Граф спросил с кривой улыбкой:

— У вас тоже информаторы?

— А как же, — ответил Гай серьезно, — все, кто хочет жить без разбоев и страха, что к нему ворвутся, изобьют, жену изнасилуют, а из дома все вынесут… Так что мои информаторы весьма надежные, ваша светлость. Они служат не за деньги.

Граф сказал со вздохом:

— Надеюсь, у нас все получится. И вообще… выберемся же из этой ямы? Его Величество вернется в Англию, начнем крепить ее мощь, а то всякий раз рубим на корню, не давая подняться. Принц Джон все делает правильно, однако народ любит Ричарда, просто обожает и всюду пойдет за ним, так что все наши надежды тоже связаны с законным государем…

Гай пробормотал:

— Мы рыцари, с нами все понятно, но за что простой народ любит короля Ричарда?

— В народе, — сказал граф неспешно, — всегда восторгались богатырями, что гнут подковы руками, а самые сильные из них еще и ломают. Король Ричард ломает сразу по две подковы, от этого все в восторге! И постоянно с ликованием пересказывают это всем-всем…

— В самом деле, — ответил Гай, — достойно зависти любого мужчины. Я бы тоже хотел…

Граф кивнул, но в глазах промелькнуло некое недовольство.

— Если бы ко всем его доблестям еще и умение его младшего брата управлять страной… Все понимают, что под рукой Ричарда Англия стремительно обнищала, а народ разорен и ропщет, как никогда раньше… и как хорошо, что на горизонте нет кораблей викингов!

К ним подъехал Родент Кейс, посмотрел на Гая с сочувствием, как будто того снова волокут на виселицу.

— Народ ропщет не на короля, — сказал он, — а на сборщиков налогов. Как будто собирают для себя, а не по приказу нашего львиносердечного! Не завидую вам, сэр Гай.

— Сам себе не завидую, — ответил Гай. — Интересная у нас жизнь?

Родент не ответил, привстал в стременах и всматривался в даль.

— Вон там на опушке, — сказал он, — крестьянин машет…

Гай всмотрелся.

— Уже?.. Значит, Робин Гуд чуточку переместился еще глубже в лес.

Граф спросил с интересом:

— Ваш информатор?

— Нет, — ответил Гай, — это Аустин, мой помощник. Отвечает за эту часть операции.

Когда подъехали ближе, Аустин вывел спрятанного за деревьями коня, сбросил крестьянские лохмотья, представ в прекрасной кольчуге до колен, на широком поясе короткий меч и мизерикордия, добытый неизвестно в каких боях, а на седле позвякивают притороченные топор и булава о шлем с закрылками и забралом.

— Хорошие у вас помощники, — пробормотал граф, окинув оценивающим взглядом могучую фигуру Аустина и его суровое лицо с боевыми шрамами. — Умеете подбирать людей, шериф.

Гай поинтересовался:

— Что-нибудь изменилось, Аустин?

— Нет, — ответил тот, — но есть кое-что, отчего будете смеяться.

Граф, Родент и подъехавшие рыцари заинтересованно умолкли, начали прислушиваться.

— Говори, — сказал Гай.

Аустин сказал с веселым ожесточением:

— Этот разбойник грабит всех, проезжающих через Шервудский лес, под очень благовидным предлогом…

Гисборн, поморщившись, прервал:

— Никакой предлог для грабежа не может быть благовидным!

Аустин выставил перед собой ладони.

— Ваша милость, вы же сами говорили, что даже самый закоренелый злодей ищет и находит себе оправдание. Ну, к примеру, дикие свиньи напали ночью на его огород и все пожрали, теперь вот вынужден идти на большую дорогу и грабить, чтобы прокормиться… а то и вовсе — прокормить семью!

— Пусть наймется к соседу, — сказал Гай. — Пусть найдет подработку. Пусть, в конце концов, отправится в город, там всегда рабочих рук недостает!..

Граф сказал солидно:

— Все верно, одни ищут возможность заработать дополнительные деньги, а другие идут грабить.

— Первым будем помогать, — сказал Гай нетерпеливо, — а вторых вешать!.. Так что он там придумал?

Аустин снова хохотнул, но лицо оставалось невеселым.

— Он всем объясняет, что деньги берет не себе, а собирает якобы на выкуп короля Ричарда, который снова попал в плен, на этот раз к королю Филиппу!..

