День прошел, можно сказать, буднично. А вечером, едва мы вернулись с поста к себе, нас вызвал Сучков.

— Садитесь, товарищи офицеры. Обсудил я там, — палец его поднялся вверх, к потолку, — ситуацию. Решили вашу группу, поскольку вы инициативу проявили, передислоцировать поближе к штабу фронта. Осмотрите местность, определите наиболее удобные для засады места, в общем — действуйте по обстановке. Даю вам полную самостоятельность. Но! Если произойдет нападение и командующий фронтом пострадает, не сносить вам головы.

Он строго оглядел нас и продолжил:

— В штабе фронта явитесь к командиру взвода охраны и начальнику разведки. Оба они уже в курсе вашего там появления. Конечно, хотелось бы полной секретности, только ведь и вас самих могут принять за этих самых диверсантов и перестрелять.

— Товарищ подполковник — насчет «перестрелять». Нам бы хоть один автомат на группу. Неизвестно, как может сложиться ситуация, а с пистолетом не больно повоюешь, — заметил Свиридов.

— Ты что там — боевые действия решил открыть? Ладно, возьмите в «оружейке», да только без фанатизма, чтобы не с головы до ног ими обвешаться.

Мы нашли сержанта из «оружейки» и взяли по автомату каждый. Я еще и «ТТ» свой заменил на немецкий «Вальтер Р-38».

К ношению трофейного оружия в СМЕРШе относились терпимо. Не одобряли, косо смотрели, но не запрещали. Вроде и хорош «ТТ» — мощный, но в оперативной работе уступает «Вальтеру». Наш «Тульский Токарев» не имеет самовзвода. В ситуации боестолкновения, когда счет идет не на секунды даже — на мгновения, немецкий пистолет имеет преимущество. Нажал на спуск — выстрелил, а «ТТ» требуется сначала взвести. И еще у «ТТ» была досадная неприятность — иногда самопроизвольно выпадали из рукояти магазины. Хорошо, если владелец пистолета вовремя мог это заметить, — а если в горячке боя? Остаться фактически безоружным — значит погибнуть.

Очень неплох и «наган», но патрон слабоват, и перезаряжать долго. Зато безотказен и бьет точно. Его некоторые офицеры носили как запасное оружие.

Автоматы мы взяли наши — ППШ, проверили, к каждому — по паре заряженных дисков прихватили. Не в немецкий тыл идем, потому с немецкими МР-40 смотрелись бы странно.

Утром мы погрузились на «смершевскую» полуторку и отправились в штаб фронта. Несмотря на тряску — водитель виртуозно рулил по дороге, объезжая ямы, — у всех было приподнятое настроение: наконец-то перешли от планов к делам!

Через полчаса тряски по пыльной дороге уже въезжали в село. На въезде нас остановили, проверили документы.

Штаб можно было определить сразу. Располагался он в здании бывшей школы. Рядом с ним стояла крытая машина с радиостанцией, а к самому зданию вели многочисленные телефонные кабели. Вокруг ходила охрана. Автоматчики — как на подбор — молодые парни, что называется — «кровь с молоком».

Мы доложились о прибытии начальнику разведки. Ему было явно не до нас, и он махнул рукой:

— Будет что нужно от меня — обращайтесь.

Командир взвода охраны, младший лейтенант в возрасте явно из запасных, нашему прибытию тоже не слишком обрадовался.

— У меня тридцать автоматчиков, все — парни хоть куда, любого немца в капусту покрошат. Но коли начальство так распорядилось, надо исполнять. Что от меня требуется? — недовольно спросил он.

— Комнатушку бы нам для жилья, да со взводом познакомиться надо. Солдаты нас в лицо знать должны, а мы — их, чтобы друг друга невзначай не пострелять.

— Это можно.

Лейтенант построил взвод и представил нас как спецгруппу, не сказав, однако, что мы из СМЕРШа. Мы прошли вдоль строя: в лица вгляделись, себя показали. Потом командир провел нас в одну из изб.

— Баба Маня, постояльцев вот к тебе привел — принимай.

Мы оставили в комнатушке «сидоры» и сразу вышли.

