Да кто же ОНА такая?! Откуда взялась?

Глава 8

Люди, захваченные похотью, мечутся, как заяц в западне.

«Мой путь». Буддийская мудрость, приведенная Л.Н. Толстым

Пулемет имеет предохранитель, состоящий из двух планок с вырезами на обоих концах. Планки помещены с правой и левой сторон ствольной коробки.

Из наставления по ручному пулемету системы «Льюис» Мк 1

Две тачанки, несколько верховых. Движутся в сторону Южного. Может, и вполне добропорядочные граждане-товарищи. По собственным надобностям разъезжают. Вроде обмена бандитским опытом и повышения душегубской квалификации. Нельзя же, товарищ сержант, каждого вооруженного человека подозревать в неприязненном отношении лично к вам, такой единственной и неповторимой. Местные и между собой не дураки погрызться.

Катя опустила бинокль. Четыре часа наблюдения оперативную обстановку существенно не прояснили. С опушки просматривалось узкое дефиле между болотом и лесом, — дорога здесь тянулась по старой дамбе. С утра проскочил одинокий верховой, протащилась упряжка волов, теперь вот эти — труженики «шабелюки и обреза». Довольно спокойно, если учесть круговерть предыдущих дней. Но на дорогу все равно не сунешься. Как там, в наставлении по разведывательно-диверсионной работе? Глава «Действия на территории с недружественно настроенным населением». Вот-вот. Отнюдь не тайга, кругом глаз полно. Полют, косят, самогон гонят, про чужаков настучат в два счета. Резюме — или продолжать отсиживаться, или уходить лесом, далеко обходя населенные пункты.

Катя, морщась, привстала на корточки и встряхнула подстилку, — остатки юбки, послужившие ковриком, промокли насквозь. Ночью прошел дождь, лес стал зябким и неуютным. Солнце так и не выглянуло, наоборот, ветер вновь нагнал туч. С одной стороны, хорошо — в лес мало кто полезет. Собственно, и организовать серьезное прочесывание у охотников на Прота и компанию кишка тонка. С другой стороны, в таких земноводных условиях живо заквакаешь от ревматизма с бронхитом. Ни спальника, ни «пенки», ни даже элементарной плащ-палатки. Все спешка, все суета.

Собственно, ни о каких обдуманных партизанских действиях речь не идет. Необходимо как можно быстрее выскочить из кольца разъездов, уклониться от дурацких игр в «догонялки» и самой попробовать ухватить за хвост смысл происходящего. Господин Писклявый исчез. Прот, при всем своем желании, ничем помочь не может. Похоже, у мальчишки действительно имеются кое-какие паранормальные способности. Но что в них толку, если он и сам в себе неспособен разобраться? Малому, конечно, можно посочувствовать — при такой невообразимой каше в собственной голове существовать несладко. Рано или поздно бедняга окончательно спятит. Тут ничего не поделаешь, и вы, тов. старший сержант, отнюдь не психиатр или психотерапевт. Ему бы колдун хороший пригодился, но маги и прочие волхвы не в этой реальности промышляют. В общем, можно считать, что частично задание отдела «К» выполнено — с человеком побеседовали. Правда, данный человечек никаких писем отправлять в будущее не мог по определению. В этом Катя убедилась. Прот мальчик с выдающимися способностями, но отнюдь не законспирированный Штирлиц. Да и какой смысл вызывать на рандеву и потом не признаваться? Здесь что-то не состыковывается. Получается, в вагоне нашего корреспондента вовсе не было. Или он не счел возможным объявиться? Может, хлопнуло его первой же шальной пулей? А Прот тогда какими судьбами возник? Случайность? В одном вагоне два уникальных, нездоровых на голову индивида, связанных с хроноаномалиями? Ну, допустим, на роль второго умника может претендовать Писклявый. Хотя с какой стати ему вызывать гостей и потом, не обращая на них внимания, увлеченно отлавливать мальчишку? Получается, что именно Прот — ключ к событиям? Хм, ну какой он ключ? Мальчик полусумасшедший, усиленно подготавливаемый местной епархией на роль блаженного провидца губернского масштаба. Нет, не верится, что причина в мальчишке. Возможно, у Прота имелся еще один сопровождающий, пожелавший остаться в тени. Церковники? Таинственный серый кардинал, склонный к экспериментам с хронопространством? И его шлепнули по ошибке? Чушь какая-то. В православных хроноиезуитов вообще никак не верилось.

