— Ну вот, пойдем, я коменданту скажу.

Рядом с воротами имелась на вид нежилая дверь. Проводник нажал на кнопку, дверь, похоже, бронированная, медленно двинулась в сторону. Глухой тамбур.

— Подождать придется, — пояснил Женька. — Порядок здесь такой.

Марик понял, что вошедших сканируют. В тишине что-то едва слышно гудело.

— Слушай, а с домами что, совсем… Ну, безнадежно? — с тоской пробормотал Марик.

Женька достал из кармана кожаный футляр, извлек модные дорогие очки и начал тщательно протирать. Посмотрел на просвет — светильники под потолком были, похоже, в бронированных плафонах. Спрятал отполированные окуляры, сунул чехол в карман и мрачно сказал:

— Во-первых, я не спец. Во-вторых, меня старшие товарищи учили быть жестким. Фиг знает, как с этими домами получится. Но уж точно — искать их будут всеми силами и средствами. Можешь быть уверен.

Жужжать наконец перестало. Массивная дверь поехала вбок. Женька вошел первым, поручкался с крепышом-офицером. Они о чем-то говорили, а Марик сел на жестковатое кресло и попытался ни о чем не думать. Женька подошел, сунул руку:

— Держись, братан. Прояснятся обстоятельства — до тебя доведут. Ты бы стакан принял. Имеет смысл. У народа должно быть…

Марик кивнул. Зажужжала дверь.

— Шумилов, — окликнул офицер из-за высокой стойки. — Ключ держи. Блок 2–86. Оружие сразу запрешь…

Коридор, запах свежей краски. Двери с окошками, как в тюрьме. Безлюдье, эхо шагов. Двери, двери, двери… Навстречу попался единственный человек: лысый мужик шлепал в легкомысленных вьетнамках, с накинутым на шею полотенцем — явно из душа.

2–86 — трафарет на мощной двери. От прикосновения карты-ключа электронный замок послушно щелкнул. Койки в два яруса, два стола, холодильник… Теснота, хотя часть коек еще не собрали — спинки и сетки сложены пирамидой у стены. Экран телевизора, под ним сейфовые ячейки. Марик снял куртку, отстегнул ремни кобуры, сунул оружие и магазины в ячейку. Защелкнулась с мягким звуком. Номер бы не забыть…

Командир патруля 143ЮЗ сидел на добротном табурете. Водку искать не хотелось. Ничего не хотелось. Смотрел на матрацы, на ворох запаянных в целлофан шлепанцев, на три детских горшка, сунутых прямо на стол рядом с раковиной. Господи, да к чему же они готовятся? Что вообще с нами будет?

Мля, с тобой хуже уже не будет. Марик повалился на новенькое, мягкое, совсем не армейское одеяло. Вентиляция работала хорошо, но все равно блок пах новым, необжитым. А чудился запах жареной картошки, тусклый уютный свет. Светка, Светочка…

Глава 4

Лукоморья больше нет

ИТАР-ТАСС. «Обострение обстановки на Кавказе никак не связано с событиями в Турции. МИД России решительно осуждает бойню в Анкаре…»

ВВС News. «ООН выражает обеспокоенность в связи с участившимися авариями на АЭС. Доклад генерального директора МАГАТЭ назначен на…»

«Московский кроманьонец». «Что бы там ни случилось — мы предупреждали!»

Из сводки ФСПП

Поисковая служба

Отделение «Боспор-29»

14–18 мая

— Фы! Шшшшши! — Пуштун счел продвижение в «свой» конец коридора вторжением на суверенную территорию и выражал величайшее негодование.

— Пристрелю, — спокойно напомнил Андрей.

— Фшш! — возмутился котяра, но уже полутоном ниже.

Андрей прошел мимо, — кот сделал вид, что не видит, демонстративно отвернулся и уставился в стену, только кончик хвоста раздраженно дергался по полу.

— Кормим тебя совершенно зря, — заметил смотритель «Боспора».

Кот благоразумно промолчал, но принялся яростно умываться, — уверенность, что кормили и будут кормить, у Пуштуна имелась, но прямолинейно возражать животное опасалось — вожак есть вожак, хотя что в нем нашла хозяйка холодильника, понять вообще невозможно.

— Сам ты пудель блохастый, — сказал Андрей милому животному.

