Мне казалось, что все происходящее — это не по-настоящему. Такого просто не могло приключиться.
— Света, можно с тобой поговорить? — Ноздри Андрея раздувались, он, похоже, сдерживался из последних сил.
Мама улыбнулась и, закрыв меня в тренажерном зале, сказала моему отцу:
— Я смотрю, ты все такая же эгоистичная скотина.
— А ты все такая же эксцентричная деревенщина, которая так ничего и не поняла…
Их голоса удалялись, да мне и не хотелось прислушиваться. Единственное, чего мне хотелось, — это убраться отсюда. Еще никогда я не испытывала такой стыд за себя и за маму.
Я просидела полтора часа среди тренажеров в ожидании, что сейчас войдет мама и скажет, что мы уезжаем. Я бы обняла ее и заверила, что ни один институт не стоит таких унижений.
Но мама не пришла, в дверь постучался Андрей, окинул меня тяжелым взглядом. Он уже был одет в серую рубашку и черные костюмные брюки.
— Твоя мама пошла в магазин, — объявил он.
Я не знала, что сказать, и лишь кивнула.
А он, закончив разглядывать меня, сказал:
— Я не стану нянчиться с тобой, у меня своя жизнь. И если ты останешься тут, то тебе нужно сразу уяснить: свои проблемы ты будешь решать сама.
— Проблемы?
Он передернул плечами.
— Таким, как ты, непросто в школе и по жизни…
Я удивленно заморгала.
— Таким, как я? Это каким?
Андрей промолчал, лишь приподнял брови. А я вдруг поняла — он считает меня неудачницей. Неказистой, полноватой, несимпатичной. Я, конечно, всегда знала, что не эталон красоты и стройности, но никто еще так меня не оскорблял. Даже мальчишки в школе. Да, бывало, крикнут вслед «рыжая-веснушчатая». Но я не обижалась. И со мной многие хотели дружить, я нравилась одноклассникам и ребятам из параллели, может, не как девушка, но хотя бы как приятный человек. Сам Максим, популярный старшеклассник, хотел пойти со мной в кино. А это о чем-то да говорит! Так почему же родной отец не увидел во мне того хорошего, что видели другие?
Я почувствовала, что краснею. Как было глупо выбирать красивый сарафан и нарядную кофту для встречи с этим человеком. Для него я и моя мама — деревенщины лишь потому, что приехали из небольшого городка. И даже в самой нарядной своей одежде мы в его глазах аляповатые и плохо одетые.
— Твоя мать хочет, чтобы мы подружились.
— Это не обязательно, — выдохнула я.
— Согласен. — Кажется, он впервые искренне улыбнулся. — Будет достаточно, если мы просто постараемся друг другу не мешать. О школе я договорюсь. — И, прежде чем выйти, он окинул рукой тренажеры: — Можешь пользоваться этим всем!
Не знаю, был ли это намек, что мне надо похудеть. Но в первый раз с тех пор, как узнала, что за год у меня впереди, я расплакалась.
Слезы душили меня, в этой комнате, полной железяк, было нечем дышать. Я подскочила к балконной двери, выскочила на небольшой открытый балкончик и завизжала что есть мочи. В каком-то журнале я читала, что такой выброс эмоций может помочь.
Вранье. Мне не помогло. Люди, которые шли внизу, подняли головы и посмотрели на меня как на сумасшедшую. А на балконе дома напротив я заметила сидящего в кресле кудрявого парня, он тоже с любопытством уставился на меня.
Я вытерла щеки и помахала ему рукой.
После некоторых раздумий он ответил на мое приветствие.
— Как дела? — крикнула я надрывающимся голосом.
Он молчал. Возможно, орать через улицу было плохой идеей. Я уже хотела зайти в комнату, когда заметила у него в руках лист формата А4. На листе черным маркером парень написал свой ник в аське и пароль сети вай-фай.
Я вынула из кармана телефон, подключилась к Интернету и открыла программу для обмена быстрыми сообщениями.
Tef: «Привет!»
LI$: «Никогда тебя не видел раньше!»
Tef: «Я сегодня приехала из Харабали. Знаешь такой город?»
Наверно, мне хотелось с кем-то поговорить о доме, но не вышло.
LI$: «Для питерцев существует лишь один город».
Tef: «И свою географическую невежественность питерцы скрывают за пафосной преданностью городу?»
Я думала, он обидится, но он меня удивил.
LI$: «Ха-ха!»
LI$: «Свое невежество питерцы скрывают за неискренним смехом. Но это между нами ☺».
На балкон выглянула мама.
— Стефания, вот ты где! Привезли диван, идем, выберешь место, куда поставить.
Я только и успела написать: «Мне пора», прежде чем мама утащила меня в комнату.
Увидев, как двое рабочих вносят в комнату диван-книжку, я вдруг осознала, что это действительно конец. Конец мечтам уехать домой и начало самого кошмарного года в моей жизни.
— Куда ставим, хозяйка? — спросил один из рабочих.