Ладно, в точке рандеву мы отметились. Довольно шумно. Вагон на списание, часть пассажиров на кладбище, Виктора Михайловича — на реанимационные мероприятия. Выкарабкался или нет? Вот черт, если бы излишней секретности не наплели, было бы легче. Истинной сути задания сержанту, как нижнему чину, так и не доверили. Или доверили? Тьфу, чтоб вам… Значит, рандеву и клад. Шикарный выбор. Глупость теоретическая, и глупость опереточная. Каковы приоритеты? Первое мероприятие мы с грехом пополам провели. Можно ставить «псису-галочку». Клад… Нужен он или и так обойдемся? Про клад Прот что-то знает. Или мальчику кажется, что он знает. В целом сей момент работает на версию, предполагающую, что малолетний господин Павлович П.В. и есть искомый корреспондент. Но никаких гостей мальчик не ждал и ждать не мог, следовательно, и корреспондентом быть не может. Угу. Повторяемся. Значит, клад. Пробило малолетнего пророка на какие-то видения, вот только куда и как их пристроить, абсолютно неведомо. Место он знает… Обалдеть какие приметы, — болотце, две сосны, невысокий песчаный откос с торчащими корнями, дальше плешь. Где-то здесь, в губернии. Каких-то двух сотен ближайших лет должно хватить, чтобы успеть прочесать все болотца в округе. Да пошли они с этим кладом… Если Прот действительно способен инстинктивно пробивать границы между «кальками» и выходить на «перекресток», кто сказал, что здешняя захоронка с золотишком таится именно у болотца? Возможно, он в «кальку» третьего порядка заглянул. Может, ящики непосредственно в этой, на данный момент нулевой версии, где-то под мостом затопили? Допустим, Прот действительно лицезрел вас, Екатерина Георгиевна, в аэропорту, следовательно, мальчик определенно пробил «кальку». На этом линейном векторе вы, Катенька, едва ли до современного аэропорта доживете. Почти девяносто годиков тому вперед. Если и дотянете, то не в джинсах будете прогуливаться, а под пледом в кресле-каталке слюни пускать.

Черт, да как же можно продолжать операцию на основании галлюцинаций сумасшедшего мальчишки?

Катя машинально протерла затвор карабина от капель, упрямо плюхающихся с листьев осины. Поглядывая на пустынную дорогу, размышляла о мальчике. Чуждый он здесь. Глаза (все полтора) вечно перепуганные и, хм, слишком осведомленные. Пугающее сочетание, что ни говори. Сумасшедших и безумцев Катя видела неоднократно. С некоторыми была даже близко знакома. По большому счету, всегда очевидно, что крыша у индивида «поехала» или начала «подтекать». Прот, бедняга, и сам своего безумия боится. Кто знает, что именно его монастырские попечители старались вдалбливать в несчастную голову, но теперь мальчишка непрестанно вглядывается в глаза собеседника и жутко опасается в чужом взгляде отражение собственного сумасшествия разглядеть. Что там всякие пророчества да прорицания, ведь хочется здоровым быть. Нормальным. Свободным. В лес сходить за грибами, в пруду выкупаться, Жюля Верна читать. С девчонками похихикать. И так нелегко, когда у тебя одно плечо выше другого, да и шагаешь ты в основном по-крабьи, боком. А тут еще непорочная блаженность да возможность в будущее заглядывать к тебе прилепились. Жалости Катя никогда бы не показала, — жалость человека уязвляет, даже когда человеку двенадцать лет и он на бракованного Буратино смахивает. Человек сам должен со своими проблемами справляться. Ну, полностью от чужой помощи отказываться тоже глупо. Только зря Прот поглядывает с надеждой заблудившегося щенка. Тетка, хоть и оружием обвешана, но, некоторым образом, и сама заплутала. Вытащить бы мальчишку из облавы. Только куда он потом денется? Вопрос.

