— Что молчишь-то? — боярину не терпелось услышать ответ.

Холопа можно было переманить, беглых крестьян из порубежья — принять, а вот попробуй найти обученного воина? От справного и удачливого князя и боярина дружинники не уходят, а своего воина вырастить и обучить — долго и дорого.

— Думаю. Я ведь не селянин. С землёй управляться уметь надо, а я всю жизнь в седле, и кроме как воевать ничего другого не умею.

— Думаешь — это хорошо. Стало быть, не будешь кидаться очертя голову, как в омут. Что наперёд просчитываешь, похвально.

— Потому и живу до сих пор.

— По-другому можно. Жить будешь здесь, в моём доме. Комнату выделю, ну — харч, коня, само собой — оружие.

— Получается — дружинником? Тогда и оплата быть должна.

Боярский сын должен был обеспечивать себя сам, кормиться с земли. Только Алексей боялся, что прогорит он в первый же год. Не земледелец он, не хлебопашец, знания в этой области почти нулевые.

А дружинник был на полном обеспечении боярина. Только, похоже, беден боярин. Либо земель маловато, либо удача воинская от него отвернулась, трофеев мало. А впрочем — откуда им взяться? Земля рязанская со всех сторон врагами окружена. С юга — крымские татары, алчные, безжалостные, и силы у них много. В схватке с ними самому бы уцелеть, и не трофеи добыть. С востока — ханство Булгарское, то нападает, то само подвергается нашествию. После опустошительных набегов монголов, особенно Батыя, померкла слава ханства, и сил поубавилось, и богатства. С запада — княжество Литовское, то союзничает с Рязанью, то войной на неё идёт, и политику ведёт хитрую: то с крымчаками за спиной Рязани сговорится, то с поляками. С севера другой грозный сосед — Москва. Вечно о землях спорит, Рязань себе подчинить хочет. А ведь Рязанское княжество граничит с Диким полем, прикрывает собой подбрюшье княжества Московского. Вот и выходит, что выгодна Рязань Москве в союзниках. И не собачиться бы надо с нею, а дружить. Только попробуй это князьям в голову вбить. Каждый за свой престол руками и зубами держится, самостоятельным хочет быть.

— Ну нет у меня денег, — признался боярин. — Хоть режь — нету. Говорю открыто: люб ты мне, воином тебя при себе видеть хочу. Будут деньги али трофеи — своё получишь, не обману, слово даю твёрдое, боярское. А откажешься — твоя воля, не обижусь.

Боярин прикрыл глаза, ожидая ответа. Слаб он ещё был долго говорить, отдохнуть бы ему надо было — а куда денешься? Не поговори он сейчас, не перехвати Алексея в последнюю минуту перед отъездом — поздно было бы, уехал бы воин, умелый и опытный. А будет ли другой шанс — неизвестно.

Алексей прикинул для себя расклад. Никто и нигде его не ждёт, денег у самого нет, как и оружия, как и доброго коня. А у боярина кормёжка, крыша над головой. Можно согласиться, осмотреться, а там видно будет. Конечно, назваться боярским сыном куда как лестно, боярский сын — это не простой дружинник. Боярину или даже князю не зазорно с ним за одним столом пировать, чай — не боевой холоп.

Алексей попробовал найти компромисс:

— А ежели служить буду дружинником, а прозываться сыном боярским?

Со стороны это выглядело смешно — боярин старше Алексея всего-то лет на десять. Женат был, только детей Господь не дал. И вдруг едва ли не ровесник — и сын. Однако принято так было, и никто бы не засмеялся.

— Хорошо, договорились, — согласился боярин, — вот тебе моя рука.

И он протянул Алексею руку, которую тот пожал. С этой минуты договор считался заключённым.

— Аглая, поди сюда! — позвал жену боярин.

— Туточки я, — женщина возникла на пороге сразу, почти неслышно.

— Познакомься, супружница. Сын боярский у нас, именем Алексей. Комнату ему выдели, столоваться за одним столом с нами будет. Захарий пусть коня ему покажет. А я устал что-то, вздремнуть хочу.