— С чего начнем? — Свиридов хоть и старший группы, но с недавнего времени советоваться с нами начал.

— С дорог, — в один голос сказали мы оба.

— Все вместе пойдем? Или каждый себе участок возьмет?

— Сам решай. Ты старший, тебе и отвечать.

Мы решили идти вместе: что ускользнет от взгляда одного, может приметить другой.

Должен сказать, что я не очень удивился прохладному приему в штабе фронта. Наша организация новая, недавно вышедшая из недр НКВД. Бродят, слоняются офицеры, документы проверяют. «Дармоеды и нахлебники» — считали в армии, хотя и побаивались. Уважение к нашему ратному труду уже потом пришло.

Глава 2

От села, где расположился штаб фронта, отходили три грунтовые дороги. Надо было обследовать их все, по крайней мере — до ближайших населенных пунктов.

Мы выбрали наугад одну из дорог и пошли по ней.

По обе стороны расстилалась ровная степь, и укрыться было решительно негде. На этой дороге сразу поставили крест.

От усталости ноги гудели — столько километров пешком прошагали, а еще столько же — обратно до села добираться. Едва успели к сумеркам вернуться назад, в комнату бабы Мани. Устали так, что идти есть не было сил, хотя до кухни — метров двести. Только после пройденных десяти туда и столько же обратно километров даже эти сотни метров казались испытанием.

Спали как убитые. По-моему, я проснулся в той же позе, что и лег вчера. Сдавать начинаю, что ли? Или стареть? В разведке, в тылу врага, за ночь, да еще и с грузом, больше проходил.

Но утром умылись — и усталости как не бывало.

По продаттестатам на кухне наелись до отвала — за вчерашнее и сегодняшнее число, поскольку каждый не без основания думал, что пообедать, а может быть и поужинать, не придется.

Сегодня мы пошли на юг. Были рядом с дорогой пара небольших балок и чахлая рощица, в которой и укрыться почти невозможно. Сообща мы решили, что засаду здесь устроить можно, но затруднительно. Балки неглубокие и с дороги хорошо просматриваются — автоматчики настороже будут.

Отшагать сегодня нам пришлось меньше.

На следующий день мы начали обследование последней грунтовки. Вела она на восток, в наш тыл. Психологически это расслабляет. Человек так устроен, что если направляется в сторону врага — мобилизуется, а если в тыл, то чего напрягаться попусту? И местечко для засады быстро нашлось. Дорога изгиб плавный делала — справа, на внешней стороне поворота. Холмик небольшой — не больше трех метров в высоту, однако же видно с него километров на пять. Сам поднимался и убедился — обзор хороший. А с внутренней стороны — слева — небольшое болотце, даже можно сказать — огромная лужа, поросшая осокой.

— Если где засаду и делать, так только здесь, — разглядывая холм, уверенно сказал Свиридов. — Диверсанты, если у них мозги правильно работают, такое место для нападения не упустят.

— Холм лысый, деревьев нет. Голову спрятать не за что, — возразил Никонов.

— Долго ли ямку вырыть и дерном ее замаскировать? Самому из нее не высовываться, а когда передняя машина с охраной проскочит — подняться да огонь открыть. Прохождение машины на слух определить можно. Лично я бы так сделал, — возразил я.

— Хорошо, с местом засады для диверсантов определились. Но холмик этот — он и им на руку играет. С него видно далеко, незамеченным не подберешься, — рассудил Свиридов.

— Николай, а болотце на что?

— Ты что же, предлагаешь нам в болоте лежать и агентов ждать? Днем в болото не полезешь, стало быть — утром, затемно еще туда лезть надо, и вечером, в потемках, выбираться. Ты обмундирование сроду потом не отстираешь!

— Предложи лучше!

— Пожалуйста. Надо выпросить у Сучкова полуторку — даже мотоцикл с коляской. Если увидим, что Рокоссовский по этой дороге поехал — обогнать его машину и закидать холм гранатами.

Все задумались. Резон в этом был. Наша задача была — не дать убить командующего, а уж возьмем мы при этом агентов в плен или порешим их на месте — такого условия не было.