Ох, двуличная вы особа, Екатерина Георгиевна. Мальчика норовите использовать, к собственной выгоде пристроить. Задание, оно, конечно, заданием, но дети должны оставаться вне игры. Не лежит душа пацана трясти, выжимать из него подробности о кладе, о видениях его вещих-фантастических. Может, обойдемся, а?

Куда его деть? Разве что обратно в монастырь пристроить? Церковь о своей собственности широко болтать не станет, будут за мальчишкой присматривать, с голоду помереть не дадут. Травку и лес, конечно, только по большим праздникам будет видеть. Печально, но пусть его беды отсутствием свежего воздуха и ограничиваются. Переживет как-нибудь.

Прапору дать нужно пинка в направлении Европы. Пусть в Париже тепленькое местечко займет, пока туда тысячи безработных офицеров не хлынули. В Париже наш Герман Олегович звезд с неба хватать не станет, но прокормится. Может, его какая-нибудь вдовушка бальзаковского возраста пригреет. Француженки — бабы не сильно привередливые, в этом Катя могла лично убедиться. Так себе страна, по правде говоря. Ничего, все одно лучше, чем здесь сидеть, пулю ждать. Пашку нужно выпороть и домой спровадить. Пусть мамке помогает, культуризмом балуется да ейских девиц с ума сводит. Научить бы его подальше от политики держаться. Влетит ведь парень по дурости, открутят кудряву голову.

С девчонкой что? Может, пусть тоже при монастыре отсидится? Позволят ли порченой иудейке монастырским кровом воспользоваться? Черт его знает. Но не дело целым детским садом по лесу шляться. Попробуем пристроить.

Планы на дальнейшую кампанию? Золото — пошло оно в задницу. Для поисков золота пусть какого-нибудь дьякона с экстрасенсорными способностями и склонностью к педагогике засылают. Если смотреть формально, недельные блуждания по окрестностям можно истолковать как плановые полевые мероприятия по изысканию сокровищ. Кстати, Прот абсолютно уверен, что никакого чудодейственного артефакта в спрятанных ценностях не имеется. Вульгарное золотишко и ювелирные цацки.

Пункт второй (по значимости, вероятно, первый и основной). Автор послания, запущенного в третье тысячелетие, не найден. «Нэма», как здесь принято говаривать. Бросать поиски сразу — нехорошо. Вышестоящее руководство подобную поспешность может не понять и не одобрить. Вернемся на исходные, то есть в город. Немножко подредактируем внешность, — одинокую даму вычислить труднее, чем отягощенную приметным кособоким дитем. Тихо-спокойно погуляем по городу, глядишь, и на Писклявого наткнемся. План простенький, не слишком многообещающий, зато выполнимый. И стрельбы в нем будет поменьше. Хватит воевать с кем попало. Эта братоубийственная мясорубка — вообще нечто жутко удручающее… Надо же, как предки сглупили. Нет, нужно завязывать. Разве что хитрозадое псевдоказачество под руку подвернется… У-у, уроды!

С листвы все капало. Катя шла между деревьев, стараясь огибать кустарник, но галифе все равно промокли выше колен. Пахло грибами, осенью и неуютной ночевкой. Нет, нужно в город двигать.

Сквозь влагу коротко потянуло дымком костра. О, обед — дело хорошее!

В лагере дрались: долговязый Герман, опрокинув на себя Пашку, пытался задушить, зажав горло сгибом локтя. Юный большевик яростно булькал и отпихивал оседлавшую его девчонку. Вита вцепилась в светлые красноармейские кудряшки, тыкала костлявым кулачком в нос парню. Хрипели и матерились все трое конспиративно, вполголоса. Опрокинувшийся чугунок залил полкостра. Прот в свалке участия почему-то не принимал, сидел поодаль, горестно обхватив себя за щеки.

Катя двинула по ребрам прапорщика, проявляющего чудеса цепкости. Подхватив за шиворот, сдернула с груды тел девчонку и от души выдала носком сапога в бок крепкому Пашке. Мужская часть воинства, немедленно расцепившись, засипела и принялась корчиться на влажной траве.

— Он первым зачал! — придушенно завизжала Вита.