Алексей откланялся — визит и в самом деле затянулся.

Он вышел во двор, завёл лошадку в конюшню.

— Ты чего? Передумал? — Захарий возник рядом.

— Боярин у себя на службе оставил. Так что лошадку мою в хозяйство забирай. Тягловая она, не верховая.

— Я то давно увидел.

— Боярин велел коня боевого показать.

— Так вот он, в деннике. Орликом звать. Горяч немного, трёхлеток Ты ему морковку дай, погладь — свыкнетесь.

Так Алексей неожиданно для себя стал боярским сыном.

Неделю он вместе с Захарием мотался на коне по боярским землям — особенности территории узнать надо было, к коню привыкнуть. Одно его беспокоило: ни оружия, ни средств защиты у него не было. Боярин обещал всё дать, когда на ноги встанет. А пока только топор-клевец, изъятый у разбойника, да нож на поясе.

За неделю он земли изучил — где деревенька, где лес, в котором укрыться можно, а где речки или ручьи. Одна из деревень, Мокеевка, стояла особняком, на отшибе, на самом краю боярских земель. Если враг нападёт, защищать её будет сложно.

Ещё через неделю боярин окреп, встал на ноги и призвал к себе Алексея.

— Пойдём, пора тебя вооружить. Негоже тебе с топором ездить, не холоп.

Они прошли в дальний угол дома, боярин отпёр ключом дверь, и Алексей остановился на пороге комнаты без окон. Боярин запалил свечку.

— Выбирай, что по душе и по руке.

Алексей осмотрелся. На полках лежали боевые ножи, булавы, шестопёры. На стенах висели сабли в ножнах, круглые щиты, в углу стояли копья и сулицы. Целый арсенал.

Боярин откинул крышку сундука:

— Подбери себе кольчугу.

Алексей заглянул: в сундуке лоснились от масла несколько кольчуг, поблёскивая кольцами, как рыба чешуёй. С них Алексей и начал.

Кольчуги — это не рубашки, они не растягиваются, и подобрать по объёму и длине не всегда возможно. А если учесть, что Алексей выглядел в средние века человеком крупным — так и вовсе проблема. Мелковат в те времена был народец. Даже в своём родном двадцать первом веке Алексей был немного выше среднего роста, но и высоким назвать его было нельзя.

Одна кольчуга подошла ему. Правда, немного коротковата была, едва до пояса доходила. С поддоспешником войлочным в облипочку будет — но движений не сковывала. Алексеи даже руками помахал, подвигался. Наклонившись, стянул кольчугу. Собственно, она сама с него «слилась», под собственным весом.

Потом он выбрал ясеневый круглый щит, окованный по краям железной полосой. И ум-бон был тоже окован. Толковый щитник делал, щит прочный и лёгкий.

А затем и до сабли дело дошло. Её Алексей выбирал долго: то железо скверное, то по руке не прикладиста, а от сабли жизнь в бою зависит.

Боярин смотрел на подбор оружия с интересом. Слова не проронил, но глаз не отрывал. Потом одобрительно кивнул:

— Понимаешь толк в железе, я бы и сам эту саблю выбрал.

Со шлёмом получилось хуже только полукруглый, как половинка мячика, по размеру подошёл. Тесноват был, зато кольчужная бармица, как железная занавеска, шею сзади прикрывает.

— А вот лука, извини, нет. Лук только у меня, потому как дорог.

Хороший лук стоил как деревня с холопами. Да Алексею он и не был нужен, потому как луком нужно уметь пользоваться. К нему сызмальства привыкают, и потом уже не расстаются. Вот татары луком владеют отменно, в птицу на лету попадают.

— На нет и суда нет, — перевёл дух Алексей. Главное — всё при нём, можно и дозор нести, и бой вести. А то он чувствовал себя неуютно.

— За зброю благодарю, боярин.

— Судя по тому, как ты железо выбирал, опыт у тебя большой. Не ошибся я в тебе, — самодовольно ухмыльнулся боярин. Он задул свечу и закрыл дверь оружейки.

Алексей направился к себе: надо было саблю точить и мелкие недочёты устранять.