Гай посмотрел на него этим самым волком.

— Думаешь, — рыкнул он, — сам не знаю?

— Так… зачем?

— Там, за кустами, прятались с десяток головорезов, — объяснил он, — и все держали меня на прицеле. Я говорил для них. Вдруг кто-то одумается, бросит разбойничать и вернется к мирному труду?

Дарси бросил на него короткий взгляд и тут же уронил, а Беннет спросил чуточку удивленно:

— И что… в самом деле в это верите?

— Верю, — ответил Гай. — И потому, когда пойдем выжигать эти осиные гнезда, я буду чист перед Господом, я же предупреждал!

Беннет поглядывал на него искоса, словно неловко видеть чистое прекрасное лицо крестоносца, одухотворенное просветленной великой идеей.

— Да, — пробормотал он, — да… главное, чтобы совесть была чиста… Или чтоб мы верили, что чиста…

Глава 14

Он облачился в полные рыцарские доспехи монастырской выделки, Беннет затянул ремни на спине, укрыл щитками и, отступив на шаг, охнул в восторге. Новенькие доспехи сияют, как яркое солнце, а подогнаны лучше, чем чешуя на крупной рыбе.

— Куда там стрелам, — сказал он в почтительном восторге, — даже вода, наверное, не проберется, так все плотно…

Аустин молча сопел у правого колена, проверяя, как двигаются щитки, потом тоже поднялся и заулыбался во весь широкий рот.

— У самого короля Ричарда таких нет, — сказал он авторитетно. — Вот уж видно, с любовью сделаны! Комар нос не просунет…

Гай сказал довольно:

— Это скоро проверим. А вы берите отряд и действуйте, как договорились. Дарси, вели седлать коней, сперва едем к графу Вальтеру.

Граф Вальтер Тубах вышел из башни все такой же надменный и величественный, но, завидев Гая, заулыбался и, сбросив спесь, обнял, как старого друга.

— Ну что вы так долго?.. — спросил он с радостным нетерпением. — Это ваш оруженосец?

— Дарси Такерд, — представил Гай. — Сын знатного лорда, сперва служил у барона Тошильдера, но суровый отец заставил пойти служить мне.

Дарси отвесил учтивый поклон графу, схватил за уздцы обоих коней и бегом повел в сторону конюшен.

Граф проводил его задумчивым взглядом.

— Дивные дела, — сказал он. — Так вот, шериф, мир меняется, но не в нашу пользу!

— Ваша светлость?

— Помните, — сказал граф, — я бахвалился, что мои дружины постоянно объезжают владения и вовремя пресекают разные злодейства?

— Это было не бахвальство, — возразил Гай. — Ваши люди умело поддерживают порядок!

Граф покачал головой. Крупный, с широким лицом и тяжелой нижней челюстью, он в первый раз показался Гаю олицетворением мощи удельных лордов, которым не нужны ни король, ни соседи, но сейчас в глазах проскакивает странная неуверенность, бравые усы опустились, а всегда выбритый до блеска подбородок ощетинился короткими толстыми волосками.

— Увы, мой друг…

Гай спросил встревоженно:

— И у вас уже?

Граф сказал удрученно:

— Верно, сэр Гай. Разбойников слишком много. Страна разваливается, дорогой друг! И многие лорды, к сожалению, даже тайком поддерживают это вот… Чем больше разруха, тем у них больше власти…

— У меня уже восемьдесят человек, — сказал Гай. — Не рыцарская выучка, конечно, зато не капризные, дисциплинированные, приказы выполняют. Если вы еще не передумали, общей облавой нам будет намного проще погасить как большой пожар, так и мелкие очажки.

— Я готов, — воскликнул граф. — Сейчас же пошлю собирать дружину…

Гай сказал мягко:

— Ваша светлость, не сейчас. Через три дня. Я дал разбойникам возможность раскаяться в содеянном и встать на мирный путь.

Граф дернулся, отшатнулся, глаза полезли на лоб.

— Разбойникам? Которые убивали, насиловали, жгли дома и посевы?