Катя встряхнула девчонку как мешок с тряпьем и безжалостно зашвырнула в кусты. Затрещали ветки, Вита, шлепнувшись вверх ногами, застряла между стволиков бузины, жупан неприлично задрался, явив задницу в синяках.

Катя шагнула к Проту. Мальчик держал себя за щеки, неловко пытался запрокинуть голову, из обеих ноздрей ручьем текла кровь. Катя опрокинула его на спину, сунула под затылок мешок:

— Замри, баран!

На дне ведра оставалась дождевая вода. Катя шмякнула мокрую тряпку на переносицу мальчишке:

— Прижми! Какого хрена чудить вздумали? Или просто погреться захотелось?

— Павел заявил, что у господского племени, как и у жидовского, руки заточены только гроши считать. А перед этим Герман Олегович сказал, что всем декретам пролетарской диктатуры место в нужнике на гвоздике. Германцы всех коммунариев оптом скупили и теперь…

— Ясно. С чего академическая дискуссия вспыхнула?

— Решали, кому за водой идти, — гнусаво признался Прот.

Катя подхватила с земли брошенный кем-то карабин, щелкнула затвором, загоняя в ствол патрон. Мушка забилась землей, но сейчас это было неважно. Сообразительный Пашка побледнел и пополз поближе к кустам. Прапорщик держался за бок, мрачно следил за командиршей. В кустах поскуливала, пытаясь выкарабкаться, Вита.

— Вынули ее, живо! — зарычала Катя.

Парни повозились, извлекли девчонку. Щеку Виты украшала свежая длиннющая царапина. Катя шагнула к троице — все дружно отшатнулись.

— Куда пятитесь? Он начал? — командирша ткнула пальцем в Пашку.

— Он говорил, что… — всхлипнула Вита.

— Все ясно! — Катя сунула девчонке один карабин, скинула с плеча второй, впихнула в руки прапорщика. — Расстреливайте!

Девчонка открыла рот. Прапорщик подержал карабин как дубину и потянулся положить на землю.

— Куда? Стреляйте, я сказала! — зарычала Катя. — Поднять оружие! В лобешник цельтесь! Ну, живо!

Пашка стоял белый как мел. Вита с трудом удерживала карабин, ствол гулял, целясь, то в землю, то в колено юного большевика.

— Патроны в стволе, цельтесь, и амба ему! — заскрипела зубами Катя. — Живо, или я вас сама…

— Екатерина Георгиевна, — пробормотал Прот, поднимая голову и прижимая мокрую тряпку, — пожалуйста, не нужно…

— Заткнись, пророк-недоносок! Я сказала — расстрелять немедленно! — Катя вырвала из-за ремня «маузер».

Герман бросил карабин и демонстративно повернулся спиной. Катя от души поддала ему под зад, едва не свалив в кусты. Перепуганная Вита уронила карабин и зарыдала.

Катя ткнула стволом «маузера» в Пашку:

— Ты! Поднял оружие, живо! Бей их в затылок. У них очко жидкое, но ты-то железный пролетарский боец. Давай, чтоб не мучились. Или я всех подряд лично пристукну!

— Не буду я. Що вы, Екатерина Георгиевна, взъелись? — глухо пробормотал Пашка и попятился от тонкого ствола «маузера».

— Как же так?! — вкрадчиво зашипела Катя. — Не желаете цивилизованно, из винтаря врагов бить? Хотите зубами рвать, кадыки ногтями давить, трахеи выдирать?! Ах вы, эстеты, мать вашу! Может, мне вам шелковые шнурки раздать для благородного взаимного удушения? Или по Виткиному опыту желаете, растянуть кого между деревьев и задолбить до смерти?! С волками жить — по-волчьи выть, да?! Ответим на ихний мерзкий террор нашим честным и справедливым убийством? Что с лица сбледнули?!

Катя рычала вполголоса, но казалось, орет на весь лес:

— Врагов нашли, да?! Выродков? Ублюдков-христопродавцев?! Страну просрали, себя просрали. Детей нерожденных в дерьме топить будете? Хрен с ним, что в кальсонах вшивость развели, — кто у вас в мозгах скребется?! Дегенераты дрочливые. Да восстанет брат на брата, да наступит вечно счастливая жизнь? Идейные, вашу мать. «Капитал» вам? Всё поделить бытие не можете? Тору по субботам, малиновый звон по воскресеньям, политинформацию по понедельникам? Грызуны, чтоб вас чумкой поплющило. Все бы антагонистические противоречия скрутить в пучок, да вам в жопу. Договориться неспособны? Паучье племя, безмозглое.