Гай дернулся, как от удара, посмотрел расширенными глазами на Аустина.

— Что?

— Так и говорит, — подтвердил Аустин.

— И народ что, верит?

— Еще бы, — ответил Аустин с каким-то злорадством. — Это же так понятно для простого и завистливого быдла! Брат захватил трон и не желает возвращения законного короля на его законный трон! И предал его, вот тот и в плену… Ну как же иначе, они бы действовали точно так же.

Сэр Родент раздраженно сказал за спиной Гая:

— А то, что непомерными налогами страну обложил именно король Ричард, никто так и не понимает? Чтобы выжать денег на войны за пределами Англии?

Аустин отмахнулся, но ответил предельно вежливо:

— Ваша светлость, да кто в такое вникает?.. Сейчас на троне принц Джон, вот он и виноват, хотя он же деньги собирал еще тогда на выкуп Ричарда, попавшего в плен по глупости и надменности…

— Только народ сочтет, — сказал граф угрюмо, — что принц Джон собирает для своих пиров, хотя это самый умеренный из правителей, кого я только знал, а вот разбойник… черт бы побрал этот сумасшедший мир!.. собирает на выкуп короля.

Аустин сказал невесело:

— Ваша светлость, неужели только мы тут разумные в мире, что сошел с ума? Неужели никто не узнает правду?

Гай нахмурился, поморщился, воспоминание неприятное, чувствовать себя таким же тупым быдлом, как и вся эта бездумная толпа, что никогда не думает, а движима стадными чувствами.

— Где остальные? — спросил он.

— Заходят с другой стороны, — сказал Аустин. — Их повел Беннет, ваша милость, так что все будет в порядке.

Гай повернулся к рыцарям.

— Наша задача — ворваться и перебить как можно больше и побыстрее. Мои семьдесят человек сейчас заходят с тыла, они перекроют все пути к отступлению. Ни один разбойник не должен уйти! Только тогда крестьяне нам поверят, а рыцари станут не грабителями, а, как и прежде, защитниками народа!.. Сэр Вальтер, командуйте.

Граф кивнул, повернулся к рыцарям, голос его прозвучал звучно и с грозным весельем:

— Пока лес позволяет — двигаемся верхами! Затем спешиваемся и наступаем уже цепью!

Он сам пустил коня к стене деревьев первым, Гай поехал рядом и предупредил:

— Там еще будут информаторы, на этот раз крестьяне, не порубите их заодно. Они скажут, когда спешиться и перестать разговаривать.

Граф покачал головой.

— Уже умолкли. Все понимают, осторожность — залог успеха.

Кони довольно уверенно шли между деревьями около получаса, затем те начали сдвигаться, завалы и упавшие деревья перегородили дорогу.

Граф вскинул руку, рыцари остановились. Он велел негромким голосом:

— Спешиться! Сэр Родент, я поведу рыцарей прямо, а вы с остальными пройдете по левой тропе, чтобы отрезать…

Сэр Родент воскликнул с великой обидой:

— Сэр Вальтер, там и мои люди!.. И распоряжаюсь ими только я!.. Если на то пошло, то могли бы и вообще не звать меня заниматься таким низменным делом…

Граф спросил недовольно:

— Что хотите вы?

Родент сказал рассерженно:

— Рыцарей поведу я!.. А вы берите конных, они у меня все в панцирной броне и вооружены так, что рыцарям не уступят…

Голос его уже был несколько примирительным, и граф тоже смирил гнев, сказал сдержанно:

— Сэр Родент, я вовсе не собирался покуситься на ваши суверенные права! Конечно же, если вам удобнее, ведите рыцарей. Я возьму простых воинов. Но я ударю первым, так как с нами проводники.

— Прекрасно, граф, — сказал Родент несколько пристыженно, — я не сомневаюсь, что нам после вас останется только добивать последних…

Глава 16

Между завалами пробираться приходилось осторожно, перед последними их встретили два молодых крестьянина, знаками показали, что с той стороны уже можно будет видеть лагерь, а пока господа рыцари должны не ломиться толпой, а начинать перестраиваться в широкую цепь…

Гай чувствовал, как сердце стучит все громче и громче. Он вытащил меч, в просветах завала видна широкая поляна, окруженная высоким частоколом, настоящая саксонская крепость, доносятся голоса, вон даже песня, а ветерок принес запах бараньей похлебки…

Справа и слева рыцари и простые воины пробираются через завалы с той же осторожностью, как и он сам, а за ними идут, пригнувшись, лучники и арбалетчики.

