В Страсбурге я на берег не сходил. Изображал из себя раненого. Чтобы никто из посторонних не прорвался ко мне, мой струг стоял не у пирса, а недалеко от него, так сказать, на рейде. У города мы простояли два дня. Ушли бы раньше, но была какая-то заморочка с порохом. Пока его подготовили для нас, пока привезли и погрузили… Мы взяли сорок бочонков уже готового пороха и семьдесят бочонков отдельно селитры и серы. Даже двадцать бочонков размолотого угля, хотя его нам и не надо было. Уж уголь мы и сами могли намолоть, но эти жулики без угля отказались продавать селитру и серу. Пришлось брать.

На берег сходила только отдельная группа, состоящая из офицеров и сержантов, остальных не пустили. Пусти солдат в город — обязательно ведь попрутся к шлюхам, как их ни стращай. Не хватало мне еще привезти в свое графство из похода сифилис или подобную ему гадость. Я уж не говорю о том, что вшей и блох набрали бы сполна. А на кораблях ни помыться, ни постираться толком невозможно. Так что солдатикам пришлось потерпеть. Ну и офицерам тоже. С Куртом сходили на берег только десять человек, наиболее сообразительных и продвинутых в торговле. Еще из его прежнего отряда. Был у него даже один бывший торговец, сбежавший когда-то от кредиторов в наемники. Правда, теперь он дворянин и рыцарь, один из ротных командиров. Так что поторговаться было кому.

Мне и самому, конечно, страсть как хотелось побродить по древнему Страсбургу, но пришлось сидеть на корабле и играть роль раненого. А Курт со своими людьми разносил по городу весть, что люди герцога Леопольда предательски напали на графа-хозяина, ранили его и побили его людей. Из арбалетов. Именно на это и делался акцент. Ведь папа Иннокентий Второй еще в 1139 году запретил использование арбалетов во внутрихристианских войнах. Правда, на этот запрет никто не обращал особого внимания. Но именно сочетание того, что граф был ранен предательски, к тому же из арбалета, запрещенного церковью, и заставит Леопольда провести расследование. Иначе пострадает его рыцарская честь, а к этому сейчас относятся серьезно. Пока он будет разбираться, наступит осень, и ко мне он уже не пойдет, а к весне, может, и остынет.

Потом были Зельц, Вормс, Майнц, Кобленц. Везде останавливались на пару дней. Все суда загрузили так, что передвигаться по ним стало довольно трудно. Набрали различных тканей, кож, посуды и прочих товаров, с которыми у нас были проблемы. Закупили также много вина. Оказывается, в южной части течения Рейна оно было лучше, чем у нас. Я-то в этом слабо разбираюсь, но Курт был очень доволен именно этой покупкой. И нигде я не сходил на берег. Зато мои эмиссары везде рассказывали сказку о произошедшем в Базеле. В Кобленце, столице архиепископства Трир, меня даже пригласили к архиепископу. Его посланец и на корабль ко мне прорвался. Но меня всего замотали бинтами, и я лежал в своей каморке с видом умирающего. Так что удалось отбрехаться. Правда, делал это не я, а Курт. Он таких страстей понарассказал посланцу архиепископа о моем ранении, что мне и в самом деле плохо стало. После этого я решил больше нигде до самого дома не останавливаться — накаркает еще… Зато во всех этих городах Курт со своей гоп-компанией отрывался вовсю. Сколько они кабаков обошли — не счесть. Единственное, я ему запретил походы в бордели, пригрозив, что сразу заложу жене. Это его, конечно, огорчило, но не особенно. Они и так неплохо погуляли. С какой завистью смотрели мушкетеры на их пьяные рожи, когда они возвращались на корабль! Как бы они мне Линдендорф не разнесли по возвращении.

Так и плыли. Остановились только в Вольцогене. Там я наконец сошел на берег. Хотел сходить в замок и помыться, но потом передумал. Лошади на кораблях и так измучились, а выгружать их, чтобы выгулять, не хотелось — возни много. Так что лучше уж до дома быстрее добраться. Выслушал только доклад коменданта замка, отдал ему на усиление взвод мушкетеров и одну батарею — и велел плыть дальше. Так же сделал и в Вирте. Но в конце я все-таки не выдержал: пройти половину Германии и ничего не увидеть — это свинство. В Дуйсбурге я велел остановиться и сошел-таки на берег. Правда, граф так и лежал раненый на корабле, а в город сошел простой кирасир. В компании с Куртом, Элдриком и еще тремя кирасирами мы сошли на берег.