Гай сказал с неловкостью:

— Ваша светлость, я исходил из того, что не все они прирожденные злодеи. Кто-то встал на преступную тропу из-за нищеты, несправедливости властей, обиды, соблазнившись легкой добычей… Да, все они в обычных условиях заслуживают виселицы, но сейчас… мы в самом деле на краю пропасти. И если есть хоть малейшая возможность вернуть этих людей на поля и огороды, то лучше именно так, чем перебить их всех, потеряв часть наших… Мы простим в виде исключения, потому что… это уже массовое движение, ваша светлость. Обычные аресты неприменимы.

— Гм, но ваш путь…

— У меня два пути, — объяснил Гай. — Либо амнистия, либо… если ее не примут — истребление. Не вникая в степень вины и убивая как виновных, как и тех, кто к ним просто в гости зашел.

Граф задумался, сказал во вздохом:

— Пойдемте в зал, дорогой сэр Гай. За кубком доброго вина обсудим подробнее. Вы говорите так уверенно, словно вы не просто шериф графства…

Гай засмеялся с неловкостью:

— Вы удивительно прозорливы, ваша светлость. Принц в самом деле наделил меня добавочными полномочиями, однако… я даже не знаю, как это объяснить… Если я перегну палку слишком уж, то меня самого обвинят и повесят. А вот где и насколько перегибать, чтобы суметь потом оправдаться, я должен решать сам.

Граф сказал сумрачно:

— Принц, как всегда, изворотлив и чересчур хитер. Заставляет делать грязную работу, но отвечать за нее не желает?

— Да, вроде того.

В зале им придвинули кресла, слуги моментально засуетились, на столе как будто сами по себе появились блюда с ломтями жареного мяса и подогретого хлеба, а затем и наполненный кувшин, ноздри Гая уловили аромат дорогого вина.

Некоторое время ели молча, запивали вином, затем Гай услышал высоко на лестнице шелест, вскочил и вовремя успел галантно свести леди Вильгельмину в зал и препроводить к столу, где сам отодвинул, а затем придвинул кресло.

Она царственно уселась, ее прекрасные глаза внимательно оглядели его с головы до ног.

— Вам нужно пить отвар шиповника, сэр Гай, — посоветовала она.

— А что со мной не так? — спросил он. — Чем я не нравлюсь вам на этот раз?

— Шелудивостью, — пояснила она. — У моей собачки было такое же раздражение, как у вас на шее, так моя сестра Сюзанна ее отпоила шиповником. У нее все прошло. А у других, бывает, расходится по всему телу.

— Ваша сестра такая заботливая, — пробормотал он и невольно коснулся кончиками пальцев горла, где веревка палача протерла кожу до крови.

— Очень, — ответила она самодовольно. — Она приедет к нам через три дня, но вы можете не рассчитывать! Она вас ненавидит.

— Я ни на что не рассчитываю, — возразил он.

— Правильно, — сказала она. — Вы опять собираетесь идти ловить этого борца за свободу?

— Борца… — переспросил он в недоумении, — ах да, этого вашего Робина Гуда?

Она окинула его взглядом, полным презрения.

— Вы даже не представляете, кто этот Робин Гуд на самом деле!

Гай ответил настороженно:

— Разбойник.

Она вскрикнула с торжеством:

— Ничего вы не знаете!.. На самом деле он сын Ричарда Львиное Сердце… единственный его сын, хотя и бастард! И пусть его мать простая крестьянка, но он… он исполнен благородства!

Граф хмыкнул и продолжал отхлебывать вино молча, Гай застыл ошалело, а леди Вильгельмина смотрела с победным выражением в глазах.

— И откуда, — спросил он, — вам такое стало известно?

Она фыркнула с непередаваемым презрением.

— Уже начали расследование?

— Просто любопытно, — ответил он.

— Ну да, — заявила она, — а как только я назову имена, вы сразу же их в свою инквизицию?

Он ответил мирно:

— Вы правы, я действительно придерживаюсь инквизиционного метода, что означает неведомый вам суд присяжных. Вы с таким восторгом рассказывали в прошлый раз о поединках Божьего суда, что я уж готов был поверить, что Господь в самом деле дает победу правому, а не более сильному и умелому с оружием. Но, увы, я участвовал в больших боях, чем вы можете себе представить, и знаю… побеждает тот, вы, наверное, не поверите, кто сильнее!.. Так что вы зря так про инквизицию. Расследование двенадцатью присяжными всегда лучше, чем зависеть от прихоти барона, что прокурор, защитник и судья в одном лице, да еще и палач…

Она наморщила нос, в ее прекрасных глазах разгорался гнев.

