Глава 3

— Кто это? — Я отпрянула прочь от ящика стола и повернулась, чтобы рассмотреть того, кто подкрался ко мне сзади. — Я ничего такого не делала, я просто искала…

— Попалась! — Высокий темно-рыжий мужчина стоял в дверном проеме, указывая на меня рукой и смеясь. — Великолепно! Да ты можешь потягаться с олимпийскими спортсменами, я еще не видел, чтобы кто-нибудь так резво и высоко подпрыгивал!

— Оли! Ты меня до смерти напугал!

Мой приемный сын снова засмеялся, его веснушчатое лицо осветилось радостью.

— Прости, Сьюзан, я не устоял.

Я выдавила из себя улыбку, но руки, которые я благоразумно спрятала за спину, дрожали.

— А ты разве не должен сейчас быть в университете?

— А я и был. Ну… вроде того. — Оливер встряхивает рюкзаком, который висит на его плече, как бы показывая, что слова про университет — чистая правда. — Пеший поход в Саутгемптон. Я подумал, что заскочу и увижу отца. — Он оглядывается в поисках Брайана. — Но, похоже, мы с ним разминулись…

— Минут на двадцать. Он сегодня уехал в Лондон.

— Черт подери, — Оливер еще раз осматривается, видимо, надеется, что Брайан чудесным образом материализуется из воздуха, потом переводит взгляд на меня и хмурится. — Сью, ты в порядке? Смотришь на меня, словно увидела призрака.

— Я в полном порядке, — рукой тихонько задвигаю ящик стола и пересекаю кабинет. — Ну правда.

Оливер рассматривает мое лицо, стараясь прочесть по нему что-то.

— Как Шарлотта?

Я вздыхаю, словно сдуваюсь, когда воздух покидает легкие. Пока я копалась в вещах Брайана, меня будоражил адреналин, но теперь я чувствую себя опустошенной.

— Она… — мне хочется сказать Оливеру правду. О том, что Шарлотта точно так же лежит, как и вчера, или позавчера, без изменений, — но он выглядит таким обеспокоенным, что я, конечно же, вру. У него скоро экзамены, он так к ним готовился, мне нельзя его расстраивать. — Ей лучше. Вчера на щеках, например, появился румянец.

— Да ты что? Правда? — Оливер загорается. — Это же здорово, хороший знак, не так ли?

— Да… это прогресс.

— Ну а она… подавала какие-нибудь знаки… ну, знаешь, что она скоро проснется?

— Нет, пока нет, — соврать сильнее у меня уже не получится.

Правда в том, что врачи не знают, когда Шарлотта проснется и проснется ли вообще. Они провели ряд тестов — рентген, МРТ, — и результаты показали, что функции ее мозга в норме. Грубо говоря, нет физической причины, по которой она остается в коме. Причина — в ее переживаниях. Вот почему найденное в дневнике упоминание об ужасном секрете кажется мне столь важным. Возможно, однажды я узнаю и пойму, почему моя дочь не хочет просыпаться, и смогу ей помочь.

— Что-то… музыка… — говорит мой приемный сын.

— Что ты сказал, мой хороший?

Оли улыбается невинно, я видела эту улыбку сотню раз с тех пор, как Шарлотта попала в аварию, — она ободряет и поддерживает меня в моем забытьи, когда я не слышу окружающее и могу думать только о Шарлотте.

— Ты не пробовала наигрывать Шарлотте ее любимые песни? В голливудских фильмах этот прием срабатывает.

— Музыка…

Шарлотта обожала «Степс» и «Клуб семь» — их дурацкие, но очень милые мелодии и простую танцевальную музыку. Но в ту пору она была подростком, прошло много времени.

— Я уже несколько лет не покупала ей музыку на CD. Теперь вся музыка на MP3, дети ее просто загружают из Интернета, разве нет? Ты сам-то знаешь, какую музыку она любит?

— Вообще без понятия. — Он пожимает плечами. — Леди Гагу, может? Джесси Джей? Не на Гагу ли молится все поколение шестнадцатилетних?

— Да я не особо в курсе.

— А ты проверила бы ее айпод, посмотрела, что она туда закачала, что слушает…

— А ты сможешь проверить? Я не умею, Оли…

Теперь оставалось найти айпод Шарлотты.

— Может, ее друзей спросить?

— Да, думаю, можно, — сказала я. Но это предложение меня смутило. На ее страничке в Фейсбуке, конечно, висели разные уверения в дружбе — вроде «люлю» и какие-то сердечки и смайлики, — но самыми важными людьми в ее жизни были ее молодой человек Лиам Хатчинсон и лучшая подруга Элла Портер. Как же я сразу о них не подумала?

— Ты в порядке, Сью? — Оливер кладет мне руку на плечо, на его лице — выражение заботы.

Я натужно улыбаюсь.

— В полном порядке. Слушай, ты ведь заберешь подшивку «Нэшнл джеографик» обратно в университет? Журналы заполонили собой весь стол, и это приводит твоего отца в бешенство.

