А старец сам стал расспрашивать:

— Говоришь ты странно. Не литвин ли?

— И там побывать пришлось, — соврал Алексей. — Далеко ли до ближайшего города?

— До Переяславля-то? Да вёрст десятка три, а может — и поболе. Кто их мерил?

Алексея пробил холодный пот — опять Переяславль! Вот это он влип! Хотя, разобраться ещё надо. На Руси три города с таким названием: Переяславль-Рязанский, столица Рязанского княжества; ещё один Переяславль — на Плещеевом озере, называемый Залесским. И тот, что под Киевом, где он одно время был в дружине Мономаховой, — тоже Переяславль. Только с тех пор два века минуло. А вопрос не праздный, для него существенный.

— Кто же в Переяславле правит?

Старик хмыкнул:

— Ты, калика перехожий, не дурачок ли? Иван Фёдорович, великий князь рязанский.

С души Алексея камень свалился. Теперь он определился и со временем, и с местом. Конечно, перед дедом он выглядел нелепо, глупо — но как по-другому узнаешь?

Он поблагодарил деда, поклонился. Хорошо, что старик из ума не выжил, отвечал толково.

— Не серчай, дедушка, первый раз я в этих краях, — повинился Алексей. — Последний вопрос у меня — в какую сторону Переяславль?

— Туда! — дед махнул рукой, указывая направление.

«Ага, стало быть — на запад», — определился по солнцу Алексей.

Зашагал он быстро: времени — полдень, до вечера успеет пройти много.

Прошло не больше получаса, как сзади послышался скрип тележных колёс, приглушённый стук копыт.

Алексей обернулся: его нагоняла подвода с двумя седоками. Лошадь была небольшой, лохматой, хвост не обрезан — явно тягловая лошадка.

Подвода поравнялась с Алексеем.

— Эй, путник, садись, подвезём, — предложил один из мужиков.

Кто был бы против? Всё лучше ехать, чем ноги бить.

Алексей поблагодарил и запрыгнул на подводу.

И тут случилось неожиданное: оба мужика навалились на него сзади, повалили на настил, едва прикрытый сеном, заломили руки и связали верёвкой.

Такой подлости Алексей не ожидал и готов к отпору не был. Теперь он ругал себя последними словами, да поздно. Расслабился, а времечко-то жёсткое, даже жестокое.

— Мужики, вы чего творите? Разве я вам что-нибудь плохое сделал? — повернул он голову к своим обидчикам.

— А вот мы тебя к тиуну княжескому свезём — пусть он решает, сделал ты плохое али нет, — ответил один. — Одет ты не по-нашему, балакаешь, как литвин… Как есть лазутчик московский — али Литвы поганой.

Алексей понял, в чём его подозревают. Русь в то время ещё не была единым государством. Княжества разрознены, во главе каждого — великий князь, и они зачастую враждуют между собой. А Москва, Литва и Рязань вечно соперниками были, не раз сходились в братоубийственных сечах.

Надо срочно придумывать себе «легенду». Ежели тиун не поверит — быть беде, запросто повесить могут. Купцом прикинуться? А где товар, обоз, люди? Воином, гридем по-местному, — так где кольчуга, шлем, оружие, лошадь? Времени для обдумывания немного. На крестьянина — холопа — он одеждой своей и говором не похож, не пройдёт этот номер. Прикинуться иностранцем? Тогда почему один? Поскольку люди из дальних краёв в одиночку по этим землям не ходят — где сопровождающие, охрана?

Мысли беспорядочно метались в голове, но при некотором размышлении Алексей отбрасывал их одну за другой. Потом решил — надо бежать. Конечно, он понимал, что сделать это со связанными руками невозможно, и тут же, не откладывая, попросил:

— Хлопцы, «до ветру» мне надо.

— Делай в штаны, — хохотнул один.

— Невмоготу уже! Ну православные же вы, Христом-Богом прошу!

— А на самом-то крест есть?

— Есть, посмотреть можешь.

— Ладно. Останови, Кондрат.

Сидевший на облучке мужик натянул поводья, и лошадь стала.

— Слазь, пока мы добрые.

— Руки-то развяжите…

Мужики переглянулись.

— Развяжи ему руки, Фома. Нешто мы нехристи? Куда он от нас в голом поле денется?

Рыжий Фома выругался, но с телеги слез. Зайдя к Алексею со спины, он развязал узел верёвки, стягивающей ему руки.

А тому только этого и надо было. Не оборачиваясь, он заехал кулаком Фоме в пах; как подкинутый пружиной, одним прыжком вскочил на подводу и кулаком ударил Кондрата в висок. Возничий молча упал навзничь.

Слетев с повозки, Алексей бросился к Фоме. Тот корчился в пыли, прижав обе руки к паху и подвывая.

— Как есть вражина, — простонал он, увидев стоящего рядом Алексея. — За что?

— А нечего со спины нападать! Что я тебе, басурманин какой?

Алексей наклонился и споро обыскал Фому. Оружия вроде ножа он не нашёл, из чего сделал вывод, что Фома чей-то холоп — как и Кондрат.

— Хватит выть! Вставай, снимай рубаху и порты.