Взаимопонимание с домашним питомцем вроде существовало, но никаких плодов не приносило. В родословной Пуштуна наверняка отметился кто-то из ослиной породы. Экое концентрированное воплощение упрямства. Все двуногие, кроме Мариэтты, ему, понимаешь ли, не нравятся. А что другим не нравится, когда наглые коты хозяйничают по всему кинотеатру, так на то наплевать.

В конце коридора обнаружился роскошный лоток, приобретенный добросердечной Мариэттой в фирменном зоомагазине. По назначению сортирное приспособление не использовалось, но почему-то кочевало по всему третьему этажу, оказываясь в самых неподходящих местах. Ночью пластиковое судно еще и тарахтело, — что с ним вытворял Пуштун, оставалось неизвестным. Хотя, надо признать, гадить где попало кот перестал.

Андрей принялся возиться на складе. Пока имелось время, нужно навести порядок.

Стояли странные пустые дни. За неделю сократившееся до минимума Отделение «КП-29» провело единственную операцию. Вытащили дамочку, провалившуюся в неприятно урбанизированную «Фату». Жертва торчала на многоэтажной эстакаде, со всех сторон проносились каплевидные яркие экипажи. Идти там было абсолютно некуда — даже в небе скользила непрерывная череда аппаратов. Пешеходов вроде бы не существовало в принципе. За эстакадой угадывались высокие огни, — возможно дома, но рассмотреть их было невозможно из-за серо-лилового смога. Исследовать эту удушающую «Фату» абсолютно не хотелось. Пострадавшую вытащили и отправили прямиком в больницу, — кроме нервного шока, бедняжка схлопотала и серьезное отравление.

После дымно-вонючего «скольжения» прошло пять дней. Вызовов не было. По всему Московскому региону не было. Андрей с Мариэттой дважды ездили в Центр, — пользуясь передышкой, ФСПП проводило семинары. Было довольно любопытно, хотя львиную долю времени посвятили разъяснению будущей реорганизации структуры Службы. Удалось даже выпить кофе с начальством. Мариэтта удостоилась неформального общения и вела себя поразительно цивилизованно. Наталья с неподдельным интересом расспрашивала девушку о личных ощущениях во время «скольжения». Андрей не без удивления узнал, что, по статистике, женщины на треть удачливее в работах с «Фатой». Александр Александрович был мрачен: неожиданное затишье казалось преддверием большой бури. Впрочем, об этом говорило все ФСПП.

Андрей успел закончить со стеллажами: запчасти к древней киноаппаратуре являлись большой ценностью. Если «Боспору» суждено принять новых зрителей, то…

— Начальник, кушать подано. Идите жрать, пожалуйста. — К косяку двери привалилась Мариэтта.

Из глубин коридора нетерпеливо мявкнул Пуштун.

— Иду-иду, чего сразу ругаться? — заворчал Андрей.

— Да мы разве ругаемся? — Мариэтта взяла со стеллажа дутую электронную лампу, глянула на просвет. — Надеешься, начальник? Не будет у нас кина. Разве что разок-другой.

— Не каркай. Мы знать не можем. И незачем заранее плакаться.

— Я не плачусь. Просто мы знаем. И незачем хмуриться.

Андрей стягивал перчатки, разглядывая подругу. Она была хорошенькой: в свободном свитере и шортах, в кедах, с большущим револьвером на левом боку. Усердно взбитые гелем пряди челки, и даже «гайка» в носу — все ей шло.

— Что? — Мариэтта обеспокоенно пощупала локтем кобуру «смит-вессона», которым очень гордилась.

— Ничего. Ты очень женственное создание.

— Издеваешься? — Капчага довольно улыбнулась.

В коридоре взвыл чуждый лирике Пуштун.

— Абзац какой-то. И когда же он нажрется?

* * *

После обеда поехали прогуляться. На всякий случай загрузили в джип снаряжение. Нынешняя малочисленность «КП-29» обернулась повышенной мобильностью — на вызов можно было ехать в любую минуту. Резервный хвостатый член Отделения остался дрыхнуть на койке в бывшей комнате Беркут-Томова, — апартаменты Пуштун объявил приватизированными и даже поддерживал в относительной чистоте.

Над Москвой проглядывало робкое солнце, температура поднялась до +8°, но, похоже, привыкшая к холоду и дождю столица еще не очень верила в потепление.