Я был целиком за свой план — ждать агентов в болоте. Неприятно, конечно, — сыро, грязно, неудобно, но я считал, что так агентов можно будет взять на стадии подготовки. А готовиться они должны: провести разведку местности, найти удобные места для засад, обустроить их, принести оружие, замаскироваться. Конечно, если они грамотные — а я в этом не сомневался. Ведь агентам надо совершить покушение и уйти живыми. Это — их задача, а моя задача — всемерно помешать осуществлению этих замыслов.

Мы начали спорить, каждый доказывал свою правоту. Капитан Свиридов отстаивал вариант с гранатами, я же был за вариант с болотом. Старлей Никонов колебался. В конце концов решили задействовать оба варианта.

— Сам предложил болото — сам и выполняй. А я с Андреем раздобуду мотоцикл и гранат побольше.

Мотоцикл с коляской — трофейный БМВ — удалось выпросить в комендантском взводе под честное слово на неделю. А гранаты — целый ящик — выделил взвод охраны.

— Рыбу глушить вздумали, что ли?

— Где? — растерялся Свиридов.

— А где и все — на Дону или, на худой конец, на притоке его, Сосне. Она аккурат посредине между Ельцом и Талицей протекает.

— Нет, нам для дела.

— Ага, для дела в тылу — ящик гранат! Не забудьте рыбкой поделиться, — сержант из взвода охраны хохотнул.

Утром следующего дня Свиридов с Никоновым остались при штабе. Они хотели договориться с командиром взвода охраны, чтобы им заранее сообщали о всех передвижениях командующего. Я же нацепил на пояс саперную лопатку в чехле и отправился к предполагаемому месту засады. И чем ближе я подходил к болоту, тем меньше мне нравилась моя затея. Вдруг командующий не поедет по этой дороге неделю, две? Да я в болоте сгнию, комары и прочая гнусь закусает — да был бы прок! Может оказаться — впустую. Тогда от болотной грязи и в прямом и в переносном смысле не отмоешься. До конца службы вспоминать будут, а уж прозвище какое-нибудь дадут обязательно — вроде Лешего или Водяного. В СМЕРШе язык у офицеров острый.

Я подошел к изгибу дороги, поднялся на холмик, осмотрел его — не изменилось ли чего, и спустился к болотцу. Невелико оно — метров около ста в диаметре. Обошел я его кругом и наткнулся на небольшой ручеек, что впадал в болото и не позволял ему пересыхать летом. Скорее всего, это даже не болото, а мелкий пруд.

Метрах в тридцати-сорока от дороги саперной лопаткой я вырезал кусок дерна, вырыл ямку, а землю в болотце сбросил. Снял обмундирование, скатал в рулон и уложил в ямку, туда же и сапоги сбросил. Сунул в ямку и саперную лопатку. Хороша лопата — сам выбирал, и наточил, как бритву. В любом рукопашном бою фору штыку дает. Легкая, в руке удобно сидит, рубит — что твой топор.

Я прикрыл ямку дерном, отошел и полюбовался делом своих рук. С трех шагов в глаза не бросается, а с десяти — вообще не заметишь. Только вот трава кололась — отвыкли ноги босиком по земле ходить.

Я постоял секунду в раздумье, махнул рукой и стянул трусы. Неохота потом в мокром ходить. Со стороны видок был еще тот — голый мужик с пистолетом в руке.

Подняв пистолет, зашел в болотце, ощупывая ногами дно. В самом глубоком месте мне по пояс было. Что неприятно — осока ноги режет, и не жарко. Видно, ручеек холодный, а может, и ключ родниковый снизу бьет.

Я зашел в гущу осоки — там мелко, и вода теплее. Через листья осоки участок дороги и холм виден. Улегся в грязь, ровно кабан лесной, дикий, и стал ждать. Солнце сверху припекает, снизу вода холодит. Руку с пистолетом на весу, над водой приходится держать. Попадет грязь — отказать может в нужный момент.

В небе жаворонки поют, цикады в траве верещат — полное умиротворение.

По дороге за полдня лишь бензозаправщик проехал да полуторка прогромыхала с ящиками в кузове. Никто не остановился.

