— А здесь в Англии, — сказала она капризно, — так холодно, уныло и серо… А я вижу в грезах, как прекрасный благородный рыцарь на белом коне спасает меня из рук злодеев, повергая их направо и налево могучими ударами, а потом мы сливаемся в сладостном поцелуе и клянемся в вечной любви…

— Гм, — сказал он, — как красиво и возвышенно… И очень жаль, что конь у меня серой масти.

Она сказала насмешливо:

— Как и вы сами, сэр Гай.

Он развел руками.

— Что делать, весь сплошная серость.

— И что, — спросила она ядовито, — вас это не тревожит?

— Господь сказал, — заметил он благочестиво, — надо жить незаметно.

— То есть серо?

— Леди, — произнес он мирно, — серенький и невзрачный соловей поет лучше всех. А вы слышали, как отвратительно орут павлины?

Она окинула его надменным взглядом.

— Значит, вы у нас соловей?

— Вообще-то я не у вас, — напомнил он, — хотя, возможно, не отказался бы, наверное… оказаться в ваших нежных лапках.

Она мило наморщила носик и оглядела его сверху вниз и обратно.

— И не надейтесь! Да еще это ваши «возможно» и «наверное»! Вы подговариваете отца напасть на благородного Робина Гуда?

Граф смолчал, Гай переспросил в удивлении:

— Благородного? Вы сказали, благородного?

Она ответила с вызовом:

— Что, не нравится?.. А я вот знаю, он грабит богатых и отдает бедным! И вам это очень не нравится!

Он пробормотал:

— Да, мне это очень не нравится, вы правы, прекрасная леди.

— Я знала, — заявила она победно, — вам не нравятся борцы за справедливость!.. И то, что он больше всех собрал денег на выкуп короля Ричарда из плена!

Гай переспросил ошарашенно:

— Что-что?

Она сказала с удовольствием:

— Что, притворяетесь, что не знали? И не охотились за теми деньгами?

Глава 9

Он повернулся и посмотрел на графа. Тот спокойно запивал мясо вином, глаза оставались веселыми.

— Сэр Вальтер, — сказал он беспомощно, — это такой французский юмор?.. Но я англичанин… может, и туповат, но я… не понимаю!

Граф допил, медленно опустил кубок, улыбка исчезла с его лица.

— Увы, — произнес он, — она говорит всерьез. Даже не знаю, как это получилось. Мне как-то сообщили, как тот Робин Гуд гулял в трактире в городке Хельшир, угощал всех прохожих, а потом одаривал гулящих женщин серебром, а до этого, как известно, ограбил караван, идущий с серебряного рудника. Но для моей дочери, нахватавшейся столичных веяний при королевском дворе, это пустые слова и гнусный поклеп…

— Кто не желает верить в Господа, — заметил Гай, — верит во что-то иное. В человеке есть потребность в вере. Ваша дочь верит, сэр Вальтер!

Граф сердито поморщился.

— Ну спасибо, — сказал он сердито, — утешили…

Вильгельмина посмотрела на одного, на другого.

— Может быть, — заметила она ядовито, — перестанем обсуждать меня в моем присутствии?.. А без меня пожалуйста. Мужчины обожают посплетничать! Да, угнетенный простой народ Англии нуждается в защитнике. И Робин Гуд… защищает! Он борется против норманнов!

Гай взглянул на нее внимательнее. Ее красивая мордочка раскраснелась, глаза гневно сверкают, теперь стала прекрасной в своем справедливом негодовании. И то, что сама нормандка, ничуть не мешает, потому что за справедливость одну для всех…

Значит, на всех норманнов смотрит как на захватчиков, хотя сами норманны уже пашут землю, пасут овец и вовсе не догадываются, что они, родившиеся на этой земле и похоронившие здесь своих родителей, что тоже родились здесь, — захватчики.

Он покосился на графа, тот ответил беспомощным взглядом. Такие вот, говорило его лицо, кому заняться больше нечем или ничего не умеют, — самая большая трудность, потому что от безделья придумали себе борьбу за «восстановление справедливости», постоянно ковыряются в уже зажившей ране, напоминают себе и другим, что саксы — покоренный народ, норманны — зло, захватчики, их надо изгнать, а если изгнать не удается, то хотя бы постоянно напоминать им, что они — сволочи, как будто это принесет облегчение, а не новые ссоры и драки.