— В аптеку заедем, — строго напомнила Мариэтта.

Андрей кивнул. Ожоги на запястьях вроде бы совсем зажили, работать и заниматься любовью не мешали, но шелушились и временами зверски зудели. Укус на локте заживал быстрее. К повязкам начальник «КП-29» привык, но пора бы от бинтов и избавляться.

Заехали в аптеку на Кантемировской, Мариэтта накупила уйму новомодных трубчатых бинтов и пластырей, еще одну тубу мази — на всякий случай. Колено тоже не было забыто: подруга пунктуально ставила сложные компрессы, хотя сустав и так вел себя примерно. Андрей не протестовал: девчонке просто нравилось лечить любовника, точно так же, как он сам получал удовольствие, выбирая подружке очередную пару новых джинсов или туфель. Деньги следовало тратить, пока они что-то стоят.

Гулять ездили в Нескучный сад. Было там нечто привлекающее — необъяснимая смесь напряжения и тишины. Ставшие чуткими к странностям мира агенты ФСПП гуляли над склонами к реке, тихо разговаривали и к чему-то машинально прислушивались. Как будто старинные дорожки могли намекнуть на будущее.

— А я будущее знать не хочу. — Мариэтта острым носом сапожка подкинула прелые прошлогодние листья. — Я, может быть, уже счастлива. Пусть все так и остается. В задницу прошлое и будущее.

— Так уж и в задницу? Мань, ты бы разговаривала нормально. Не перед кем здесь понты гнуть.

— Да я по привычке. Но вчера и завтра меня натурально пугают. Можно их отменить, а, Старый?

— Запросто. Это вообще замечательная идея. Скажи, как ее технически воплотить, и начальство тебя мигом в звании повысит.

— Не дразнись. Я натурально хочу хоть разок форму с погонами нацепить. Что тут такого?

— Ничего. Нормальное желание. Если утвердят женский вариант, то в форменной мини-юбке ты будешь неотразима. Шевроны, значки, лычки. Аксельбанты обязательно. Хочешь, я тебе медаль дам поносить?

— Регалии я сама заслужу. Пока куртяшка с погонами и черные ажурные чулки. Юбку — на фиг. Как вариант?

Губы у Капчаги были диво какие вкусные. Андрей думал, что и в шестнадцать не целовался так упоенно. И «гайка», что холодила нос и щеку, казалась уместной. Мариэтта самозабвенно висла на шее. Ведь счастлива, ни слова не врет.

— Ой, отстань, гражданин начальник. Я девушка слабая, поддамся. Повяжут нас, придется удостоверения показывать. Будешь стыдиться.

— Не буду. Нет здесь никого. И потом, ты сама руки распускаешь.

— Ой, абздольц, не троньте его. Самец двуличный.

Аллеи были пустынны. Утренние собачники уже выгуляли питомцев, а иных любителей бродить по ненормальной весне не находилось. Спускаясь по ступенькам к пруду, Андрей подхватил подругу на руки.

— Пусти, ненормальный! У тебя же колено.

— У всех колени. Мне удобно. — Андрей перекинул деву на плечо, погладил приятный груз.

Мариэтта висела без сопротивления. Мечтательно пробормотала:

— Был бы полный айс, если бы ты меня похитил. Уволок в нору на самых задворках «Фаты». Насиловал бы пять раз в день. Я была бы гордая и холодная, как баронесса, — рыдала и трепетала. Потом бы втянулась. Один бы трепет и остался. Значит, раз время высвободилось: шесть-семь разиков в день. А?

Андрей, смеясь, вернул подругу на земную твердь:

— Я согласен. Вот на пенсию выгонят, и украду. Если не передумаешь.

— Умеешь ты обломать. — Мариэтта поправила задравшуюся курточку. — Ладно, главное, внутренне ты согласен. Есть надежда.