— Вы напрасно стараетесь обмануть меня этими новомодными штучками насчет суда присяжных! Никогда тупая и неграмотная чернь не сможет судить правильно!

Он возразил, защищаясь:

— Леди Вильгельмина, я с вами полностью согласен! Я сказал только, что двенадцать человек решат точнее, чем один.

— А если один умнее, чем все двенадцать?

— Согласен, — ответил он, — но если его перед судом похвалят за красивую походку, он может вынести более мягкий приговор, а если обольют помоями — вынесет жестокий… А вот с двенадцатью так не пройдет. Они друг друга уравновесят. Потому ваш Робин Гуд… просто разбойник. И через три дня ему придется очень несладко.

— Вы его не найдете!

— Найдем, — ответил он мирно. — Его лагерь находится в двух милях от села Сосновое строго на восток. Там его и поймаем. И, конечно, повесим.

Граф посмотрел на него внимательно, по лицу пробежала легкая гримаска неудовольствия.

— Вы его не поймаете, — заявила она уверенно. — Как только он добудет бумаги, в которых король Ричард уже признал его своим сыном, он может претендовать на трон!

Гай вздохнул, скривился, но не знал, что и сказать в ответ на такую дурь.

Граф отставил кубок, подумал, налил себе еще и сказал сиплым голосом:

— Месяц назад я слышал, что этот Робин Гуд — герой Крестового похода. Неделю назад он уже стал рыцарем, что вернулся из Палестины, но его замок захватили злые… в общем, какие-то злые. Он не стал обращаться в суд, что было бы естественно, а ушел в лес. А сейчас уже повысил себя до сына короля… Интересно, кем станет завтра? Сыном Иисуса Христа?

Она презрительно наморщила прелестный носик:

— Язвите, язвите!.. Но когда он сядет на трон, тогда увидите, что я была права!

За три дня подтянулись отряды из дальних земель графа Вальтера, все прекрасно подготовленные рыцари. Сперва, правда, фыркали, когда им объясняли задачу, но всех утешил Гай, объяснив, что никакой канители насчет арестов и предания суду, просто рубить, как если бы наткнулись на большую стаю волков. Трупы оставлять там, где упадут, никаких дознаний и опознаний.

На призыв графа откликнулись также его соседи бароны Трейн и Мильдер, а также примкнувшие то ли к веселой забаве, то ли к настоящей боевой операции лорды Мартин Бирон и Родент Кейс.

Командовать вообще-то предстояло Гаю, но он все взвесил и сказал графу Вальтеру со всевозможной почтительностью:

— Ваша светлость, у вас самая большая и хорошо подготовленная дружина! К тому же у вас большой опыт ведения боев в Англии, вы лучше осведомлены насчет местных реалий…

Граф сказал довольно:

— Это лестно слышать, дорогой шериф, что вообще-то соответствует правде. Вот такой я скромный, ха-ха-ха!

Гай тоже хохотнул, затем добавил серьезно:

— Потому полагаю, что воинская часть операции должна идти под вашим командованием.

Граф посмотрел настороженно:

— А вы?

— На мне остается вся юридическая ответственность, — поспешил заверить Гай. — За все действия по уничтожению разбойников на месте, без суда, так как мы не можем останавливаться, как я уже говорил, и каждого схваченного этапировать в городскую тюрьму. Их слишком много, граф!

— Много, — согласился граф, явно повеселев. — Хорошо, шериф! С такими силами мы очистим лес. Принц поступил очень мудро, назначая вас шерифом. Хотя для меня все равно остается загадкой, почему вы приняли его предложение…

Гай двинул плечами.

— Даже не знаю… Во-первых, это не мой выбор.

— А чей?

— Принца Джона, — пояснил он. — Не знаю, чем он руководствовался, но тем самым он сразу сделал моими врагами канцлера, казначея, советников… и, как мне кажется, вообще всех, кто там при дворе.