Наконец завалы остались за спиной, крепость вся как на ладони, рядом появился граф Вальтер, шепнул с великим презрением:

— Даже часовых не поставили…

— Значит, уверены, — ответил шепотом Гай, — что мы пойдем на место их прежнего лагеря… Кто-то их предупредил. Готовы, граф?

— А вы?

Гай сказал негромко:

— Тогда вперед!

Он помчался в сторону распахнутых ворот, справа и слева появились двое громадных воинов с топорами в руках, но Гай влетел в ворота раньше, чем их успели изнутри захлопнуть, яростно завертелся смерчем, нанося быстрые удары во все стороны.

Поднялся крик, рыцари и люди графа набежали с боевыми воплями, заблестели мечи, сталь совсем редко звонко сшибалась с другой сталью, а чаще рассекала незащищенные тела.

Разбойники с воплями вскакивали, метались, обезумевшие от страха, а рыцари рубили быстро и безжалостно, наслаждаясь видом разрубленных тел и катящимися по земле головами.

Многие из разбойников ринулись к распахнутым воротам, но снаружи врываются все новые и новые воины, некоторые начали приставлять к стене из дерева лестницы и карабкаться наверх, но большинство убили в спины лучники и арбалетчики.

Гай безжалостно убивал всех, кто оказывался на пути, стремясь пробиться побыстрее к самой большой и ярко украшенной хижине, где должен быть сам Робин Гуд…

Он был уже близко, но отпрянул, когда ветхая дверь из плетеных веток вылетела от пинка изнутри, в проеме показалась леди Вильгельмина с безумно вытаращенными глазами, за ее спиной прятался рослый разбойник с перекошенным в ярости лицом и безумными глазами.

Левой рукой он сдавливал в локтевом захвате горло девушки, а правой упер ей в бок нож с длинным лезвием.

— Стоять! — заорал он. — Или я сейчас же убью ее!

Гай замер на бегу, оглянулся, прокричал звонко:

— Никому не подходить!.. Никому не подходить!.. Ты и есть Робин Гуд?

Разбойник прокричал в бешенстве:

— Что, перехитрил?.. Но у меня тоже неплохой козырь!

— Плохой, — сказал Гай. — Никто тебе не простит, если убьешь невинную девушку. Все крестьяне, что говорят о тебе с восторгом, проклянут…

Разбойник сказал зло:

— Сам знаешь, этому не поверят! Все равно скажут, что это я убил шерифа!

Гай предложил:

— Оставим баллады. Отпусти девушку, а я гарантирую, что тебя никто не тронет. Ты уйдешь в лес, обещаю. Трое суток никто не будет преследовать. Ты сможешь уйти в другие графства…

Разбойник зло хохотнул.

— Да? И никто не выстрелит в спину?.. Нет уж, эта шлюшка пойдет со мной.

Вильгельмина хрипела, не в силах выговорить слова, лицо посинело, а глаза вылезли на лоб, сейчас узнать в ней первую красавицу не мог бы даже самый влюбленный в нее рыцарь.

Гай слышал, как неподалеку перехватили графа Вальтера и удерживают за руки и плечи, тот уже не соображал от страха за дочь, что делает, но рыцари, к счастью, соображали и постепенно оттащили его от опасного места.

— Ты не сможешь уйти с нею, — сказал Гай. — Мы тоже не верим тебе и пойдем следом. Идти вот так, прикрываясь женщиной, долго не сможешь. И тогда лишь ты ее ранишь, и тебя немедленно убьют, либо… все равно убьют. Отпусти, я обещаю, тебя не тронут и позволят уйти.

Разбойник зыркнул направо-налево, никто не двигается, все смотрят на него сурово и неотрывно, тишина, только далеко за стеной раздались новые крики умирающих.

— Я вам не верю, — прорычал он. — И все-таки попытаюсь уйти с нею…

За спиной Гая негромко щелкнуло. Разбойник вскрикнул страшным голосом, нож выпал на траву, а он ухватился за пробитую стальным арбалетным болтом руку.