Река медленно волокла грязные отставшие льдинки и бурый пластик неизменных бутылок. Открытие навигации прогулочных теплоходов безнадежно запаздывало, лишь одинокая баржа «Окская-17» печально волокла куда-то сырой песок. Солнечный свет, прореженный легкими облачками, скользил по серым каменным берегам. Личный состав «КП-29» немного посидел на холодной лавочке и двинулся по набережной. Обычно Новоандреевский мост предпочитали обходить. В ФСПП поговаривали, что теперь заводь у моста регулярно, раз в неделю, чистят от собачьих утопленниц. Даже в «Московском кроманьонце» на эту тему возмущенная статья промелькнула. «КП-29» предпочитало гулять в сторону монастыря — там хоть и чувствовалась мрачная аура давних чумных смертей, но те смерти были в таком далеком прошлом, что казались мифом. Но сейчас Андрей с подругой, почему-то не сговариваясь, двинулись к парку.

— Старый, нужно что-то с тем дворником-инвалидом сделать. В конце концов, это дело общественное и даже санитарное. Ну сколько можно несчастных Му-Мушек топить?

— Какие предложения? Заглянуть к классику? Ствол в затылок — пусть Иван Сергеевич финал переписывает? Или Герасиму хорошенько вломить? Вряд ли поможет.

— Лучше уж вломить, чем ничего не делать. Не то чтобы я Гринпис какой-нибудь, но чмутно выходит. Да я сама могу…

— Не вспыхивай. Придумать нужно.

Мариэтта вздохнула и взяла начальника за руку. Андрей погладил пальцы с бело-золотыми ноготками: два, сломанных во время полярно-волчьей битвы, еще только отрастали, но сияли не хуже прочих.

— Глупая я, — с досадой сказала Мариэтта. — Только и самые умные, из Центра, тоже ничего придумать не могут.

— Придумают. Они или мы. Кто-то придумает.

Стояли в тепле, на застекленном мосту, смотрели на холмы. Серость деревьев на склонах разбавлялась едва заметной зеленью почек.

— Все-таки весна будет, — пробормотал Андрей.

— И сразу в осень перейдет, — скептически заметила Мариэтта.

Оба вздрогнули. Над мостом нависло мгновенное напряжение — казалось, даже стекла свода неслышно завибрировали. Навалилось знакомое ощущение безвременья.

— «Скольжение»?! — перепугано прошептала Капчага.

— Нет, что-то другое, — с трудом вымолвил Андрей.

Дышать стало трудно. Так долго «скользить» обоим еще не приходилось. Но желтая прозрачность моста оставалась неизменной, и все так же расслабленно брела по галерее одинокая уборщица в оранжевом жилете.

У Андрея мелькнула мысль о том, что мост сейчас обвалится. Стояли почти на середине — сейчас рухнет, и лететь в обломках и стекле прямо в ледяную воду. Но пол держался твердо — напряжение выгибалось-вибрировало под кожей.

— Там. — И Андрей, и девушка, словно притянутые невидимой стрелкой компаса, смотрели на проезжую часть, по которой двигались редкие машины.

Лопнуло. Но отнюдь не на струну сейчас было похоже — на разодранную жесть. Словно ударил вихрь по крыше, разворотил мгновенно сотню метров кровли.

— Блин! — охнула Капчага.

Взвизгнули тормоза. На мостовой очутилась вынырнувшая ниоткуда фигурка. Иномарка успела отвернуть, благо было куда. Неповоротливый троллейбус надвигался, но не удержавшийся на ногах человечек уже опомнился, завидным прыжком метнулся из-под колес к тротуару. Троллейбус остановился. Легковые, негодующе засигналив, двинулись по своим делам, лишь патрульная милицейская машина повернула к тротуару. Из троллейбуса высунулся чернявый водитель, негодующе махал рукой. Фигурка топталась на месте, ошалело озиралась.

— Чужой. Пойдем встретим. — Андрей быстро двинулся к эскалатору.

— Чужачка. Девушка, — поправила изумленная Мариэтта.

Андрей торопился, — сверху было видно, как человечек вертит головой. Пожалуй, действительно девушка — в свободном сером комбинезоне, с непокрытой темноволосой головой. На поясе, кажется, нож.

Водитель троллейбуса продолжал вопить — стекло звуки отсекало. Похоже, гостью крики не слишком пугали — все оглядывалась. Из-за троллейбуса вышел милиционер…

— Этот сейчас напугает, — с досадой сказал Андрей и перешел на рысь. Мариэтта постукивала каблучками чуть позади.

