У медсестрички из их отделения день рождения был, вот они и усугубили на дежурстве. Хирург — так вообще в дрова. А тут парня привезли. Тяжелого. Ну и…

Времени на то, чтобы вызывать кого-то из врачей, не было — дошел бы парень. И Захар вызвался оперировать самостоятельно. Не вышло. Слишком мало опыта.

На суде Захар ничего не отрицал и всецело признал свою вину. Было же? Было. Так чего отпираться-то? Ну, и поехал в край вечного холода. Лес валить.

В лагере «лепилу» уважали. Человек интеллигентный, тихий. И задирать его опасались. Ну-ка, медведь такой! Да и повода не давал. Работал, как все, если не лучше, не встревал никуда. Мужик, одним словом.

По окончании срока Захар не стал возвращаться в родной город. Зачем? Работы по специальности ему не видать, а улицы мести не хочется. И людей тоже не хочется видеть. И он остался здесь. Смог устроиться лесничим в частный заказник. Домой съездил на неделю, продал дом и машину, расширил и благоустроил лесничью избушку, превратив ее в настоящие хоромы, прикупил снегоход. Хороший. Японский. Нужды ни в чем не испытывал, если нужно было — гонял, поднимая тучи снежной пыли на своей «Ямахе» в городок, за восемьдесят километров. Летом — на старом, на ладан дышащем «Урале» с коляской за припасами мотался. Там с Анной и встретился. Случайно совсем.

Всегда в одиночестве комфортнее было, а тут вдруг что-то защемило. Среди людей оказаться захотелось. Вот и занесло его в кинотеатр. Не глядя на название фильма, купил билет и с комфортом устроился в полутемном зале. Самое смешное, крутили какую-то драму о жизни врачей. Хирургов. Он смотрел и посмеивался, а впечатлительная молодая женщина на соседнем кресле все время крутилась, охала и, кажется, даже всплакнула. Не выдержав, он нагнулся к ней и посоветовал не принимать картину близко к сердцу, на что она удивленно захлопала длинными ресницами.

— Как не воспринимать?! Ведь как в жизни все!

И, глядя в ее красивые глаза, он вдруг, удивляясь сам себе, предложил:

— А хотите, я вам расскажу, как оно, в жизни-то?

Через два месяца Анна стала его женой. Ее не смущало ни его прошлое, ни настоящее. Ей даже понравилось в избе, в глуши, среди тайги. В его жизни появился смысл, и он сам удивлялся происходящим с ним переменам. Ощущение, что его ждут дома, было новым, приятным и каким-то… теплым, что ли? Оказывается, нужно было прожить полжизни, чтобы наконец обрести простое человеческое счастье.

А еще через полгода пришла Срань.

Захар врал себе. Он четко помнил, сколько времени прошло с того момента, когда привычный мир перестал существовать. Двадцать лет. Двадцать холодных, страшных лет. Полжизни, практически. Когда вдали загудело, загрохотало, он решил, что гроза идет. А когда неожиданно яркая вспышка озарила небосклон и окрестности, сердце его екнуло. Бросив силок, который поставил вчера на заячьей тропе, он со всех ног рванул к Плешивому холму. Захар не знал, откуда посреди тайги возник этот холм, на котором не росло ни одного деревца, лишь редкие кустики покрывали его поверхность. Да и не интересовался никогда. Знал лишь, что с его вершины очень удобно любоваться закатом. Казалось, вся бескрайняя тайга была как на ладони. К тому моменту, когда, задыхаясь от бега, он поднялся на вершину Плешивого, свечение уже угасло, и даже как будто стало темнее. Тем не менее, огромный дымный гриб на горизонте было видно отчетливо. Не веря своим глазам, он все стоял и смотрел, когда вспышка снова озарила небо. На этот раз свет пришел с другой стороны, и явно издалека, потому как и время, и интенсивность свечения были гораздо меньше, чем в прошлый раз. Вслед за вспышкой прикатились далекие раскаты грома.

— Не может быть… — прошептал Захар. Зябко поежившись, он поднял рюкзак и поспешил домой.

Пока добирался до заимки, вдали сверкало и грохотало еще несколько раз. Теперь явно уж очень далеко. Захар гнал от себя нехорошие мысли, но умом понимал, ЧТО может так сверкать и грохотать.

Анна встретила его на крыльце.

— Ты это слышал?

— И слышал, и видел тоже, — буркнул под нос Захар.

— Захарушка, что это? Это же…

— Я думаю, это война, — произнес он и, обняв жену за плечи, увлек ее в дом.

Всю ночь дул сильный ветер, деревья гнулись и трещали. Захар лежал под одеялом с открытыми глазами, обнимал жену и молился, чтобы радиоактивное облако пронесло мимо. После увиденного он уже не сомневался — это были именно взрывы, однако в глубине души надеялся, что ошибается. По часам уже должно было наступить утро, но светлее на улице не становилось. Обуреваемый самыми мрачными предчувствиями, он мечтал только об одном: чтобы все происходящее оказалось дурным сном.