— Ты что удумал? — испугался Фома.

— Одежду твою забрать. Самого тебя не трону, а связать — свяжу.

Испуганно поглядывая на Алексея, рыжий Фома неохотно стянул с себя рубаху и порты. Положив их на телегу, он остался в одном исподнем.

— Повернись спиной.

Алексей связал ему руки верёвкой, которой раньше был связан сам. Потом подошёл к Кондрату, пощупал пульс. Пульс прощупывался — Кондрат был жив.

— Ты его живота лишил? — Фома неотступно следил за Алексеем.

— Нет, жив он. Не рассчитал я маленько. Но скоро в себя придет. Ты лучше скажи, куда вы меня везли?

— Тут недалече деревня есть, Кадошниково, там наш тиун.

— Чего ему там делать?

— Известно чего — у старосты деревенского бражку пьёт.

Тиун был сборщиком налогов и податей у князя, и надолго в веси и сёла не приезжал.

Алексей надел поверх своего спортивного костюма рубаху и порты Фомы, благо всё было широкое, на любой размер и рост; опоясался чужим поясом. От чужой одежды пахло потом, лошадью, навозом, и Алексею было неприятно. «Привыкай, Алексей», — подбодрил он себя.

Надо было решать, что делать. Пожалуй, лучше всего было распрячь лошадь и уехать на ней. Седла нет — так это и лучше. Откуда у крестьянина седло, да ещё на тягловой лошади? Только подозрения ненужные вызовет.

Алексей распряг лошадь.

— Эй, а мы как же? — спросил Фома.

— Берись за оглобли и телегу вместе с Кондратом назад в деревню вези — заместо кобылы.

— Дык руки связаны…

Алексей замешкался, но потом руки Фоме развязал. Оставшись один, без поддержки Кондрата, Фома утратил боевой пыл.

— Не попадайся мне больше, — посоветовал Алексей, — не то зашибу.

— Да за что?

— Не будешь со спины, по-подлому нападать.

— Нетто я бы один справился? Ты вон какой здоровый! — начал канючить Фома.

— Берись за оглобли, не то передумаю.

Алексей запрыгнул на спину кобылы, ударил её по бокам кроссовками, и лошадка неохотно тронулась с места.

Через некоторое время Алексей обернулся: Фома, исправно упираясь, тащил телегу за оглобли. Он тоже обернулся, всмотрелся и потом погрозил Алексею кулаком. Вот уже дурак-то! Что стоит Алексею развернуться и догнать его?

Ездить на лошади, тем более без седла Алексей уже отвык. Ткань спортивных брюк тонкая, и кожу на бёдрах он растёр жёсткой шкурой кобылки едва ли не до крови.

Лошадь мерно трусила, пока часа через два сама не остановилась на лугу. И то ведь, не машина, поесть хочет, попить.

Алексей привычно вытащил удила и пустил лошадь пастись. Лошадёнка смирная, не взбрыкивала, как верховые жеребцы, но и медлительна была — куда ей рысью или галопом. Однако это всё же лучше, чем идти пешком.

Грунтовые дороги сходились, становились шире, потом возник перекрёсток. И попробуй пойми, куда ему ехать, коли указателей нет — никаких и нигде. Извечная российская проблема — дураки и дороги.

Деревушки и сёла Алексей старался объезжать — мало ли кому вздумается снова его связать? Вроде и предлога не давал — кроме необычной одежды. Правда, после того как он переоделся в привычную глазу аборигенов одежду, на него никто не обращал внимания. Кроссовки сначала выделялись, но Алексей специально вымазал их грязью, и теперь было не понять, что за обувка на нём — вроде грязных лаптей.

Вот только лошадь пощипала травы, а ему есть охота. Проезжал постоялый двор с харчевней — запахи оттуда доносились просто сногсшибательные, а денег нет. День-то ещё можно перебиться — утром завтракал. А сейчас ему нужно уехать как можно дальше — ведь лошадь он увёл у крестьян, а за конокрадство наказывали сурово. Попробуй докажи, что они первыми напали, а он только защищался. Как по «Правде» — надо было бы ему к князю идти, с челобитной, но где искать того князя? Да и кто он такой, Алексей? Человек без роду, без племени, без места жительства и без занятий.

Мужчина, даже если он холоп, имеет дом, зачастую — семью, зарабатывает на хлеб трудом своим, а главное — имеет защиту в лице боярина или купца, или монастыря, ежели он к нему приписан. А Алексей нынче сам за себя, никакой защиты и опоры со стороны, потому ему надо быть осторожным и осмотрительным.

До сумерек он отъехал от места стычки с мужиками вёрст на двадцать. Солнце начало садиться, и Алексей стал приглядывать для себя место ночёвки — в темноте сделать это было бы затруднительно.

Он приглядел это место недалеко от брода через небольшую речушку. Тут и кострище старое, видно, обозы купеческие и крестьянские не раз тут останавливались. Лошадь отпустил пастись. Костерок бы развести, да что на нём жарить? Утром, посветлу можно грибов насобирать, на прутиках над огнём подержать. Вкусны грибы жареные, только сытости от них мало.