— Слишком поздно.

— А вот и нет! Сделай искусственное дыхание! Черт, Джефферс, он не может умереть!

Наступает тишина. Наконец, Джефферс произносит:

— Поздно, Мэг. Ануман умер.

— Нет, — в ужасе бормочу я, — нет, нет, нет…

— Джесси? — зовет меня Майло, когда я отстраняюсь. — Джесси, куда?..

Я бегу на сушу, утопая в песке. Легкие разрываются, тем не менее я не останавливаюсь. Добежав до скалы в дальней части пляжа, я карабкаюсь наверх, царапая ступни и ладони об острые выступы. «Этого не может быть, это все не по-настоящему», — мысленно повторяю я, продолжая подниматься, пока не добираюсь до самого верха. Затем бросаю взгляд на море и бьющие в скалу волны — бежать больше некуда. Грудь разрывается от крика, который рвется наружу с того момента, как перекосилось лицо Анумана.

Я сижу на верхушке скалы, уставившись в море, пока не выравнивается дыхание и не перестают трястись руки, затем с трудом встаю и возвращаюсь на пляж. Анумана уже накрыли брезентом, которого не хватает на все тело — при виде торчащих поношенных ботинок я едва не поворачиваю назад, однако пересиливаю себя и продолжаю идти. Онор сидит на песке, уронив голову на прижатые к груди колени, и тихо плачет. Дэнни обнимает ее за плечи — лицо у него белое, как у привидения. Он оборачивается на меня, наши взгляды на мгновение встречаются, и между нами что-то мелькает — общий шок, ужас, смятение.

— Онор? — тихо зову я. — Ты как?

Она молча трясет головой. Конечно, плохо.

Мой взгляд непроизвольно возвращается к лодке и к торчащим из-под брезента ботинкам. Хочется верить, что Джефферсон ошибся и Ануман просто без сознания, а через минуту или час он отбросит брезент, усядется и спросит, почему мы не следим за костром. Увы, этому не бывать. Мы больше никогда не услышим его мягкий, мелодичный голос.

— Наверное… наверное, тебе вдвойне тяжелее… — Онор поднимает на меня заплаканное лицо. — Наблюдать за произошедшим с Ануманом, то есть… потому что… — Она не в состоянии закончить предложение, и я рада ее затруднению: сейчас не время обсуждать Тома.

— Он мне нравился, — говорит Дэнни, и сперва я не понимаю, о ком идет речь — о гиде или моем брате, — однако дальнейшая фраза все проясняет: — Он вчера так терпеливо объяснял мне, как развести огонь. И когда Джефферсон постоянно умничал… он не возражал.

В уголке губ Онор вырисовывается намек на улыбку.

— Вчера он рассказывал о своей жене Бунзри: говорил, что ее имя значит «красивая» и даже в шестьдесят три она все еще самая красивая женщина, которую он когда-либо встречал… — Онор замолкает и опять утыкается в плечо Дэнни, ее тело вздрагивает от рыданий. Я прижимаю руку к груди, куда словно бы вонзили осколок стекла.

Дэнни крепче обнимает ее, а я бреду к остальным. Ребята стоят у лодки по колено в воде и тихо переговариваются. Когда я подхожу, Джефферсон оборачивается:

— Ты как, Джесси?

— Нормально, — вру я.

— Наверное, у него был инсульт, — говорит Мэг. Хотя солнце нещадно печет, она обнимает себя руками, словно замерзла.

— Все так неожиданно, — произносит Майло. — Только вчера он был в полном порядке — валил деревья и таскал на плечах. Казалось, у него больше сил, чем у всех нас, вместе взятых. А сегодня… Просто в голове не укладывается. Разве может здоровый человек ни с того ни с сего взять и умереть? — Майло с трудом сглатывает и отворачивается.

— В его возрасте, — говорю я, — нужно не деревья валить и спать в хижине с кучкой подростков, а сидеть дома, с семьей, получать пенсию, наслаждаться жизнью… — Слова застревают в горле, и я делаю глубокий вдох, стараясь взять себя в руки.

Мэг кладет ладонь мне на плечо.

— Ты же понимаешь, что мы ничего не могли сделать, Джесси?

Она явно пытается меня успокоить, однако от ее слов по спине пробегает дрожь — мне не впервой их слышать.

— Совсем ничего? — с сомнением переспрашиваю я.

— Если кто и виноват, так я, — говорит Джефферсон. — Эта поездка — мой подарок на день рождения, и…

— Хватит, — обрывает его Мэг. — Ребята, я вас прошу… Никто не виноват. У него случился инсульт — это могло произойти где угодно, в любой момент.

— Нужно его похоронить, — говорит Джефферсон. — Так будет правильно.

Мэг уверенно качает головой:

— Нет, наверняка с ним захотят проститься родные.

Я с ней соглашаюсь:

— У него большая семья: жена, трое детей, семь внуков. Нельзя хоронить Анумана, нельзя принимать такое важное решение. Нужно отвезти тело обратно.

— Папа поможет его семье, — говорит Джефферсон.

— Мы попросим и наших родителей внести свой вклад, — добавляет Майло. — Думаю, они не откажутся.