Вильгельмина с душераздирающим криком вырвалась и ринулась к Гаю. Он хотел отстраниться, но она с плачем бросилась на шею, закричала в слезах:

— Простите, сэр Гай! Я не думала, что он такой…

— Леди Вильгельмина, — сказал он с чувством, — вы оказались такой дурой… что даже начинаете мне нравиться!

Подбежал граф, и, хотя она продолжала цепляться за шею Гая, он оторвал от себя ее руки и передал в объятия отца.

Она вскрикнула, протягивая к нему руки:

— Сэр Гай!

Он учтиво поклонился в ее сторону.

— Простите, леди Вильгельмина, но я все-таки… не настолько француз.

Среди рыцарей несколько человек отделались ссадинами, из простых воинов девять человек получили мелкие и легкие раны, и только один лежит, распростертый в собственной крови, над ним склонился Аустин.

В раненом Гай с ужасом узнал Дарси.

— А ты как ухитрился? — закричал он в гневе.

Аустин поднял голову, в глазах печаль и гордость.

— Мальчишка закрывал вас, ваша милость, — объяснил он угрюмо. — Разбойники целили в вас, шерифа, а он принимал эти стрелы…

Гай сказал зло:

— На плащ его и бегом из леса!.. К лекарю!.. Что я его отцу скажу?..

Дарси бегом унесли, по всему разбойничьему лагерю слышится стук топоров, это рубили и рушили стену, шалаши и все постройки, добивали раненых разбойников.

Подошли Беннет с его людьми, перехватили всех убегающих, двадцать четыре человека, восемь взяли живыми и привели со связанными руками и петлями на шее.

Граф предложил повесить их здесь же, Гай возразил:

— Робина Гуда повесим в их окружении прямо в городе. Пусть народ видит, что власть появилась в их краях и начинает чистить Англию от гнили.

Робин Гуд скрипел зубами и умолял вытащить стрелу из руки. Гай подошел, посмотрел ему прямо в глаза.

— Зачем? Тебя повесят, как только довезем до города. Радуйся, это будет скоро.

— Сволочи!

— Это милосердие, — возразил Гай. — Не слыхивал о четвертовании? Ах, знаешь… Ну так вот, тебе повезло, я не законник.

Ближе к выходу из леса рыцари взобрались на дожидавшихся их лошадей, Гай догнал отряд, леди Вильгельмина уже за спиной отца оглянулась, глаза расширились в восторге.

— Сэр Гай! — вскричала она в радостном изумлении. — У вас не только изумительные доспехи, но и конь великолепной белой масти!

Он покачал головой:

— Что вы, леди, он совершенно серый. Как и я.

Она в недоумении смотрела, как он пришпорил коня и понесся вперед.

— Сэр Гай?

Он оглянулся, помахал рукой:

— Простите, леди Вильгельмина, но Сюзанна прибывает сегодня! Мне надо успеть привести себя в порядок!

Робина Гуда доставили в Ноттингем и повесили на городской площади, а в соседних петлях разместили его соратников. На всех не хватило, и чтоб не затягивать процедуру, оставшихся просто удавили у основания виселицы, а некоторым разбили головы молотами.

Вожак, как и водится, оказался самым живучим, долго дергался, хрипел, наконец в конвульсиях обгадился, от него жутко завоняло, и те, кто стоял близко, начали отступать, брезгливо зажимая носы.

— Вот и конец Робина Гуда, — сказал Гай. — Надеюсь, Шервудский лес станет чище.

Беннет вдруг сказал мрачно:

— А все равно как-то несправедливо…

— Ты о чем? — спросил Аустин.

— Крестьяне могут спать спокойно, — сказал Беннет. — И налоги платить только королю в конце года. Никаких грабежей. Но…

Он умолк, недовольно покрутил головой.

Гай нахмурился, что-то ощутил сам, Аустин спросил нетерпеливо:

— И что тебя тревожит?

— Ничего не тревожит, — огрызнулся Беннет. — Только вот те же крестьяне, которых мы спасли, все равно будут распевать песенки о Робине Гуде. Мы ведь власть… Все бегут к нам за помощью, а как только беду отведем, нам же и плюют в спину.

Глава 17

Конюх, принимая у них коней, сообщил таинственным голосом:

— У вас гость, ваша милость! Из Лондона.