Он хотел сказать вслух, но такое нельзя за дружеским обедом, что те, кто пытается играть на подобных чувствах, вообще-то… мерзавцы. Уже два поколения норманнов похоронены в этой земле, она стала родной для тех, кто здесь родился, норманны берут в жены понравившихся женщин, не спрашивая, саксонка или нормандка.

Разбойники же грабят тех и других, но уверяют, что так они борются за свободную Саксонию.

— Справедливость, — пробормотал он наконец в затруднении, — справедливости надо добиваться в суде. Двенадцать присяжных рассмотрят любое дело и не дадут осудить невиновного. А стрела в спину… Еще при моем отце был законным такой суд, назывался «божьим». Это когда дрались в поединке, и кто победит — тот и прав. Как думаете, леди Вильгельмина, то был справедливый суд? Он и сейчас еще есть в глухих краях.

Она наморщила носик.

— Вы не верите, что Господь помогает правому?

— У Господа свои планы, — возразил он. — Он может помочь и неправому… чтобы испытать нас. Да и вообще… Неисповедимы пути Господа, как постоянно твердит мой священник Хильд, прикидывающийся послушником, а ему виднее.

— Милый мальчик, — сказала она. — Такой вежливый, образованный, учтивый… Так жаль, что идет в монахи! Может быть, познакомить его с моей подругой Мелиссой? Она точно собьет его с пути истинного…

Он улыбнулся, но, скорее, из вежливости. Женские чары действуют на полных бездельников и тех, кто явился с целью быть очарованным, а настоящим мужчинам эти хи-хи не что иное, как птичье щебетанье. А Хильд — мужчина, несмотря на порой смешной вид и нелепую рясу…

Граф прислушался к звукам, долетающим из окна, лицо стало отстраненным, через некоторое время сказал с облегчением:

— Уже и барон Гердер прибыл… Значит, остальные уже здесь. Сэр Гай?

Гай вскочил и учтиво поклонился, больше для леди Вильгельмины, чем для графа.

— Готов!

— Выступаем, — сказал граф коротко, и Гай понял, что сэр Вальтер берет на себя руководство боевым рейдом. — Вильгельмина, расти, дочь моя!.. И распоряжайся в наше отсутствие… гм… по справедливости.

Отряд двигался напрямик через лес, граф взял только конных рыцарей, не желая дожидаться подхода пеших, и сейчас тяжеловооруженная масса текла хоть и медленно, но неудержимо.

Дорога, достаточно протоптанная купцами и паломниками, иногда слишком уж ужималась, и тогда самые нетерпеливые, не желая дожидаться очереди проехать по одному, ломились справа и слева через чащу.

Так наткнулись на одно из логовищ разбойников, в одном даже застали двух вдрызг пьяных, повесили их тут же с разрешения шерифа. Граф помолодел, глаза блестят, шериф начинает нравиться, в самом деле не страшится брать на себя ответственность, другой бы велел арестовать обоих и везти в тюрьму, чтобы судить по всей долгой и утомительной процедуре.

— Некогда, — объяснил Гай. — У нас другая задача.

— Абсолютно с вами согласен, сэр Гай, — сообщил граф бодро. — Вы мне нравитесь, хоть и шериф! Чувствуется, что вы не родились шерифом.

Посланные вперед разведчики вернулись и предупредили, что выход из леса близко, но строители замка увидят их тоже сразу, как только выедут на опушку.

Барон вдруг ухватил Гая за рукав.

— Шериф!

Гай обернулся.

— Да, сэр Вальтер?

— Если мы сейчас покажемся, — сказал граф, — то там, устрашившись, могут сказать, что ничего не знали о таком законе…

Гай прервал:

— Незнание законов не освобождает от ответственности. К тому же это простолюдины могут не знать, но насчет строителей и хозяев замка…

Граф поморщился.