— Екатерина Георгиевна, мы же… — заикнулся Пашка.

Катя шагнула к нему, взмахнула «маузером»:

— Заткнись, нос сломаю!

Парень шарахнулся, а Катя продолжила исходить ненавистью:

— Мало вам фрицев да поляков с янкесами? Мало того, что до Волги пятиться будем, детей и заводы за Ташкент увозить? Развели незалежность, каждый тут будет рылом поводить, принюхиваться, под кого лечь повыгоднее? Свободная Ичкерия, гордая Грузиния, историческая Украиния, туго натянутая от Варшавы до Тулы. Прибалты — несгибаемые герои, все до одного на пляжах Юрмалы супротив российских оккупантов полегшие, блин. Краса и гордость демократической Европы, пачкуны подпольно-секретные. Та мы ж уси независимые, аж ссать нам некуды. Придите, братья турки с братьями арабами, будь ласка батька Гитлер да дядька Сэм, — защитите от трусливых москалей-недоумков. Или вон как Виткины сородичи, вцепятся в свою атомную бомбу и сидят посреди пустыни, как прыщ на целлюлитной заднице. На внеисторической родине договориться же ни с кем не можно. Нет у вас хуже врагов, чем люди на этой земле выросшие. Да чтоб вы сами передохли, придурки бестолковые! — Катя подхватила карабин и, не разбирая дороги, продралась сквозь кусты прочь от костра.

* * *

Темнело, накрапывал дождь. В животе одиноко болталась пара ранних сыроежек, кое-как обжаренных на крошечном костерке. Одежда промокла насквозь, в сапогах скоро головастики заведутся.

Катя вышла к приметному дереву. Дымком от лагеря тянуло по-прежнему. Большого огня не разводили, хоть на это ума хватило. Сидят рядком, шепчутся. Пионеры-скауты. Про часового забыли. Нет, вон он, у лошадей топчется, на плечи рядно набросив.

— Как шнобель?

Прот вздрогнул, крепче уцепился за карабин, как за палочку-выручалочку. Эх, вояка, ему под кавалерийский карабин сошка, как под пудовую пищаль, необходима.

— Нос давно унялся, Екатерина Георгиевна. Мы вас ждем, ужинать не начинаем.

— Польщена. Что ж тебя в охрану выпихнули? После кровопотери положено отдыхать, молоко пить.

— Молока у нас все равно нету, а в часовые я сам напросился. Пусть хоть видимость честности будет. Выстрелить я вряд ли смогу, но заору обязательно. Вы не волнуйтесь.

— Знаешь, ты не прибедняйся. Пальнуть тебе вполне по силам. Тебе бы чуть побольше уверенности да лишних движений перестать бояться. Не сахарный, не развалишься.

— Мне Пашка то же самое говорил. Настоятельно советовал атлетикой заняться и осанку подправить.

— Угу, в виде исключения, не такая уж глупая мысль мелькнула у товарища красноармейца. Движения тебе, Прот, действительно не хватает. Кстати, я не поинтересовалась, днем-то тебе нос кто рихтовал?

— Я не заметил, — смущенно прошептал мальчик. — Полез разнимать и сразу… Вы, Екатерина Георгиевна, на нас не сердитесь. По глупости сцепились.

— А я уж подумала, от великого ума, — проворчала Катя. — Как там девчонка?

— Лучше. Как драться начали, заговорила. Наполовину не по-русски, но очень даже доходчиво. А как после вас ее из кустов вытащили, так совсем полегчало. Порыдала и разговаривает. Отвлеклась.

— М-да, кусты — неплохой антидепрессант. Значит, выкарабкается?

— Обязательно. Вы правильно сказали — кровь иудейская стойкая.

— Ну-ну. Прот, а сдается мне, что ты в этом мокром отстойнике для слабодумающих назначен самым разумным человеком. Как думаешь — это впечатление такое обманчивое или следствие твоих скрытых талантов?