Юрий Никитин
Бригантины поднимают паруса
Часть I
Глава 1
Вдали от ленты идеально ровного шоссе проплывает зеленое поле, огороженное декоративным забором. Я засмотрелся на прекраснейших коней снежно-белого цвета с роскошными гривами и хвостами, довольные и счастливые пасутся и весело взбрыкивают в пышной зеленой траве.
В громадном загоне их только двое, полные хозяева. Наш автомобиль проводили взглядами абсолютных и безраздельных властелинов этих полей.
На той стороне зеленого пространства скромный особняк за пять-семь миллионов долларов. Некий аналог садового или охотничьего домика, куда хозяин наведывается изредка после утомительных раутов и вечеринок…
Эсфирь проследила за моим взглядом.
— Красавцы. В твоем будущем останутся?
— Тебе честно, — уточнил я, — или политкорректно?
— Разведчикам важна точность, — ответила она сердито. — А политкорректность засунь себе… или политикам сам знаешь куда.
— Какая ты неполиткорректная, — упрекнул я с удовольствием. — Эти избушки-развалюшки интересны разве что для любителей, которым бы жить в пещерах без нынешней угнетающей их нежные души техники. Даже не представляешь, насколько мир будет интереснее и красивее нынешнего убожества, что сейчас кажется даже умным людям вершиной хай-тека и просто ах-ах!.. совершенством.
Она вздохнула.
— Не верю. Такую красоту в прошлом кто оставит?
— А где сейчас, — поинтересовался я, — романтичные ямщики, трубочисты Ганса Христиана, коробейники и прочие-прочие?.. Ямщики, правда, пересели за руль автомобилей, но уже и шоферы вот-вот исчезнут под натиском самоуправляемых автомобилей, которыми наконец-то оправдают свое название. Не скули, сама же сказала, нет таких, кто предпочел бы жить в том старом мире! Тогда только от простейшего туберкулеза умирали десятки миллионов человек в год.
Она покачала головой.
— Это тогда. А сейчас посмотри по сторонам, мебель ты бесчувственная!.. Посмотри, какой мир!
Я не стал крутить головой, и так все вижу, ответил мирно, с женщиной опасно спорить:
— Как во времена Гарун аль-Рашида. Та же сказочная роскошь, беспечность, радушие…
— Только вот нравы, — сказала она с объективностью девочки из консервативной семьи.
— Раскованнее?
Она посмотрела с удивлением.
— Ты что? Это как смотреть старые фотографии Ирана: все выглядит по-европейски, девушки с открытыми лицами, в макияже и в коротких юбках… а сейчас средневековье, женщины даже не в хиджабах, а в никабах, а то и в парандже!
— Но в Дубае сплошной праздник, — заметил я. — Даже при этом средневековье.
Ее глаза слегка расширились.
— Похоже, не знаешь, что здесь всего пятнадцать из ста местные, а все остальные — понаехавшие?.. Восемьдесят пять процентов населения без права гражданства!.. И соответствующих льгот.
Я двинул плечами.
— В обслуживающий персонал берут только мусульман из более бедного Йемена, Пакистана и прочих исламских стран, так что со стороны и не видно, если на виду только понаехавшие.
Мы въехали в предместье столицы Эмиратов. Автомобиль свернул на тихую улочку, некоторое время двигался вдоль ряда ухоженных домиков, затем Эсфирь направила его на небольшую стоянку перед аккуратным двухэтажным домиком из белого кирпича, но с красной черепичной крышей.
— Неплохо устроилась, — заметил я. — Домик как из мультика про Рапунцель.
Она покинула автомобиль, во взгляде мелькнуло недоверие.
— А разве твоя Рапунцель жила не на дереве?
— Если классику изучать по детским мультикам, — ответил я, — а не по классическим операм.
— Ого, — сказала она, — где-то в детстве афишу видел? Ну и память у тебя!
Я пояснил с достоинством:
— У меня в самом деле родители со старыми устоями… Ах да, у вас это значит, что ничего, кроме Торы, не читают…
Не отвечая, она с достоинством направилась к домику, но шаги замедлила, давая возможность программе успеть сканировать ее лицо и фигуру и тщательно сличить с заложенным в память образом.
— Надо проц мощнее, — сказал я сварливо ей в спину, — уже есть даже в свободной продаже. И проги нужно ставить на самоапдейт…
Она не ответила, а когда взялась за дверную ручку, там пискнуло, сверху приглашающе вспыхнул и тут же погас зеленый огонек.
За дверью распахнулась широкая и очень типовая прихожая, что и понятно, если заглянет местная полиция, должны видеть, что и здесь «как у всех», памяти не за что потом зацепиться и все быстро сотрется из воспоминаний.