— Значит, вы человек Джона?

Гай отшатнулся.

— Упаси Господи!.. Принц Джон мне весьма неприятен. Кроме того, я верен королю Ричарду, а принц Джон, как мне тоже кажется, подкапывается и под Ричарда…

— Так почему же?

Он ответил в затруднении:

— Почему?.. Видимо, принц учел тот пустяк, что все мы, отправившиеся с Ричардом в Святую Землю, горели жаждой восстановить справедливость. Да-да, именно справедливость. Святую Землю, что дала начало христианству, вдруг захватил сарацин с его непонятной и, как нам сказали, враждебной верой! И потому крестоносцы, воспылав жаждой восстановить справедливость, ринулись в Палестину, опередив даже короля Ричарда… Мне кажется, именно поэтому принц так настойчиво заталкивал меня в шерифство.

— За ваши подвиги в Святой Земле?

Гай покачал головой.

— Нет. В шерифы, как известно, король Ричард набрал много неспособных и вообще дурных людей, что развалили суды, позволяли себе беззаконие и вообще не занимались своим делом, а только вымогали взятки, пользуясь прикрытием этой высокой должности. Потому принц, как и любой другой на его месте, тот же канцлер, заинтересован поставить таких людей, что закон будут блюсти ревностно.

— Тогда почему канцлер вас не любит? И вообще готов сожрать?

Гай хмуро усмехнулся.

— Потому что принц перехватил меня раньше. Иначе б я считался человеком канцлера.

Он усмехнулся.

— А кто вы на самом деле, таинственный шериф Ноттингемский?

— Человек чести, — ответил Гай. — И служу только Господу.

Глава 15

Во дворе весело хохотали рыцари, созванные графом из соседних земель. Большинство отнеслись к появлению Гая равнодушно, но один, здоровяк с грубым лицом и глазами навыкате, типичный бретер и забияка, сказал громко:

— А чего это в компании благородных людей делает шериф?.. Мы вполне в состоянии обойтись без него!

Его пытались урезонить, но он отмахнулся, повернулся к Гаю и уставился наглыми глазами.

— Шериф, не лучше ли вам остаться и судить простолюдинок, кто у кого курицу украл?

— Простите, сэр, — ответил Гай вежливо, — не знаю вашего имени…

— Барон Готберг, — сказал рыцарь громко, — Эмиль Готберг из рода Алавульфов!

— Сэр Эмиль, — отрезал Гай, — эта кампания проходит по указанию королевской власти. Потому ею руководит шериф. Если вас это не устраивает, вы можете не участвовать.

Барон взревел громко:

— Еще бы меня это устраивало!.. Вы уничтожаете светлый дух рыцарства! Вы отменяете ордалии, испытания огнем и водой, даже покусились на Божий Суд!.. Это чтоб я вас не мог вызвать? Или все-таки ответите на мой вызов?

Он стоял перед ним, могучий, наглый и насмехающийся, а за его спиной рыцари начали посмеиваться, на шерифа поглядывать с растущим презрением.

Гай покачал головой.

— Нет, я королевский шериф, потому не могу выходить на Божий Суд, так как мы ввели суд присяжных. Возврат к Божьему Суду — это нарушение закона.

Барон захохотал, рыцари захохотали тоже. Гай увидел, как граф Вальтер повернулся, заслышав взрыв бурного веселья, пошел в их сторону.

— Как удобно, — заявил барон громко, — как удобно прятаться за буквой закона!..

Гай произнес хмуро:

— Вы не хуже меня знаете, что я не могу этого сделать.

— Еще бы, — сказал барон презрительно. — Суд присяжных — для трусов!

— Я не могу выступать в Божьем Суде, — произнес Гай медленно, — но вот то, что вы назвали меня ослом и заявили, что у меня ноги кривые… вы ведь заявили?

Барон усиленно старался понять, к чему подталкивает его шериф, наконец сказал неуверенно:

— Ну да, сказал… кривые…

— Ну вот, — произнес Гай звучно, — это уже не Божий Суд, а я не шериф. Вы оскорбили мужчину… верно, барон?

Барон подтвердил:

— И с превеликим удовольствием! Громко! И еще скажу!