Через неделю он наконец решился поехать, посмотреть на город. Все это время он не выходил из дому и не выпускал Анну. Хорошо, что за несколько дней до… Он не знал, как это назвать, в общем, до всей этой срани, он ездил в город, за припасами. Гараж был наполовину заполнен колотыми дровами, а помимо основного бака солярки для генератора, он всегда держал в запасе еще два.

Светлее за это время не стало. На тайгу опустились густые сумерки. Да еще и снега навалило — мама дорогая. И это в июле-то! Вспомнив о последствиях ядерного взрыва все, что осело в памяти еще с армии и инструктажей по гражданской обороне, проводимых в институте, Захар постарался как можно лучше подготовиться. Нашел в кладовой старый ОЗК, ранее использовавшийся только в поездках на рыбалку, порывшись на дальней полке, откопал несколько респираторов, оставшихся еще от старого хозяина заимки. В каких целях тот их использовал — неизвестно, но сейчас они были как раз кстати. Выбрав один, по виду — самый новый, он добавил его к своему снаряжению. Немного подумав, открыл шкаф, достал оттуда старенькое ТОЗовское ружье, и пачку патронов. Повертел коробку в руках. Крупная дробь. Сойдет. Для чего сойдет? А бог его знает. Взяв ружье в руки, он, удивительное дело, почувствовал себя спокойнее, хотя раньше к оружию относился ровно. Даже живя в тайге, не был любителем охоты, предпочитая рыбалку, только иногда ставил силки, чтобы разнообразить рацион свежей зайчатиной. С ружьем Захар обращаться умел, пришлось научиться. Когда живешь в глуши, неизвестно, чего ожидать. Самому Захару, с его-то судимостью, никто бы оружие, даже охотничье, не продал бы. Ружье ему презентовал предшественник, когда передавал дела. По его словам, в городе, куда он перебирался, ружье ему ни к чему, одна морока, так что, пусть, мол, остается. Лишь улыбнулся вялым отнекиваниям Захара, сказав «пусть будет», и вручил ему инструкцию по пользованию. Сейчас подарок пригодился.

ТОЗ-34 — это, конечно, не компактное ТОЗ-106, ласково именуемое в народе «смерть председателю», но имеет перед ним одно неоспоримое преимущество: у «тридцать четверки» два ствола. Да плюс ко всему, «вертикалка» была еще и красивой. Резной приклад и цевье так и притягивали к себе взгляд. Анна с испугом наблюдала за мужниными приготовлениями.

— Захар, ты уверен, что ехать нужно? — в голосе слышались едва сдерживаемые рыдания.

— Нужно. Необходимо. Мы должны знать, в конце концов, что произошло, а сидя здесь, я этого не выясню.

Женщина стояла, прислонившись плечом к дверному косяку и зябко обхватив себя за плечи, влажными глазами смотрела на мужа.

— Ты только… Ты только поосторожнее там, пожалуйста! — она всхлипнула.

Захар подошел к жене и ласково обнял ее.

— Конечно, маленькая. Конечно…

* * *

— Уф-ф. Ну и тяжелый, ты, братец!

Он отпустил ногу трупа и устало привалился к дереву. Достав из-за пазухи фляжку, еще разок приложился к ней. Глоток алкоголя подействовал ободряюще.

— Спирт. Уже и забыл, когда пил в последний раз. Уважил ты меня, братец, уважил.

Не находя ничего странного в разговоре с успевшим окоченеть телом, он присел на корточки и стал сворачивать новую самокрутку.

— Откуда ж вы повылазили-то, братцы? И чего сидели там так долго? Боялись? А кого? Зайцев шестилапых, что ли? Да нестрашные они. И на вкус ничего.

Хмыкнув, он приложился к фляжке еще разок.

— Хотя, да. Есть, наверное, кого бояться. Я, правда, не видел их ни разу, но слышал. Слышал, да… К жилью, правда, особо не суются, но воют-то, воют-то как! Волками были, наверное. Ну, тогда, до Срани… Следы видел тоже, да… Здоровенные такие… Но пока не лезут. Главное — слышь, ты — главное, как стемнеет, далеко в лес не высовываться. А так нормально. Нормально, да…

* * *

…Он стоял на опушке и смотрел на город. Нет, его не бомбили. Что тут бомбить-то, в их захолустье? Не, вроде в тайге где-то были какие-то особые части, люди говорили, но кто про них помнит-то уже? Снабженцы, разве что. Во всяком случае, город на вид был целым. Лишь кое-где еще дымились отдельные дома, указывая на то, что не все ладно. И не было людей. Совсем. Городок, скорее всего, покинули. Здесь-то, в отличие от его глуши, связь с цивилизацией имелась. Может, успели предупредить. Только почему тогда брошенные машины то тут, то там стоят?

Город произвел на него тягостное впечатление. Казалось, тут случилось что-то страшное. Что-то давило, кричало: «Уезжай!». Он боролся с этим чувством некоторое время, но, в конце концов, подчинился ему. Нечего тут делать. Не на что смотреть. Пусто. Никого не осталось.