— Ничего, Леха, посмотрим.

— Да нет, вы неправильно меня поняли. У меня уже все нормально, другим ребятам тяжелее. Но вы не спешите, потом разберетесь. Там у туркмен есть главный, он всё решает. Если у вас с ним получится хорошо законтачить, у вас везде всё будет нормально: и в карауле, и в наряде, и если ответственным будете.

— Кто он, это туркмен?

— Все, кроме комбата и начальника штаба, его Курбаном называют, по имени. Он всегда в казарме. Сразу увидите.

— Фамилия его?

— Шахмурадов.

— В каком он подразделении?

— В гранатометном взводе батальона, сержант.

— Понял.

Заведующая общежитием находилась на месте, специально меня ждала. Быстро оформила все бюрократические формальности, обо всем предупредила, об оплате два раза сказала, взяла у кастелянши постельное белье и лично повела меня в комнату.

Комната оказалась на третьем этаже, не большая, в ней было две кровати, два шкафа и письменный стол. На подоконнике стояла маленькая плитка, электрочайник и небольшой ящичек, напоминающий хлебницу.

Заведующая сразу же обрушилась резкой критикой в адрес моего отсутствующего соседа за нарушение запрета пользоваться электроприборами. Я молчал, но мне всё нравилось.

Разместился. Все разложил. В моем распоряжении был целый шкаф. Переоделся в повседневную форму, предварительно сходив в комнату бытового обслуживания и погладив ее. Наступило время обеда, пошёл в офицерскую столовую, в которой было полно народа.

За одним из четырёхместных столиков сидели два старших лейтенанта и старший прапорщик, все с красными петлицами и танковыми эмблемами. Я подошел к столику и спросил, можно ли с ними расположиться.

— Садись, кончено. В первый раз здесь?

— Да, только прибыл.

— Выбирай пока что себе еду. Официантка подойдет не быстро. Сам-то из какого полка?

Я ответил.

— Однополчанин, наш теперь. А из какого батальона?

— Из второго, пятая мотострелковая рота?

— Повезло тебе с комбатом.

— А вы?

— Мы из танкового батальона. Саня — командир первой танковой роты, я командир третьей танковой роты, зовут меня Сергей, а Васильевич (Сергей повернул голову в сторону старшего прапорщика) командир взвода материального обеспечения танкового батальона.

— Тимофеев Юрий, закончил Омское ВОКУ.

Мы обменялись рукопожатиями.

— Вас сейчас месяц трогать не будут, штаб округа организует какие-нибудь сборы молодых лейтенантов. Присмотрись. Опять же, командир твоей роты Виктор, он уже опытный, всё тебе подскажет, — сказал Саша.

Подошла официантка, я заказал обед.

— Юра, ты почему суп не взял? — спросил Васильевич.

— Не хочется что-то.

— А потом вы, офицеры, жалуетесь, что у вас желудки болят. Не успеет майора получить, а уже начинает загибаться, чуть что. Язва. Надо есть первое, обязательно. Я тебе советую просто, — произнес Васильевич.

— Спасибо, учту обязательно.

— А как здесь с ужином?

— Ужин с шести вечера до половины восьмого. Успевать не будешь. Это проблема для холостых, — ответил Саша.

— А ты холостой? — задал я вопрос Саше.

— Мы с Сергеем холостые пока что. Снимаем с ним на двоих квартиру, там и ужин готовим. Васильевич, понятное дело, женат, и у него трое детей.

— Я в общаге, в одной комнате с начфином, у него там плитка и чайник. Тоже будем готовить.

— Разогнался. А из чего готовить-то будешь? Холодильник для продуктов есть? — спросил Васильевич.

— Продукты попробуем купить в магазине. А вот что делать с холодильником, не знаю.

— Ничего ты в магазине не купишь, все по талонам и еще в очередь. Так что если и дадут талоны, то их еще и не отоваришь. На рынке покупать очень дорого, но и не всё купишь даже там. Правда, у нас в квартире есть холодильник, — ответил Сергей.

Тем временем в столовой стало меньше народа. Мои собеседники, пообедав, пожелали мне приятного аппетита, встали и ушли.

После обеда я вернулся в комнату. Времени было достаточно, и я решил поспать. Строго в назначенное время я прибыл к комбату.

— Заходи, Тимофеев. Заходи. Вот твой командир роты, старший лейтенант Горлов. Всё. Задачу он получил, теперь идите, занимайтесь.

Мы вышли из кабинета. Пожали очень крепко руки и внимательно посмотрели друг другу в глаза.

Передо мной был очень худой, но не слабый человек в возрасте около двадцати пяти лет, коротко остриженный блондин с очень острым и внимательным взглядом.

— Пойдем в канцелярию роты.

Спустились на этаж ниже.

Наряд по батальону исправно выполнил все формальности по отношению к Виктору и ко мне (заодно).

В канцелярии роты сидело два офицера.