Город мне понравился. Именно тем, что это был настоящий город. Мой Линдендорф — это все-таки еще просто очень большая деревня. А Дуйсбург — это уже город. Множество трех- и четырехэтажных зданий. Императорская резиденция. Оказывается, когда-то императоры частенько здесь останавливались. А больше всего меня поразил собор Спасителя. Сам собор еще не до конца был построен, но колокольня уже стояла. 106-метровая башня! Обалдеть — настоящий небоскреб! И это в четырнадцатом веке!.. Я долго любовался башней, обходя ее со всех сторон. У себя я такое вряд ли осилю. Ничего, надеюсь, отец Бенедикт построит собор не хуже этого. Хотя строят сейчас медленно, могу и не дожить до конца строительства. Хорошо бы этот городишко прибрать к рукам. А что? Вполне возможно. Дуйсбург считается свободным городом, хотя это не помешало императору в 1290 году отдать его в залог графу Клеве за две тысячи серебряных империалов. Так что он сейчас в подвешенном состоянии — вроде и свободный, а вроде и нет. Да и ганзейцы на него глаз положили. Даже вроде считают его своим, хотя юридически он им не принадлежит. Очень уж расположен хорошо. При впадении Рура в Рейн. Стоит на берегах сразу и Рура и Рейна. Очень удобно для торговли. Недаром здесь еще при древних римлянах были огромный рынок и поселение, обслуживающее его. Уже сейчас ганзейцы плотно обосновались в городе, и недалек тот день, когда они включат город в свой союз. Тогда его уже не хапнешь. С Ганзой бодаться я еще не готов. Правда, с графом Клеве можно поссориться, но он и так ко мне не очень хорошо относится — все-таки родственник Бергов и родной брат нынешнего графа фон Марк. Тем более передо мной яркий пример — Леопольд Австрийский Габсбург. Совершенно спокойно, под придуманным предлогом, захватил свободный город Базель и плюет на всех. Ладно, надо с Гюнтером еще посоветоваться.

Пообедали в довольно приличной таверне в центре города. Даже не особенно и грязно. Видимо, близость к моему графству дает о себе знать. Да и на улицах было не так уж много грязи. И воняло не очень. Конечно, мы были только в центре города, но и это, со слов Курта, большой прогресс. В других городах и этого нет. Ну так купцы из Дуйсбурга — частые гости в Линдендорфе. Вот и пытаются свой город хоть немного в порядок привести. Надеюсь, у них это получится, в конце концов. А затем и другие подтянутся.

Потом прошлись по порту. Тут был настоящий порт, не то что в моем городке на Руре. Множество складов, пристаней, кораблей. Кораблей никак не меньше сотни. В основном со стороны Рейна, конечно, но и со стороны Рура тоже всего хватало. И складов и кораблей. Правда, со стороны Рейна от реки до города далековато. Как мне объяснил Курт, раньше Дуйсбург стоял прямо на берегу реки, но потом она почему-то изменила свое русло и ушла от города. Но все равно порт остался и работал довольно интенсивно. Мы все очень внимательно осмотрели. Я даже зарисовки сделал. Курт на меня посматривал заинтересованно, но молчал.

— Чего глазами лупаешь? Осматривай все как следует. Наметь места для высадки десанта, пути подхода к стенам и воротам.

— Вы собираетесь захватить город, ваше сиятельство?

— Не сейчас, но как там дальше все обернется, кто знает?

Да, город мне понравился. Так понравился, что я твердо решил прибрать его к рукам. Именно сейчас такая возможность есть. Заступиться за него теперь в общем-то некому. Если только ганзейцам. Но и им ссориться со мной не с руки — очень уж выгодна торговля моим металлом. И изделиями из него. Поссориться со мной и лишиться выгоды из-за города, который по существу им и не принадлежит, они не решатся. Так что если я не буду хлопать ушами, то у меня все получится. Но и в самом деле — не сейчас. Надо все-таки подготовиться, просчитать все еще раз, посоветоваться с Гюнтером.

Погуляв еще по городу, вернулись на корабль. Там и заночевали. И во время ужина и после Курт все ко мне приставал — что я решил с Дуйсбургом. А я как раз ничего еще и не решил. Как говорится: и хочется и колется. Хапнуть город, конечно, хотелось, но к чему это приведет? Город-то ничейный, так что приходи и бери, но земли вокруг принадлежат графу Клеве Адольфу Первому. А если я захвачу город, то и землю вокруг, конечно, прихвачу. Во всяком случае, со своей стороны Рейна и Рура. Хотя и на другом берегу Рура находится мое баронство. И было бы неплохо слегка увеличить его. Как раз до Рейна. А это опять же земля графа Клеве. Так что если я прихвачу кусок земли на одном берегу Рура, то и на другом придется делать то же самое. Семь бед, один ответ. Так что с графом Клеве я поссорюсь очень серьезно.

А кто у нас граф Клеве? А граф у нас Адольф, младший брат Энгельберта, графа фон Марк, моего бывшего сюзерена. В принципе, объединившись, они бы могли двинуться на меня, но опоздали. Год проваландались, а потом у них началась заварушка с епископом Кельнским. Как раз в семьдесят седьмом году. И он бы, объединившись с Бергом, братцам накостылял; собственно, это они и собирались сделать, попутно растоптав малолетнего барона, но не вышло. Малолетний барон помножил на ноль их объединенную армию, чем очень помог и своему бывшему сюзерену и его братцу. Так что они в общем-то мои должники. Но про долг они сразу забудут, как только я откушу кусочек от графства Клеве. Да и какой долг? О чем это я? Фон Марк меня давно растоптал бы, если б мог. Но боится. Даже в союзе с братом боится. Одно хорошо — не смогут они объединиться против меня с архиепископом Кельнским Фридрихом Третьим Саарверденом. Слишком уж не любят они друг друга. Да и находятся они еще до сих пор в состоянии войны друг с другом.