К вечеру я замерз, тело начала бить дрожь, опять заныло раненое бедро. Едва дождавшись темноты, я чуть ли не бегом кинулся к ручейку. Обмылся от болотной грязи и — к тайнику своему, где обмундирование лежало. А найти в темноте не могу, хоть убей! Стал руками траву хватать и на себя дергать. Со стороны — умора, да только мне не до смеха было.

Когда я уже почти отчаялся, кусок дерна поднялся. Я оделся, обулся и — бегом по дороге в село. Пока бежал, согрелся.

А у бабы Мани товарищи мне на стол котелок поставили с борщом — теплым еще. Умял я борщ, за ним — кусок жареной рыбы с картошкой, горячего чайку попил, а потом еще — стакан водки. Чувствую — потеплело внутри, отпустило.

— Замерз? — участливо спросил Андрей.

— Ключ в болоте холодный, задубел совсем.

— Сам напросился, — напомнил Свиридов, — потому — терпи.

Наутро после завтрака я снова направился к болоту. Сразу уложил обмундирование, и небольшой камешек сверху положил, чтобы схрон приметить, памятуя вчерашние свои поиски в темноте.

Улегся в болотце на прежнее место.

Часа два прошло спокойно, без происшествий. И тут на моих глазах начали разворачиваться события.

Сначала телега проехала с местным колхозником. Медленно ехала, возничий лошадь не подгонял, по сторонам поглядывал. Странно мне это было видеть — местные на давно знакомые места не озираются. А этот — как будто ищет чего-то. Но не остановился, мимо проехал.

«ЗИС-5» военного выпуска с одной фарой проследовал. В кузове солдатики весело галдят — петлицы голубые. Я вспомнил — аэродром же неподалеку, вот и бензовоз вчерашний оттуда же.

Часа через два мотоцикл с коляской проехал — с двумя военными. Проехал и вернулся вскоре. Я обратил внимание, что к заднему сиденью мотоцикла была привязано несколько свежесрезанных веток. Любопытно!

Я стал наблюдать за их действиями, стараясь не упустить ни одной мелочи.

У холма остановились. Заглушив мотоцикл, они огляделись по сторонам. Потом один из мотоциклистов на холм взбежал, а второй вытащил саперную лопату и стал проворно яму рыть на обочине. Потом достал из коляски увесистый мешок и опустил в эту яму. Поковырялся, протянул провод на холм и быстро-быстро яму землей присыпал и притоптал. Потом пыль с дороги собрал и свежую землю припорошил. Теперь обочина ничем не отличалась от других участков дороги. Я обомлел — никак взрывчатку заложили! Значит, не прогадали мы, одна из групп здесь решила диверсию провести.

Только мне себя обнаруживать рано. Я во все глаза смотрел, что будет дальше.

Оба мотоциклиста на вершине холмика сняли дерн и вдвоем, живо, вырыли саперными лопатками еще одну яму. Один из них пошел к мотоциклу и вернулся с ветками. Приготовленные ветки положили поперек ямы, а сверху накрыли дерном. Теперь понятно, для чего им ветки понадобились!

Из болотца я видел не все, но по действиям догадаться можно было. Диверсанты спустились вниз, завели мотоцикл и укатили.

Я выждал немного и приподнялся из болотца. Вокруг было тихо.

Выбравшись на дорогу, я руками разрыл яму. В ней лежали шашки с толом, и маркировка была наша, советская. К детонатору провода подсоединены. Вытащил я детонатор из толовой шашки, провода с него оборвал, а детонатор в болото закинул. Провода снова в яму опустил и землей присыпал, а сверху — пылью. Внешне все выглядело абсолютно так же, как и было. Ну, теперь флаг вам в руки и электричку навстречу! И морды я ваши запомнил.

Я отбежал к болоту и снова погрузился в него. Как вовремя! Не прошло и часа, как мотоциклисты вернулись. Они вытащили из коляски пулемет — советский ДП и спрятали его в яме на холме. Один из них прошелся вдоль провода, что с холмика к дороге тянулся, кое-где прикрыл его травой, где-то — землей присыпал. Потом вышел на дорогу, осмотрел холм. Видимо, работой остался доволен.