— Не будьте таким книжным занудой, шериф!.. В лучшем случае вы можете воспрепятствовать постройке замка. Но почему бы не вырвать сорную траву с корнем?

Гай спросил настороженно:

— Что вы придумали, сэр Вальтер?

— Отрезать им путь к отступлению, — сказал граф с воодушевлением. — Езжайте туда сами! Они увидят шерифа в одиночестве… отнесутся с пренебрежением. Возможно, пошлют вас… э-э… далеко. И тогда у вас будут все основания…

Гай мгновенно все понял, сказал быстро:

— Спасибо, барон! Их отказ упрочит наши позиции законности. Беннет, иди сюда! Поедешь ты. Ты для них еще более малая величина. Держись нагло, но так, чтоб тебя не прибили.

Беннет сказал лихо:

— Все сделаю, комар носа не подточит!

Возвращения его ждали с великим нетерпением, а когда наконец увидели скачущим между деревьями, даже граф в нетерпении бросился навстречу.

— Ну что?

— Все передал, — сообщил Беннет. — Предупредил, что строительство замка незаконно и запрещено королем.

— И что сэр Хейнц?

Беннет ответил с сердцем:

— Он послал меня, ваша светлость!.. Весьма далеко в такой изощренной форме, что все рабочие гоготали и прямо ржали, как сытые кони!

Барон оглянулся на Гая.

— Ну как вам?

Гай вперил в Беннета строгий взгляд.

— Значит, рабочие могут быть свидетелями, что сэр Хейнц в грубой форме отказался следовать закону и заявил, что не будет подчиняться королевской власти?

— Конечно, — ответил Беннет. — Их там как муравьев на дохлой жабе!.. Все слышали, все кричали мне вслед всякое… Как же упустить возможность покричать на власть и не получить по морде!

— Прекрасно, — сказал Гай. — А теперь увидят, что за такое как раз и получают. Эй, слушайте все!.. Рабочих щадить, они еще понадобятся. А всех, кто окажет сопротивление, разрешаю убивать при аресте, это всего лишь самооборона.

— Сэр Хейнц, — сказал граф мстительно, — наверняка не сдастся без боя…

— Тоже в этом уверен, — согласился Гай.

Они обменялись понимающими улыбками, Гай крикнул:

— В атаку! Уничтожить незаконное строение!.. Арестовать врагов закона! Повторяю для тугоухих: оказывающих сопротивление — разрешаю убивать на месте!.. Вперед!

И сам ринулся в далекий просвет между деревьями. Меч выхватил, когда вырвались на простор, а впереди на холме, из-под которого виднеется скальное основание, уже заложено основание гигантского замка, стены в рост человека, людей множество…

Быстро работают, мелькнула мысль. Хорошо платит, гад. Откуда деньги в нищей и голодной стране…

Рабочие, увидев скачущую к ним тяжелую конницу, побросали камни и тачки, ринулись вовнутрь, пытаясь схорониться за грудами камней. Навстречу выбежали разъяренный сэр Хейнц с тремя в рыцарских доспехах, так и не сообразившие, что все пошло не так, как планировали.

Гая обогнал на быстром, как гремящий ветер, могучем жеребце хохочущий граф. Гай только успел увидеть, как в его руке красиво и победно взвился боевой топор. Сэр Хейнц вскинул навстречу меч, то ли парировать, то ли ударить, однако широкое острие врубилось прямо в лоб, раскроило череп.

Граф пронесся по инерции дальше, развернул коня. За это время трое помощников сэра Хейнца не успели опомниться, как со всех сторон обрушились жестокие удары, и все распростерлись в собственной крови.

Гай вскинул руку.

— Опустить оружие! — прокричал он. — Я сказал, оружие в ножны!.. Виновный наказан… как за незаконное строительство, так и за сопротивление аресту, а остальные… что за люди?

Беннет крикнул:

— Нанятые! Я уже выяснил, потому так старались… Я тут только одному морду набью, нет, двум, а остальные пусть сразу же начинают ломать то, что построили…

— Хорошая мысль, — согласился Гай. — Эй вы, любители быстрых денег!.. Повелеваю вам сейчас начинать ломку этих стен. Ни один не покинет это место, пока здесь останется хоть камень на другом камне!..