Справа большая роскошная гостиная, в Дубае даже у бедных гостиные комнаты большие и хорошо оборудованные, это уважение к гостю, слева кухня, столовая и малая гостиная, а наверх ведет лестница уже в личные покои, куда гости ни за что не поднимутся, это осталось со времен, когда существовали женские половины для гарема.
Она кивком послала меня наверх, словно хозяин новую наложницу в свою спальню, я горестно вздохнул, но потащился на второй этаж, переступая через ступеньку.
— Хороший домик, — заметил я. — Сколько отдала?
— Аренда, — сообщила она.
— Сколько в месяц?
— Не знаю, — ответила она с полнейшим равнодушием. — Наша строительная фирма арендует. Это чтоб разные сотрудники могли приезжать и останавливаться, не бронируя номера в дорогих отелях. У нас деньги берегут, мы не русские, которые потому и нищие при всех своих природных богатствах.
Я спросил коварно:
— Эмир Мухаммад позволяет израильтянам что-то строить в своем королевском эмирате?
Она взглянула с холодным высокомерием.
— Я работаю в германской строительной фирме.
— Прости, Эсфирь, — сказал я примирительно, — Эсфирь Ройтблат… Хотя фамилия у тебя немецкая. Имя, кстати, тоже почти немецкое. На немецком ты Блюм.
— Звучит отвратительно.
— Но тебе идет, — ответил и торопливо добавил: — Вообще тебе все идет. Даже когда на тебе ничего лишнего.
Она покосилась в мою сторону с подозрением:
— Звучит как-то двусмысленно… Вообще-то для арабов мы все франки. Которые однажды остановили натиск их армии ислама в Европу почти под Парижем. Располагайся, можешь сделать кофе… а я сейчас вернусь.
Я проводил ее взглядом, уже подключился к внутренней сети и вижу маленькую комнату, которая вроде бы не существует в доме, так как защищена от любого подслушивания, оттуда свяжется со своими и получит инструкции, а я, понятно, за это время приготовлю кофе.
Для этого не нужно даже спускаться на первый этаж, вон на столе небольшой портативный аппарат на две чашки, моментально размелет зерна, приготовит и разольет по чашкам, а еще и пискнет «Готово!»
Когда она вышла, освеженная и поправляющая волосы, якобы все это время провела в душевой комнате, хотя в самом деле заскочила туда на минутку, я уже поставил на стол две чашки горячего парующего кофе и раскладывал на широкой плоской тарелке печенье.
— Ого, — сказала она и села напротив, — и печенье отыскал… Тебя в разведчики взяли не из домушников?.. Ой, и кофе латте.
Я сказал скромно:
— Мне показалось, что это тебе подходит больше. Что-то в тебе эдакое латтетное…
В ее взгляде промелькнуло удивление.
— Почему латте?
— Тебе идет, — объяснил я. — По твоему психологическому характеру подходит именно латте и в меньшей степени капучино.
Она указала взглядом на мою чашку:
— А себе эспрессо?
— Ну да, — ответил я и сделал большой глоток, выказывая, что мне начхать на древние правила этикета, — потому что я экспрессионист временами. Могу экспрессивные картины рисовать, но не стану.
— Почему?
— А на фига? — спросил я.
— Ну… это же высокое искусство.
Я сделал еще глоток, закрыл глаза от удовольствия.
— Хрень. Все хрень.
— Грубый ты, — сказала она с отвращением. — И невежественный.
— Лет через сорок-пятьдесят, — пояснил я, — не будет никакого искусства.
— Будет, — возразила она с вызовом.
Я взял печенье, переспросил:
— В новом мире?
Она сказала резко:
— А что будет?
— Вместо извозчиков появились самобеглые коляски, — сказал я. — Это еще могли предположить. Но вот Интернет никто и представить себе не мог… Прекрасное печенье, люблю восточные лакомства!.. А новый мир будет в миллион раз непохожее… Да что там миллион! Вообще будет другим. Будь у тебя сейчас диапазон зрения пошире… ну-ну, не обижайся, я говорю о шкале инфракрасного до ультрафиолета, включая рентгеновское и прочие возможности видеть в гамма-лучах и всех прочих… так вот, ты бы видела эти картины… гм… иначе. Как нечто крайне примитивное и не использующее возможности. Что-то вроде детских каракуль, только хуже и глупее.
Она хмуро смотрела, как я жру восточные сласти и запиваю и без того сладким кофе, что крайне неинтеллигентно, но трансчеловеку насрать на то, что считается интеллигентностью в уходящем в прошлое веке, у трансчеловеков собственная гордость, на буржуев смотрим свысока.
— Ладно, — сказала она с вызовом, — если ты такой продвинутый, то как отбить эти заряды?
Я допил кофе, с сожалением посмотрел на кофейный агрегат.
— Отбить, это в каком смысле?