Гай поспешил в замок, с лавки поднялся молодой парень в форме королевского гонца, передал ему пакет.

— Из Лондона, — сказал он, — от принца Джона. Вам велено оставить все дела и поспешить к его высочеству.

Гай торопливо вскрыл пакет, но прочел лишь подтверждение сказанному гонцом и скрепленное внушительной королевской печатью.

— Буду немедленно, — сообщил он. — Можете остаться, пусть конь отдохнет…

Гонец покачал головой.

— Я здесь уже полдня. Меня покормили, все хорошо, ваша милость. Лучше отбуду немедленно.

Гай кивнул и с пакетом поднялся в покои. Вскоре появились Беннет и Аустин.

Беннет сказал с порога:

— Дарси молодой, выкарабкается. Лекари обещают поставить на ноги через пару недель. Похоже, он получит золотые шпоры рыцаря раньше, чем ожидал… Что от вас требуется на этот раз, ваша милость?

— Не знаю, — ответил Гай с тревогой. — Хорошего не жду, как вообще от властей… хотя сам вроде бы власть, странно, да?.. Ладно, с утра выеду, а вы тут не сожгите замок на радостях.

Дорога до Лондона все короче и короче с каждой поездкой, на этот раз он мчался один, останавливался только, чтобы дать отдохнуть коню, и уже на взмыленном и шатающемся от усталости влетел в городские ворота Лондона.

В королевском дворце непривычная суета, много вооруженных людей, стража с эмблемами дома Плантагенетов перекрыла все ходы-выходы, однако его пропускали всюду, едва называл свое имя.

В королевских покоях, куда его направили, принц Джон разговаривал с лорд-канцлером и главным казначеем, все трое, на взгляд Гая, выглядят усталыми и встревоженными.

Гай почтительно ждал, наконец принц сказал сипло:

— Все, идите. Делайте все в точности!

Они удалились с поспешностью, принц обратил усталый взгляд на Гая.

— А-а, — сказал он неприятным голосом, — наш неустрашимый шериф… У меня для вас неприятная новость, сэр Гай.

Сердце Гая тревожно стукнуло, он сделал шаг вперед и поклонился.

— Ваше высочество?

Принц искривил губы в недоброй усмешке.

— Теперь, сэр Гай, вам все-таки придется преклонять передо мной не только вашу гордую шею, что вон прямо трещит при таком усилии, но и колено.

Гай вздрогнул.

— А что… с королем?

Принц сказал сухо:

— Убит. При осаде одного из замков своих же верных вассалов! Какая нелепейшая смерть. И в то же время для него характерная. Про него даже друзья не устают говорить, что у него сердце льва, а голова осла.

Гай ощутил, как безжалостная рука стиснула ему сердце.

— Ваше высочество, — попросил он, — как это могло случиться?

Принц буркнул:

— Это могло случиться и раньше, при всей его дурости, звериной жестокости и алчности… он был храбр и всегда шел впереди войска. Но красивее было бы, если бы погиб в битве за Иерусалим. Или хотя бы за Акру. А так… в его владениях в Лимузене один из его верных вассалов нашел закопанный кувшин с золотыми монетами. Он половину благородно отослал Ричарду. Ричард с его звериной жадностью потребовал себе все. Вассал отказался, это противоречит рыцарским законам. Ричард пришел в ярость и велел взять замок Шалю-Шаброль штурмом. Но перед этим он лично решил объехать укрепление и высмотреть самые уязвимые места. Надеясь на позднее время, уже темнело, он не надел доспехи, а рыцарь по имени Пьер Базиль, что стоял на стене, выхватил у одного из воинов арбалет, взвел тетиву и выстрелил. Стрела попала моему бедному брату в руку… почти в плечо. Он никому ничего не сказал, вернулся в лагерь, стрелу извлекли, но началось заражение крови, и через десять дней он скончался на руках нашей матери. Замок за это время под его наблюдением взяли, всех убили, уцелевших повесили, даже рыцарей… что за гнусность!.. никакого клада не нашли. Оставил в живых и отпустил он весьма картинно… только своего убийцу. Да еще и дал зачем-то сто монет. Ну, он всегда обожал красивые жесты на публику. Об этом тоже барды что-нибудь сочинят…