Оба агента — а в том, что они агенты, я теперь нисколько не сомневался — сели на мотоцикл и уехали. Приезжали они со стороны Талицы. Где-то там и аэродром нашей 16-й воздушной армии располагался.

Едва дождавшись вечера, я вымылся у ручейка, оделся и — бегом к селу.

Видя мою довольную физиономию, оба сослуживца попытались подступиться ко мне с расспросами:

— Что, новости есть?

— Потом — подхарчусь сперва, — с видом заговорщика подмигнул я.

Ребята обступили меня и терпеливо ждали в предвосхищении интересных сообщений.

Наевшись, я не спеша пересказал все детали увиденного. Восторгу моих товарищей не было предела.

— Проявились, гады! — обрадовался сначала Свиридов. Однако потом озаботился: — Но ведь это только одна группа! Сколько их, говоришь, было?

— Двое на мотоцикле. Еще возничий на телеге перед этим проехал. Но, может, он и не из их группы, а действительно местный.

— Одну группу — со Штольцем — мы обезвредили. Вторая — проявилась, значит — надо ждать активных действий. Вот только другие группы где?

— Николай, мы здесь за наш участок отвечать должны. За другие направления пускай головы у НКВД и милиции болят.

— По большому счету — одно дело делаем.

— Да нам бы эту группу не прос…!

Проснулись мы, едва рассвело, от стука в окно.

За окном стоял командир взвода охраны.

— Хлопцы, вы предупредить просили. Так вот, — он понизил голос, — на Талицу, в воздушную армию, сегодня штабные машины пойдут, на восемь утра намечено.

Мы поднялись, как по тревоге. Уже у двери я задержал Свиридова за рукав:

— Подожди, Николай. Тебе не кажется странным такое совпадение — агенты зашевелились как раз перед поездкой командующего.

— Да, действительно совпадение!

— Думается мне — в штабе, среди комендантских, крота-предателя поискать надо.

— Вернемся к этому позже. А сейчас действуем, как раньше договаривались. Мы, как только увидим, что командующий выезжает, — сразу же по газам, и холм гранатами забрасываем. А уж ты действуй по обстановке.

И я снова побежал к этому проклятому болоту. Единственное, чего я боялся, — так это опоздать. Прибегу, а диверсионная группа уже там.

Но я успел.

Разделся за считаные секунды. Бр-р, зябко, однако. Солнце только оторвалось от горизонта, а мне — в холодную воду лезть. Пока раздевался, в голову идея пришла, неожиданная и очень интересная.

Я огляделся — вокруг было тихо и пустынно. Бегом поднявшись на холм, я поднял дерн, отсоединил диск от пулемета и выщелкнул из него все патроны. Диск на место поставил и дерн уложил, как было. Патроны собрал, пересчитал, чтобы впопыхах не оставить где-нибудь, и так же бегом вернулся к болоту. Бросив патроны в воду, я улегся на прежнее место. И тут обнаружил, что нет пистолета. Выскочил к дороге, а он на обочине лежит. Схватив его, я снова улегся на прежнее место в осоку, затвор передернул, дыхание сбившееся перевел. Все! Теперь остается только ждать!

Долго ждать не пришлось. Буквально минут через пятнадцать на дороге затарахтел мотоцикл. Подъехали трое. Для меня — неожиданный сюрприз. Однако двое спрыгнули с мотоцикла, а водитель укатил.

Один из агентов прижимал к себе небольшой черный ящик. Что там у него? Ручка сбоку — так это же подрывная машинка! Крутанешь эту ручку, как на старых телефонных аппаратах, нажмешь кнопку — и как…! Только не ахнет у них — детонатор я выбросил.

Один из агентов прикрутил к машинке провода, и оба в окопчик влезли. Видел я тот окопчик — маловат. Поленились ребята! Хотя ведут себя спокойно. Как на учениях — никакой суеты и торопливости. Ловко устроились!

Холмик даже вблизи не выглядел потревоженным. Также он выглядел и вчера, и десять лет назад, если не знать, что в ямке наверху двое диверсантов с пулеметом лежат, затаились.

Вдали снова послышался треск мотоциклетного мотора. Видеть мотоцикл я не мог — осока заслоняла. Наши едут или это сообщники диверсантов?