Я показала на местечко у стены. Права, маме пришлось отодвинуть велотренажер, прежде чем рабочие поставили туда диван.
Мама достала из большой сумки комплект зеленого постельного белья с белыми цветами.
— На первое время хватит. Вот тут, — указала она на сумку, — я прикупила тебе некоторые вещички, потом посмотришь.
— Мам, — прошептала я, — а нельзя мне с тобой? Я не хочу тут оставаться!
Она порывисто обняла меня.
— Да ты и глазом не успеешь моргнуть, как мы снова будем вместе!
Заметив, что Андрей наблюдает за нами из прихожей в приоткрытую дверь, я отпрянула от матери и отвернулась. Возможно, если бы отец оказался совсем другим, таким, каким бывают хорошие отцы, мне было бы легче. Впрочем, хорошие отцы не отказываются от своих детей. И чего я ожидала?
Мама заправила мне кровать новым бельем, а затем позвала на кухню ужинать.
Кухня в квартире отца была огромной, метров двадцать. Встроенные шкафчики и техника — все серебристое и блестящее. Вместо обеденного стола длинная барная стойка. Ничего общего с нашей крохотной кухонькой со старой плитой, ставшей уже из белой желтоватой. Но, несмотря на всю модность и современность обстановки, я не чувствовала себя уютно. Здесь было как-то слишком просторно, холодно и голо.
Андрей заказал суши и роллы. И был изумлен, это читалось в его взгляде, когда заметил, что мы с мамой не умеем есть палочками.
В наше оправдание я брякнула:
— Мы предпочитаем суп, — и, бросив палочки, взяла вилку и воткнула в ролл.
Мама негромко засмеялась и тоже отложила палочки. Сейчас — в домашнем платье, без макияжа, немного смущенная, она мне показалась очень красивой и молодой. Конечно, в ней не было той глянцевой красоты, которую наверняка предпочитал этот пижон Андрей. Мамино лицо даже по выходным носило отпечаток усталости, а в больших серых глазах словно застыла тоска. Она не выглядела моложе своих лет, но в ее характере всегда было что-то порывистое, взбалмошное и юное, заставляющее мужчин, которые успевали узнать ее лучше, влюбляться в нее. Дома у нее было несколько преданных поклонников. Правда, мама частенько говорила, что ей никто не нужен.
Сейчас, наблюдая за ней и Андреем, я видела ее другой. Она робела перед этим мужчиной, в ней появилась неприсущая ей кротость, и скулы розовели от каждого его пренебрежительно брошенного взгляда.
Я не знаю, что чувствовала она, вынужденная сидеть напротив мужчины, которому было наплевать на нас шестнадцать лет, да и сейчас, но я его просто возненавидела.
Мама тронула меня за плечо и неестественно веселым голосом предложила:
— Стефания, расскажи немного Андрею о себе!
— Это что, интервью? — ощетинилась я.
Одна бровь отца изогнулась.
— Что за странное имя! Над тобой в школе не смеются?
— У нас прибалтийско-польские корни, это имя выбрала для меня прабабушка. И нет, никто надо мной не смеется в школе!
Андрей поднял на меня глаза, наши взгляды скрестились, как шпаги.
— И как мне тебя звать?
Я молчала. Потому что не хотела, чтобы он меня вообще как-то звал.
— Друзья зовут ее Теф, — подсказала мама. — Я иногда зову Фаня. Милая, не хочешь рассказать Андрею…
— Не особо, — я соскочила с высокого табурета, — устала, пойду спать.
Выходя из кухни, я услышала, как Андрей раздраженно спросил:
— Она всегда такая дерзкая?
— Нет. Она хорошая девочка. Ей просто трудно. Она в чужом городе, остается с чужим, по сути, ей человеком и…
— Хочешь совет? Все просто! Не оставляй ее тут!
Я вздохнула. Уж я-то знала, моей маме советы ничьи не нужны.
Я заглянула в ванну, закрылась на защелку и приняла душ. В поисках зубной пасты я обследовала ящички. В одном из них я наткнулась просто на гору презервативов. Вот как, а мой отец предусмотрительный и осторожный. Но совершенно очевидно, таким он был не всегда. Иначе я бы здесь не стояла.
Я выключила свет и, подсвечивая путь к дивану мобильником, юркнула под одеяло. Спать не хотелось, и я зашла в Интернет. Мой новый знакомый был онлайн. И я решила ему написать.
Tef: «Что делаешь?»
Он ответил лишь через пять минут.
LI$: «Ищу на карте Мухосранск, из которого ты приехала, чтобы поддержать с тобой разговор».
У меня к лицу прилил жар, а сердце заколотилось быстрее.
Tef: «Это было… грубо!»
LI$: «Ну, возможно, так будет лучше? ☺☺☺????»
Tef: «Считаешь, что говорить гадости с улыбкой приличнее?»
LI$: «Гадость, сказанная с улыбкой, — это шутка. А гадость, сказанная с серьезным видом, — это оскорбление».