Мы все киваем. Наступает тишина, каждый думает о своем.

— Тогда давайте уже отправимся обратно? — предлагает Мэг.

— Обратно? — недоуменно переспрашивает Джефферсон.

— Обратно на материк. Ты ведь можешь управлять лодкой?

Тот медленно качает головой.

— Разумеется, может, — возражает Майло. — Нужно лишь потянуть за шнур и управлять рычагом.

— Он называется… — начинает Джефферс и обрывает самого себя. — Неважно. Мы никуда не поплывем.

— Это еще почему? — удивляюсь я. — Думаешь, слишком опасно? Или…

— Джесси, — прерывает меня Джефферс, — нам не завести мотор. Пропал пусковой трос для стартера.

Мы сидим вокруг костра уже около часа: Дэнни с Онор обнимаются и апатично глядят в огонь, двойняшки тихо переговариваются, а мы с Джефферсоном обсуждаем дальнейшие действия. Без пускового троса от лодки никакого толка. У нас нет весел, а даже если бы и были, мы слишком далеко от материка, грести придется долго, и нас запросто снесет с курса.

— Его точно срезали? — спрашиваю я. — Может, он просто оторвался?

— Исключено. Он был довольно новым и крепким. Его отрезали — скорее всего ножом.

— Чего? — Майло прерывает разговор с сестрой и нагибается, чтобы через меня взглянуть на Джефферсона. — Думаешь, кто-то специально отрезал пусковой трос?

— Серьезно? — в свою очередь, удивляется Мэг. — Кому это надо? Мы же теперь тут застряли.

Джефферс пожимает плечами:

— Понятия не имею.

Онор напротив нас отстраняется от Дэнни и оборачивается на джунгли:

— Думаете, на острове еще кто-то есть? Другие люди?

— Вряд ли, — качает головой Джефферс. — Остров частный. Папа арендовал его с условием, что мы здесь будем одни. Служба безопасности должна была проверить местность перед нашим прибытием.

— И все же есть вероятность, что мы не одни, — замечаю я. — Может, кто-то приплыл уже после проверки и нашего появления? Мы не знаем, как выглядит противоположный берег острова, и тем более понятия не имеем, есть ли там люди.

— Крайне сомневаюсь. Папа очень требователен к тому, за что платит. При малейших несоответствиях он тут же требует вернуть деньги.

— Может, кто-то пробрался сюда нелегально? — предполагает Майло. — Какие-нибудь туристы решили покататься? Или местные? Рыбаки?

— Не-а, — опять возражает Джефферс. — Владелец уже сдавал в полицию нарушителей, а никому не хочется оказаться в тайской тюрьме. Кроме того, зачем вообще местным или рыбакам резать трос нашей лодки?

— Чтобы напугать? Чтобы мы всем рассказали, когда вернемся — если вернемся, — что сюда лучше не соваться.

— Господи! — стонет Онор и прячет лицо в ладонях, прижимаясь к плечу Дэнни.

— Ребят, — говорит тот, — давайте сменим тему?

Воцаряется тишина. Мэг делает глоток воды и, воткнув бутылку в песок, внимательно всех оглядывает.

— Скорее всего трос обрезал один из вас.

— Чего? — Майло резко оборачивается на сестру.

Не обращая на него внимания, она не сводит глаз с Дэнни:

— Ты не хотел, чтобы Онор уезжала. Ты сам вчера так сказал, мы слышали. Помнишь, Джесс?

Я-то помню, только это уже как-то чересчур — обвинять Дэнни в порче лодки, из-за которой мы теперь застряли на острове. И все же другой вариант мне нравится еще меньше — мысль о неизвестных соседях с агрессивным настроем ужасает.

— Что-то не припомню, Мэг, — протягиваю я.

— Ясно, — отвечает та с холодным выражением лица. — Пытаешься придерживаться нейтралитета. Джефферс, ты-то его слышал? Он прямо так и сказал: никуда она не поедет.

— Верно. Говорил.

— Эй, притормозите! — восклицает Дэнни, выставляя перед собой ладони. — Полегче с обвинениями, приятель. Нож-то у тебя.

— Нож? — У Джефферса отвисает челюсть.

— Это ты у нас фанатик по выживанию в диких условиях. Может, решил привнести перчинки в поездку? Глянуть, как мы справимся, когда у нас нет возможности уплыть.

— Джесс последняя легла спать, — вдруг вспоминает Онор и оборачивается ко мне: — Ты что-нибудь заметила?

— Или вообще сама отрезала шнур, — бросает Дэнни, не дожидаясь моего ответа. — Поэтому ты так долго не ложилась? Чтобы дождаться, когда мы все заснем, и пробраться к лодке?

Я перевожу взгляд с него на Онор и качаю головой — просто бред какой-то! Ануман погиб, мы застряли на острове и спорим о том, кто обрезал шнур? Я бросаю взгляд на Джефферсона, который пожимает плечами и закатывает глаза — он тоже раздражен.

— Какая разница, кто обрезал дурацкий шнур? — спрашиваю я. — Если его вообще обрезали. У нас есть проблема посе…