. — Говори!

— Государь женится на княжне Марии Долгорукой в этом году и сразу после свадьбы казнит её.

Наместник плюхнулся задом на лавку, прикрыл рот рукой.

— Ох ты, страсть-то какая! Почему?

— Мне то неведомо. Ты же просил только о событиях рассказать, а не о причинах.

— Ну да, ну да… Продолжай, — с нетерпением выговорил боярин.

— Государь в этом же году Постельный приказ образует.

— Скажи, как занятно! А ещё?

— О следующем годе будет новый город заложен — на реке Белой, назовут Уфой, столицею башкирам сделается. А ещё турецкий султан Селим Второй умрёт, и Порте не до крымчаков станет, наследники начнут власть делить.

— Ох ты, господи! Такие события, что и подумать страшно. Так и тянет пересказать кому-нибудь, а ещё хуже — государя известить.

— Демьян Акинфиевич, ради бога — никому, ни одной душе! Иначе — обоим несдобровать. Государь и друзей-то своих, княжеских кровей, на плаху отправлял за вину малую, а то и вовсе без оной.

— Да никому! — Наместник перекрестился. — Запомню да подожду. Коли сбудется всё — одарю серебром, да может — ещё чего интересного скажешь. Мне бы вызнать, кто из бояр в силу войдёт, на кого вовремя ставить надобно.

— Ставь на сына боярского, Бориса Годунова, не прогадаешь.

— Слыхал о таком — совсем род худой, — недоумевающе посмотрел на меня наместник.

— Я тебе сказал, Демьян, ты меня услышал; думай и решай сам.

— Погожу пока, посмотрю — сбудутся ли предсказания.

Наместник и воевода простился и вышел. За воротами его терпеливо ждала свита. Осторожен — опасается чужих ушей, хотя наверняка и в охране и в свите люди проверенные.

…В труде и заботах прошло несколько месяцев. Растаял снег, подсохли дороги. В городе проехать можно было, а вот за городом — и не думай, грязи коню будет — по брюхо.

Вот и сидели горожане — бояре, купцы, мастеровые и прочий люд — во Владимире, как в осаде. Только не враг город осадил, не выпуская за ворота, а непролазная грязь.

Пациентов у меня изрядно прибавилось. Непроезжие ли дороги тому причиной или растущая в городских кругах известность моя как умелого лекаря?

Однажды вечером домой ко мне прискакал гонец от наместника, держа в поводу оседланную лошадь.

— К наместнику, срочно! Ждут!

Голому собраться — только подпоясаться. Я взлетел в седло, и мы помчались к Демьяну.

Ворота перед нами распахнулись сразу, даже стучать не пришлось. Неужели серьёзное что-то стряслось? А я впопыхах даже сумку с инструментами не взял!

Я взбежал по знакомым ступеням — слуга в сенях поклонился, указал мне на дверь.

— Один сидит, — наклонившись ко мне, прошептал слуга. — Пьяный и в огорчении большом боярин, супится.

Оп-па, мне не хватало только попасть под раздачу. Но — вошёл, поклонился.

Демьян сидел по обыкновению во главе стола, но один.

— А, лекарь! Подходи, садись; наливай себе вина, выпьем.

Я схватил один кувшин — пуст, другой — то же самое. Неужели один за вечер выпил? В третьем кувшине вино ещё оставалось. Я плеснул себе в кубок, у Демьяна кубок был полон.

— Давай выпьем, лекарь!

— За что? — Теряясь в догадках, но зная буйный нрав правителя города, я старался выказать готовность сочувствовать боярину. Вопрос только — в чём?

— Сначала выпьем, потом скажу.

Мы выпили, я взял кусок белорыбицы, зажевал.

Наместник наклонился ко мне. Разило от него, как из винной бочки.

— А ты прав, лекарь! — выдохнул мне в лицо Демьян.

— В чём, боярин? — осторожно спросил я.

Демьян пьяно оглядел пустующую трапезную, покрутил у моего носа пальцем.

— Предсказания свои помнишь? Так вот, через месяц после них государь указом своим Постельный приказ учредил. А сегодня гонец из Москвы прибыл, есть у меня там, — наместник ткнул пальцем вверх, — знакомец добрый. Только кто он — не скажу.

Демьян пьяненько хихикнул, потом схватил меня за шиворот, наклонил к столу и прошептал в ухо:

— Женился государь на Марии Долгорукой, как ты и говорил.

Я замер.

— И знаешь, что потом случилось?

— Догадываюсь.

— Он её казнил.

Воевода отпустил мою одежду, я сел, выпрямился.

— Супружницу, законную, государыню — и казнил! Упырь!

Последнее замечание у наместника вырвалось явно необдуманно. Он боязливо метнул на меня взгляд — расслышал ли я?

— Вот и выходит, что тебе можно доверять, все предсказания сбылись. И язык за зубами держать умеешь. Давай выпьем ещё!

— Кто был бы против? Давай!

У меня отлегло от сердца. Можно — и нужно — расслабиться. А лучшего средства для этого, чем отменное вино наместника, и придумать нельзя. Да и как откажешь встревоженному не на шутку властителю города?

Мы выпили по кубку вина. Наместник потянулся за кувшином, хотел долить, да кувшин был уже пуст.

— Эй, кто там? Вина мне.

Дверь тут же открылась, вбежал слуга с кувшином вина.

— Ты что, шельма, подслушивал? — Наместник в гневе поднялся с кресла. — Да я тебя! На кол!

Слуга побледнел, чуть не выронил кувшин, но всё-таки поставил его на стол трясущимися руками и упал на колени.

— Помилуй, батюшка-хозяин, и в мыслях подслушивать не было!

Тут вмешался я.

— Демьян Акинфиевич, парень только услужить хотел, вина побыстрее принести, за что же его сразу на кол?

Демьян пьяно уставился на меня.

— Ты так думаешь?

Я махнул рукой слуге — скройся, мол. Слуга молниеносно исчез.

Я продолжил:

— Слуга не виноват, не вижу в будущем я, чтобы он предал.

Наместник сразу успокоился, плюхнулся в кресло.

— Ну коли так — верю. Пусть живёт, шельма! И мою доброту помнит! Давай выпьем! Наливай!

Я налил оба кубка, мы чокнулись. Но я сделал лишь глоток. Наместник вино пил как воду, хмелел, но я желал остаться почти трезвым, потому сделал лишь глоток. Доходили до меня слухи, что во хмелю буен воевода, мог побить, а то и на казнь послать за мнимое прегрешение. Короче, споил я воеводу, кликнул слуг:

— Устал боярин, несите в опочивальню, уложите спать.

Слуги бросились выполнять указание, радуясь уже и тому, что хозяин в невменяемом состоянии и никого не отправит на кол или на плаху.

Я вышел в сени — пора домой. Тут меня поджидал слуга, которого я спас от жуткой казни.