Гай повернулся к зевакам.

— Все слышали? Барон Готберг оскорбил меня. Не шерифа, а мужчину. И теперь я наконец-то имею право взять в руки меч и защищать свое имя.

Он повернулся к барону, сделал неуловимо быстрое движение, и меч грозно заблистал в его руке. Лицо шерифа помолодело и озарилось свирепой радостью.

Барон несколько неуверенно потащил свой меч из ножен, взгляд его прищуренных глаз не отрывался от лица шерифа. Тот не делал ни шагу вперед или в сторону, только чуть покачивался на слегка согнутых ногах.

— Ну что ж, — произнес наконец барон, — вы сами напросились…

Он двинулся вперед, нанес два быстрых удара. Шериф от первого уклонился весьма небрежно, второй парировал, а дальше никто не успел сказать толком, что произошло: крестоносец сделал неуловимо быстрый шаг в сторону, его меч превратился в сверкающую дугу. Сильно лязгнуло и заскрежетало, это шериф уже вытаскивал лезвие меча из разрубленного плеча графа.

Тот не успел даже вскрикнуть, шериф ударил рукоятью по зубам, превратив рот в кровавую кашу, сбил с ног и приставил острие меча к горлу.

— Ну, что скажете, барон?

Лорд Готберг распростерся на спине, как приготовленная к надругательству женщина, из разрубленного плеча обильно хлещет кровь, рот превращен в красное месиво, глаза непонимающие от болевого шока.

Гай убрал меч и, сунув в ножны, отступил.

— Думаю, — сказал он холодно, — все понятно, как барону, так и… другим. А нам пора выступать. Если еще кто-то не передумал идти в одном отряде с шерифом.

Граф, тоже потрясенный, как и другие, чересчур быстрым завершением поединка, первым шелохнулся, развел руками.

— Шериф, — произнес он неуверенным голосом, — думаю, этот ваш довод самый убедительный.

Слуги и оруженосцы барона утащили его в замок, а Гай повернулся к коню, Дарси подвел его бегом, гордый и сияющий за такую молниеносную победу своего лорда.

Граф покачал головой, в глазах веселье, но лицо серьезное, однако видно, что доволен.

— Ну что, по коням?

— Да, — ответил Гай и посмотрел на окна. — Ваша дочь даже не вышла взглянуть на такую уйму молодых рыцарей!

Граф сказал смущенно:

— У нее бывают перепады настроения. Со дня смерти ее матери. Бывает, запрется в своей комнате и сидит там сутками, даже еду ей приносят. Читает много, вышивает, мечтает, грустит…

— Грустит? — изумился Гай. — Мне казалось, она весьма задиристая особа.

— Это обманчиво, — заверил граф. — На самом деле очень ранимая и мечтательная девочка…

Они отъехали от замка почти на четверть мили, а из ворот все еще выезжают отставшие группки. Никогда, подумал Гай со стыдом, на борьбу с разбойниками не выходила армия, да еще во главе со знатными рыцарями, стыд какой-то.

Когда за спиной осталось с полдесятка миль, граф начал оглядываться, сказал нерешительно:

— Мне кажется, мы проехали поворот…

— Какой, ваша светлость?

— Вы сказали, что лагерь Робина Гуда в двух милях от село Сосновое.

— Да.

— Но мы только что проехали это село!

Гай понизил голос:

— Ваша светлость, то, что я сказал в присутствии слуг, не считается. Я выяснил, откуда растут ноги у слухов, что Робин Гуд «у богатых берет, бедным дает». В отличие от других разбойников, тупых и жадных тварей, он умело оплачивает информаторов, а они у него в каждом селе и, боюсь, во многих из замков вокруг Шервудского леса. Хитрая сволочь. В этом и секрет его неуловимости.

Граф нахмурился.

— Вы полагаете…

Гай заверил поспешно:

— Всего лишь предосторожность, ваша светлость! Робин Гуд в самом деле был в двух милях от села Сосновое, но месяц назад сменил стоянку. Сейчас он несколько дальше. Миль на семь. Если его проинформировали о нашем рейде, он сейчас посмеивается и пьянствует со своими собутыльниками…