Один из строителей, с виду старшина бригады, жалобно вскрикнул:

— Ваша милость, нам же еще и за эту работу не заплатили!

Гай сказал жестко:

— Скажите спасибо, что не арестовываю за пособничество врагу короны!.. Все каменщики Англии знают, замки можно строить только по королевскому указу, а разрешает их строить только король и только на границе!.. В общем, чем быстрее разломаете это все, тем быстрее сможете уйти.

Старшина поклонился, остальные застыли с обреченным выражением на лицах, но Гаю показалось, что вообще-то ожидали худшего.

Глава 10

В Ноттингеме в зале его ожидал гонец из королевского суда Лондона. Гай похолодевшими пальцами развернул предписание, в нем строго и лаконично сообщалось, что он обязан прибыть немедленно.

Хильд, Беннет, Аустин и слуги застыли в тревожном ожидании, наблюдая за его лицом.

Гай старался держаться спокойно и ровно, хотя внутри все застыло, будто сутки простоял на морозе. Пальцы сами по себе свернули предписание снова в трубку.

Он передал ее Хильду, тот суетливо уложил среди прочих грамот и предписаний.

— Что ж, — услышал Гай свой голос словно издалека, — придется прочистку леса отложить…

— Ваша милость, — проговорил Беннет осторожно. — Что хотят, не написали?

Гай покачал головой.

— Нет, хотя это не по правилам. Но королевский суд, видимо, полагает, что сам может устанавливать законы.

— Сегодня одни, — спросил Хильд, — завтра другие?

— Видимо, так, — ответил Гай и подумал, что принц Джон сейчас во Франции, еще неизвестно, о чем договорился с королем Филиппом, но от встречи с королем Ричардом ему уж точно не поздоровится. — Надо ехать. Приказ есть приказ.

— И защитить вас там некому, — проворчал Беннет.

Гай ответил горько:

— Вот там власть сама нуждается в защите… Хорошо, не будем себя мучить ожиданием! Пообедаю и сразу же выеду.

Его злило, что в минуту опасности он невольно подумал о принце Джоне как о защитнике. В прошлый раз он, правда, его защитил, но не пошел против вельмож, а сделал вид, что свел личные счеты с наглецом, не признающим его власть. Да предупредил, что хоть он и принц, но власть его очень ограничена, против предписания суда он сделать ничего не может…

В холле королевского дворца он, как и водится, сдал меч и кинжал, его провели запутанными коридорами, а когда сообразил, что в прошлый раз шел иначе, перед ним распахнули решетчатую дверь, толкнули в спину.

Он невольно сделал два шага, быстро обернулся. Дверь уже захлопнули, в петли вдвинули толстый засов, а в дужки вставили огромный висячий замок.

— Что это значит?

— Вы арестованы, сэр Гай, — холодно ответил офицер, сопровождающий стражей. — Завтра или послезавтра предстанете перед судом.

Он вскрикнул:

— Что за бред? В чем меня обвиняют?

— Узнаете на суде, — ответил офицер с непроницаемым лицом. — Ждите, сэр Гай.

И он удалился, стражи ушли тоже, только остался угрюмый тюремщик, он потрогал замок, хмыкнул и ушел в дальний угол своей каморки, где стол, лавка и даже ложе.

Гай опустился на охапку сена, голова гудит от встревоженных мыслей, и пока ничего не приходит стоящего, а ощущение безвыходности давит все сильнее.

Вся беда в том, что практически для всех лордов, больших и малых, Франция остается, как и для леди Вильгельмины, идеалом, хоть и по другой причине.

Во Франции король живет только с доходов со своей земли, а его участок далеко не самый большой. У многих древних родов владения гораздо крупнее, однако налоги королю не платят, что является сладкой мечтой английских лордов.

И потому каждый мечтает ослабить королевскую власть, ибо тогда закон можно взять в свои руки, налоги не платить вовсе, с крестьянами обращаться, как изволится: кого-то казнить, кого-то миловать, вернуть право первой брачной ночи…

Шерифы гибли не только от рук разбойников, в ряде случаев местные бароны пострашнее любых злодеев, подстерегающих на лесных тропах.