Не успели. Милиционер требовательно обратился к гостье. Та неопределенно шевельнула узким плечом — видимо, не поняла вопроса или не знала, что ответить. Сержант гаркнул, ткнул пальцем в нож на поясе миниатюрной незнакомки. Та что-то ответила, указывая на дома за спиной. Патрульный резко ухватил ее за плечо, потянулся к поясу. Гостья неожиданно легко отскочила, демонстративно поправила ножны на поясе. Сержант, не поняв, как именно она увернулась, заорал и ухватился за кобуру. Девушка тоже завопила. Достать пистолет сержант успел, но направить оружие на злоумышленницу не удалось — она уже была рядом, резкая, верткая, — мелькнула сталь, и «макаров» упал на асфальт. Девушка ткнула патрульного коленом в живот — сержант согнулся. От машины, возясь с автоматом, бежал напарник…

— Твою… — выругаться Андрей не успел.

Гостья оценила обстановку моментально. За спиной у нее был сквер, оттуда глазели немногочисленные свидетели происшествия. Впереди — широкая набережная и река. Девушка рванула чуть ли не прямиком под грузовую «Газель». Истошно завизжали тормоза…

Андрей еще машинально бежал к эскалатору, а девчонка уже проскочила перед «Газелью», увернулась от «Фольксвагена». Перед парапетом не задержалась ни на секунду — как была с ножом в руке, так и взмыла в воздух. Уже над водой изящно сложилась и почти без брызг канула в воду.

— Ну, абзац! — ахнула Мариэтта.

Через дорогу бежали патрульные — водитель от машины, автоматчик и пострадавший сержант, этот прижимал к груди окровавленную ладонь, а пистолет сжимал в левой руке.

Андрей глупо замер у эскалатора.

— Да пойдем же! — взвизгнула Мариэтта.

— Туда или туда?!

Девчонка из воды не показывалась, но в то, что утонула, совершенно не верилось. Прыгнула как разрядница. Патрульные топтались у парапета. Сержант орал в рацию.

— Вон она! — Мариэтта дернула возлюбленного за рукав. Андрей и сам видел вынырнувшую метрах в шестидесяти от набережной голову. Из-за стекла донесся треск автомата — патрульный лупил из короткоствольного АКСУ.

— Вот даун! — заорала Капчага.

— Он пугает. — Андрей побежал обратно к парковому берегу…

Мост казался бесконечным. Андрей пытался разглядеть пловчиху — где там, на поверхности выдра-пришелица не появлялась.

На бегущих по мосту с изумлением смотрела гуляющая парочка. Андрей смутно помнил, что где-то здесь был пост милиции. Высунутся — вообще отлично будет. Объясняйся потом до вечера.

— Абзац! Каблуки не для бега, — прохрипела Мариэтта.

— Догонишь. Сверху все видно…

Андрей с облегчением выскочил на свежий воздух. Юная мамаша с коляской в панике шарахнулась к перилам. Извиняться было некогда. Андрей запрыгал вниз по лестнице. Вот, черт бы его побрал, куда пришелица направится? К дебаркадеру или к ступенькам? Плавает она быстро, но…

— Ты что делаешь, сумасшедшая?!

Капчага уже догнала — сапожки под мышкой, скакала по ступенькам, шлепая пятками в тоненьких колготках.

— За собой, Старый, следи. Колено повредишь, я тебе…

— Обнаглела, осквернительница…

Вместе проскочили через газон. Вот и парапет, ступеньки, внизу дебаркадер…

— Где она?!

Пустынная лента реки. Грязный свинец движется почти незаметно. Сгинула выдра. Вниз? Вверх? Ага, патрульные, едва заметные на том берегу, торчат напротив. Значит, к дебаркадеру беглянка метит.

— Мань, куртку скинь. Приметная. И спускаемся.

Под ногами глухо бухал дощатый помост. Манька, дурочка, заноз нахватает. Где выдра? Вот угораздило…

— Капчага, левее смотри. Осторожненько. Она под берегом может быть…

Тусклые льдинки, мусор, бутылки. Может, уже того? Вода около нуля, тут спортсменка — не спортсменка…

— Старый! Вот она! — Мариэтта, стоя на коленях, заглядывала за край.

Беглянка умудрилась вскарабкаться на сваю, но преодолеть карниз не смогла или не успела. С волос капала вода, руки в царапинах, но взгляд оценивающий. Можно быть уверенным — ножичек не потеряла.