— Знакомьтесь, лейтенант Тимофеев, командир 3-го взвода.

— Старший лейтенант Каверин, Михаил, командир 1-го взвода, — представился высокий темноволосый и широкоплечий парень лет тридцати.

— Лейтенант Кашин, Саня, — представился парень лет двадцати трех, плохо выбритый и слегка неопрятный.

— Юрий, — коротко ответил я.

— Что закончил, Юра? — спросил Каверин.

— Омское высшее общевойсковое командное училище, в этом году.

— Я сразу понял, что ты кадровый, — ответил Каверин.

— И я тоже сразу понял. Теперь будет кому впахивать в парке на технике, — заметил Кашин.

— Кашин, ты у меня, бл… будешь вкалывать за всех троих командиров взводов, бездельник. Я вот на тебя смотрю и вижу, что ты никакой не инженер, а болтун самый настоящий. Тебе бы в райкоме комсомола работать, ты бы там всех переговорил, заболтал, и сачок ты такой, каких свет не видывал. Сейчас будешь мне докладывать, что из тех задач, которые я тебе ставил, ты выполнил.

— Да ни черта он не сделал. Неужели не понятно? — заявил Каверин.

— Хватит. Значит, так. На Юру вы не рассчитывайте вообще. Первый месяц он по отдельному плану, по плану комбата, и ставить его никуда нельзя. Потом, как сказал комбат, будет «летать» в караулы, для того чтобы освободить командиров рот и командира батареи. Вас-то, уродов, «пиджаков», в караул ставить нельзя ни во внутренние, ни в гарнизонный, на полигон вас дежурным опять же ставить нельзя, к учениям и занятиям для обеспечения первой роты тоже запретили привлекать, и нельзя вас вообще назначать для выполнения какой-либо отдельной задачи в отрыве от полка. Вот только вчера начпо дивизии поймал одного двухгодичника за распитием самогона на полигоне с солдатами, а всего-то-навсего оставили целого старшего лейтенанта с тремя солдатами без оружия для охраны имущества. Теперь приказ комдива — никуда вас в отрыве от своих командиров не назначать.

— Я всегда говорил, что наш комдив наимудрейший человек, — произнес Каверин.

— Миша, а тебе не стыдно, что тебе, взрослому человеку, все-таки офицеру, платят столько же, сколько кадровому? А? Но при этом кадровые пашут, а вы еще над ними посмеиваетесь? — спросил Виктор.

— Мне все безразлично, мягко говоря. Все абсолютно, и ты, Виктор, отлично это знаешь. И все мы, двухгодичники, отлично понимаем, что никто и ничего нам не сделает. Но вместе с тем ты, Виктор, также отлично знаешь, что, если ты или начальник штаба нашего батальона, или комбат, или любой другой уважаемый мною офицер, меня о чем-то попросит, я в лепешку расшибусь, но все сделаю. Поэтому совесть мою не тревожь. Другое дело, что нет у меня таких знаний, как надо бы иметь, нет и не будет уже.

Виктор молча согласно мотнул головой и переключился на Кашина. Выяснилось, что в парке он ничего не сделал, зампотеха батальона сегодня отправили дежурить по военной автомобильной инспекции (ВАИ) гарнизона, и Кашина никто не трогал. Выходило так, что двое механиков-водителей, которых командир роты ценой невероятных усилий уберег от разных задач, пробездельничали целый день. Командиру роты же он объяснял, с каким множеством проблем столкнулся.

Из этого же разговора я уловил, что наш зампотех батальона просто ненавидит всех двухгодичников и называет их в открытую «двухгадюшниками», однако Каверин для него — единственное исключение, и он его даже уважает, хотя и поругивает иногда. В свою очередь все, за исключением Каверина, офицеры-двухгодичники батальона, мягко говоря, сильно опасаются зампотеха, а Кашин его очень боится.

В конце своих объяснений Кашин явно напоказ состроил перед Виктором безобидное и непонимающее выражение лица.

— А ко мне почему не пришел? — отчаянно прокричал на Кашина Виктор.

— Ну, вы же стояли дежурным по полку! — невозмутимо ответил Кашин.

— Ну и что? — заорал Виктор.

— Как я пойду в штаб полка, если я грязный, в парке же я был. Меня же опять поймает начальник штаба полка, и крик будет стоять на весь полк, — невозмутимо спокойно ответил Кашин, Каверин при этом смотрел в пол.

— И чем ты там испачкался, в парке? — уже зловеще спокойно спросил Виктор.

— Ничем, мы ничего не делали, но я был в танковом комбезе, грязном.

— И что помешало тебе переодеться и прийти ко мне?

— Не додумался, извините, товарищ старший лейтенант, — уже с явной издевкой ответил Кашин.

— А на обед ты как пошел?

— Переоделся, конечно, — смотря прямо в глаза, и уже с вызовом ответил Кашин.