Возможно, шерифов было убито слишком много, это слишком явное сопротивление, а его вот решили осудить официально, как он сам большинство разбойников убивал на месте, а одного демонстративно вешал при большом скоплении людей, дабы все видели торжество законности…

Для суда и осуждения на казнь он подходит лучше всех: на каждом шагу переступал букву закона, потому что действовал в духе закона…

За ним пришли уже утром следующего дня. Он не успел проморгаться после темноты заточения, как ему сковали руки, опутали грудь тяжелыми цепями со звеньями в кулак и после утомительного путешествия в окружении стражи ввели в роскошный зал, такой больше под стать собору, на своде цветные витражи с фигурами святых, со стен свисают красные полотнища с гербами Плантагенетов, под противоположной стеной за массивным барьером с фигурно вырезанными балясинами небольшой помост, на нем длинный стол с судьями, их семеро, как насчитал Гай, а еще справа и слева, тоже за отдельными барьерами, присяжные по шесть человек с каждой стороны. Судьи в черном, хотя и с золотыми цепями, а генеральные судьи еще и в шубах без рукавов, в зале холодно и сыро, присяжные вообще кто в чем, но одеты даже теплее судей.

Есть еще и место для публики, там расположились на лавках со спинками десятка три вельмож, морды скучающие, но когда Гая ввели, гремя цепями, в их глазах появилось любопытство, а лица расплылись в довольных улыбках.

Впрочем, публика отделена рядом крепких гвардейцев с пиками в руках, их вообще в зале многовато.

Сэр Ковентри, генеральный прокурор, вышел сбоку, в руках свернутый в трубочку лист бумаги, уставился в заключенного рыбьим взглядом и провозгласил:

— За тяжкие преступления я требую приговорить сэра Гая Гисборна к смерти!.. Он присвоил себе полномочия, которыми не обладает даже король: карать заподозренных в преступлении на месте, не дожидаясь суда!.. Более того, что вломился в замки сэра Уильбура и сэра Церестера, произвел аресты, глубо нарушив сразу несколько законов о привилегиях лордов в той части, где говорится о неприкосновенности жилища!

Он умолк, и, пока восстанавливал дыхание после такой длинной и сложной фразы, Гай сказал громко:

— Передергиваете, сэр Ковентри!

Прокурор побагровел:

— Что? В какой части?

— В любой, — отрезал Гай. — Когда разбойник один, его легко арестовать и предать суду по всем правилам, после чего повесить на специально сооруженной для такого случая виселице на главной площади города! Но когда их несколько сотен, а нас всего два десятка, то это уже не аресты, а война! Мы спасали край от ширящегося насилия, поджогов, убийств и грабежей!.. В таких случаях в действие вступают другие законы!..

Сэр Ковентри провозгласил мощно:

— Нет других законов, кроме закона! Вы отрубили руку барону Тошильдеру…

Гай прервал:

— По тому обвинению был суд, я оправдан. Вы ставите под сомнение решение того суда, что прошел в присутствии принца Джона, поставленного законным королем Англии замещать его?

Сэр Ковентри смутился лишь на мгновение, но среди публики это заметили, кто-то даже крикнул: «Браво, Гисборн!», но Ковентри тут же сказал коварно:

— Но вы вломились в жилище графа Кирстоффа среди ночи, как самый настоящий разбойник…

— Со мной были два королевских бейлифа, — прервал Гай. — Кроме того, там я захватил, арестовал и вывез разыскиваемого за многие преступления небезызвестного всем разбойника Ульфа, который нашел у графа приют!

— Которого до суда не довезли, — прервал в свою очередь сэр Ковентри с явным удовольствием. — А повесили по дороге!

— Нам сообщили по дороге, — пояснил Гай, — что поместье сэра Фарлона осаждают мятежники. У нас был выбор: либо везти преступника в тюрьму и позволить мятежникам захватить усадьбу и убить сэра Фарлона вместе со всей его семьей, или же поспешить ему на помощь… Мы выбрали второй вариант.