— Честно говоря, я собирался перелистать их и вырезать несколько статей оттуда, они пригодились бы в моих исследованиях… — Оливер смотрит на часы. — Черт побери, я забыл о времени, давай я журналами займусь в другой раз, когда буду у вас, хорошо? И, конечно же, заеду повидать Шарлотту.

По лицу Оливера пробегает едва заметная тень.

— Прости, Сью, я редко захожу к ней. Жизнь такая суматошная пошла…

— Я все понимаю, — кладу руку на его предплечье, — у тебя и так забот полон рот. И лучшее, что ты можешь сейчас сделать, это учиться на «отлично», чтобы мы тобой гордились.

Мы в молчании спускаемся вниз, проходим через холл в кухню, где Милли — наш собачий лохматый Гудини — уже поджидает нас, отбивая хвостом барабанную дробь.

Я тянусь к Оливеру, чтобы обнять его на прощание, и вдруг понимаю, как же быстро летит время. Кажется, еще вчера мы впервые обняли друг друга. Оливер и до плеча-то моего не дотягивался — обнимал за колени.

— Я скажу твоему отцу, что ты заезжал, — говорю я ему.

— Клево, — Оливер целует меня в макушку, а потом наклоняется, чтобы потрепать собаку за ухом. — Будь хорошей девочкой, Милли.

— За рулем аккуратнее! — кричу я вслед Оливеру, пока он ленивой походкой покидает кухню, выходит на крыльцо, машет рукой и исчезает.

Я все еще стою у кухонного окна, разглядывая сад, — долго еще стою: маленький красный «Мини-Купер Оливера уже скрылся из виду. Наша с Оливером короткая беседа в кабинете мужа прочистила мне мозги. Я вдруг почувствовала себя очень глупо оттого, что обыскивала карманы Брайана. Если не брать в расчет эмоциональное равнодушие, которое демонстрирует Брайан, и мои подозрения, то по сути у меня нет причин думать, что муж мне изменяет. Разумеется, произошедшее с Шарлоттой изменит наши отношения, да и как столь ужасное событие могло бы не изменить их? Говорят, что леопард никогда не потеряет свою шкуру, но Брайан — когда я его встретила — уже был сломленным человеком, потом еще его интрижка… в ответ на мои обвинения он плакал и кричал, что он ничем не хуже по крайней мере того монстра, с которым я жила до него. Клялся, что никогда больше не причинит мне боль. И я ему верила.

Звонит телефон, этот звук постепенно прерывает мои размышления, и прежде чем я понимаю, что делаю, я выставляю Милли за дверь на крыльцо и иду ответить на звонок. По личной линии Брайану звонят редко, только если случается что-то важное.

— Алло? — я слегка задыхаюсь, потому что бежала.

— Миссис Джексон? — я тут же узнаю голос. Это Марк Харрис, личный помощник Брайана.

— Да, это я. Я вас слушаю.

— Простите, что отрываю от дел, миссис Джексон, но можно ли поговорить с вашим супругом? Я бы вас ни за что не побеспокоил, но дело в том, что его мобильный выключен.

— Брайан? — я хмурюсь. — Он едет на работу.

— Вы в этом уверены? — В трубке слышится щелчок и шуршание бумаги, потом еще щелчок. — В его ежедневнике отмечено, что его не будет на работе до полудня.

— Должно быть, это какая-то ошибка… — я тяжело дышу, внезапно пересохло горло. Должно всему этому быть рациональное объяснение, — мне муж сказал одно, а своему помощнику — другое… — Брайан абсолютно точно сказал, что едет на работу, когда я видела его сегодня утром.

— О-о-о… — Марк тактично тянет паузу. — Они для него сегодня открылись пораньше?

— Не поняла вас?

— В больнице. Вчера он сказал, что собирается навестить Шарлотту утром. Вот почему я и подумал, что до полудня он будет там.

Я медленно тону в глубоком кожаном кресле Брайана, телефон становится мокрым в ладони. Когда мы навещали Шарлотту, врач сказал, что они будут проводить новые тесты и что навестить дочку раньше полудня мы не сможем.

— Миссис Джексон? — голос Марка такой тихий, что кажется, будто он далеко-далеко, за сотни километров отсюда. — Миссис Джексон, вы в порядке?

* * *
...
Среда, 6 сентября 1990

Джеймс не появлялся три дня, и я начался беспокоиться. Из комнаты в отеле он ушел раньше меня, утром в воскресенье ему нужно было поехать домой и переодеться перед репетицией, и с тех пор от него — ни звонка.

Я прокручивала — снова и снова — события прошлого вечера и ночи — в голове, но ничего неправильного в их течении не находила. Конечно, большую часть ужина я несла чепуху, но как я была рада, что Мэгги позволила мне заняться дизайном костюмов для команды крикета Abberly Players. Да и работа в баре наконец-то даст возможность заплатить за диплом преподавателя английского для иностранцев, и тогда я смогу шить днем, а не по ночам. Но к Джеймсу у меня все же было много вопросов. И еще я бросила курить. Совсем. Даже после чашки кофе сигарету в рот не беру.